Глава 141 Эдмон Дантес 12
Местом встречи стал весьма изысканный японский ресторан. У входа было положено снимать обувь, а вместо главного зала внутри помещения теснилось множество крохотных уединенных комнат. Фэй Ду принял приглашение и пошел на эту встречу один. Войдя в ресторан, он едва узнал Чжоу Хуайцзиня.
Законный наследник клана Чжоу был одет в простое пальто серого цвета. Его волосы больше не покрывал воск, которым он пользовался раньше, а позади него у стены стоял огромный потрепанный чемодан. Чжоу Хуайцзинь был все также красив, однако очень похудел и казался истощенным. Аккуратно остриженные виски мужчины посеребрила седина, добавившая ему года.
Если раньше Чжоу Хуайцзинь выглядел как отпрыск богатой семьи, то теперь, поседев и сменив образ, он стал напоминать изможденного¹ мужчину средних лет. По всей видимости, молодая и красивая кожа богачей была тонка, словно крыло цикады.
— Я поседел молодым. Мне едва перевалило за двадцать, а голову уже тронула седина. Раньше я постоянно красил их, но в последнее время у меня не было настроения возиться с ними. Можешь посмеяться надо мной, президент Фэй. — Чжоу Хуайцзинь улыбнулся Фэй Ду. — Присаживайся. Мы с другом много лет назад тайком открыли этот ресторан. Даже моя семья о нем не знала. Здесь безопасно говорить.
Фэй Ду мельком взглянул на картину маслом на стене, изображавшую зарево заката. Сюжет полотна был банален, а техника исполнения довольно проста. В картине не было ничего примечательного, однако она была написана в насыщенных и теплых тонах. Хотя она и не имела никакой художественной ценности, все же во многом соответствовала общепринятой эстетике.
— Довольно эстетично, — вежливо похвалил картину Фэй Ду.
— Ее нарисовал Хуайсинь. Я попросил его нарисовать несколько пейзажей, которые можно повесить в гостиной или спальне, а он сказал, не занимается декорированием... но в итоге он все же неохотно написал для меня несколько картин... Жаль, что он так и не побывал здесь. — Чжоу Хуайцзинь посмотрел в том же направлении, и его взгляд потух. — Хочешь чаю? Или немного саке?
— Только чай. Дома мне не разрешают пить алкоголь.
Чжоу Хуайцзинь начисто протер руки и налил Фэй Ду чаю:
— Прошу. В то время я просто хотел оставить себе запасной вариант на случай, если однажды покину семью Чжоу. План был отличный – открыть небольшой ресторанчик в глухом переулке, в котором бронировалось бы всего несколько столиков для гостей в день. Немногочисленные посетители были бы исключительно благовоспитанными людьми, а значит ресторан стал бы оплотом порядка и тишины. Звучит красиво, но легко ли зарабатывать на жизнь? С момента открытия этот ресторан не принес никакой прибыли. Каждый год мне приходится вкладывать сотни тысяч юаней, чтобы содержать его.
Фэй Ду улыбнулся, оставив монолог собеседника без ответа. Хоть Чжоу Хуайцзинь и считался в семье «нелюбимым обделенным ребенком», он все равно оставался «нелюбимым обделенным ребенком», одетым в золото и серебро. Грибы, растущие по углам особняка семьи Чжоу, были больше, чем зонты в домах других людей.
— Я столько лет ненавидел семью Чжоу, но все равно не смог отказаться от богатства и положения, продолжая колебаться. Какая же дрянь. Президент Фэй, а ты бы смог отказаться от такого огромного семейного состояния?
— Чжоу-сюн, — Фэй Ду взглянул на часы, — говори то, что хотел сказать. Ты бы не позвал меня, если б не был готов.
Встретившись с Фэй Ду взглядом, некоторое время Чжоу Хуайцзинь молча смотрел ему в глаза. Он кивнул и несколько печально сказал:
— Богатство и почёт подобны уплывающим облакам. Если бы я, как и ты, смог отбросить их в сторону, Хуайсинь не умер бы молодым. Я осмелился встретиться с тобой, потому что после отъезда кое-что разузнал. Хотя репутация клана Чжоу внутри страны безнадежно испорчена, за границей он еще имеет вес. Но после слов, которые я расскажу сегодня, мне придется начать все с начала.
— Я весь внимание, — сказал Фэй Ду.
— Помнишь пачку просроченных лекарств, которую моя мать оставила в банковской ячейке перед смертью? Ты сам сказал мне обратить на нее внимание.
Фэй Ду кивнул. Мать Чжоу Хуайцзиня была той самой госпожой Чжоу, которая убила своего мужа и вышла замуж за еще большего подонка. Но, по словам Чжоу Хуайцзиня, срок годности второго ее брака был не дольше, чем у открытой бутылки соевого молока.
Вот только обычные супружеские отношения могут быть разорваны в любой момент, а союз людей, совершивших убийство ради наживы², не имеет такой свободы действий. Следовательно, помимо доли акций, госпожа Чжоу наверняка обладала чем-то, что угрожало Чжоу Цзюньмао. Однако после ее смерти Чжоу Хуайцзинь открыл банковскую ячейку, которую она держала закрытой всю жизнь, и обнаружил внутри всего лишь упаковку просроченных сердечных лекарств.
— Вернувшись, я много раз подолгу рассматривал эту упаковку, но так и не смог понять, для чего она нужна. Я воображал, что коробка может быть доказательством того, что Чжоу Цзюньмао убил Чжоу Яхоу, и даже нанял людей, чтобы выяснить, нет ли на ней пятен крови или ДНК. Однако там ничего не было.
— Даже если бы что-то и удалось обнаружить, это нельзя было бы использовать в качестве доказательств. Кто угодно в любой момент мог испачкать бумажную коробку кровью. Если бы это были улики, собранные полицией в то время, они бы представляли какую-то ценность для расследования. Вот только теперь, когда кости Чжоу Яхоу уже остыли, использование этой вещи в качестве доказательств было бы слишком сомнительно.
— Да, я даже подозревал, что моя мама оставила эту вещь только затем, чтобы запугивать Чжоу Цзюньмао. Пока я случайно не взглянул на штрих-код на упаковке. — Чжоу Хуайцзинь вытащил свой телефон, открыл фотографию и показал Фэй Ду загадочную упаковку с лекарством. — Вот он.
— Не знаю, тренировал ли ты в детстве механическую память с помощью заучивания стихов династии Тан и сунских «цы» ³, цифр числа пи и прочих непонятных детям вещей. В моем детстве мама заставляла меня заучивать штрих-коды. Ты ведь знаешь, что для товаров обычно используются штрих-коды EAN⁴, где первые три цифры указывают на страну, к которой он принадлежит. Президент Фэй, гляди, эта упаковка лекарств была произведена в США, но первые три цифры штрих-кода – 480.
— 480 – это не код США?
— Это Филиппины.
Фэй Ду увеличил фотографию и некоторое время внимательно разглядывал ее:
— Но этот штрих-код состоит не из тринадцати цифр, а между штрихами пропечатаны небольшие пробелы. Не думаю, что его сорвали с какого-то продукта из Филиппин.
— Нет, — сказал Чжоу Хуайцзинь, — после 480 идут еще четыре цифры, а затем небольшой пробел. Что тебе напоминает четырехзначное число?
— Все, что можно закодировать... — нахмурился Фэй Ду, — сколько цифр в их почтовых индексах?
— Ты прав, почтовый индекс Филиппин как раз состоит из четырех цифр, — Чжоу Хуайцзинь невольно понизил голос: — Следующие цифры не соответствуют какой-либо широте или долготе на Филиппинах, поэтому я предположил, что они относятся к улице и номеру дома в пределах этого почтового индекса. То есть, это был не товарный штрих-код, а адрес.
— Я отыскал тот адрес, хотя это было непросто. Ведь, в конце концов, прошли десятилетия, некоторые улицы демонтировали, другие перестроили. Я трижды менял проводника. Мне стоило немалых усилий выяснить, куда переехал человек, живший по этому адресу. Моя мать предполагала, что после ее смерти Чжоу Цзюньмао наверняка ополчится на меня, поэтому я должен был получить то, что она оставила мне. Но она не ожидала, что Чжоу Цзюньмао вообще не станет вредить мне, а я буду прозябать свои дни в клане Чжоу, попаду под их дурное влияние и, не сделав ничего полезного, даже не взгляну на то, что она оставила после себя. — Чжоу Хуайцзинь вздохнул: — Но на этот раз, можно сказать, что мне крупно повезло. Старушке уже за восемьдесят, но она еще жива и при ясной памяти. Она помнит, что тогда произошло.
— Кого ты нашел по этому адресу? — сразу же спросил Фэй Ду.
— Ее, — Чжоу Хуайцзинь пролистал фотоальбом в своем телефоне и показал Фэй Ду фотографию, на которой он был вместе с пожилой женщиной. — Вот эту старушку. У меня остались смутные воспоминания о ней. Когда я был совсем маленьким, она помогала в доме по хозяйству. Но в один прекрасный момент она бесследно исчезла. Я не знал, что мать отослала ее, пока не отыскал.
— Что ей известно?
— Когда у Чжоу Яхоу случился сердечный приступ, в доме на магнитофоне играла музыка. В агонии он случайно нажал клавишу звукозаписи и записал разговор между Чжоу Цзюньмао и подоспевшим Чжэн Кайфэном. Моя мама тайком забрала эту кассету и доверила ее на хранение этой старушке. Оригинал у меня в сумке, для начала можешь послушать аудиозапись.
С этими словами он включил аудиозапись на своем телефоне.
В начале записи был какой-то беспорядочный шум. Прислушавшись, можно было различить, как отчаянно борется человек. Вскоре смутные тревожные звуки затихли, должно быть, Чжоу Яхоу умер. Спустя еще какое-то время послышался звук шагов и мужской голос произнес:
— Он мертв, расслабься.
— Это Чжэн Кайфэн, — сказал Чжоу Хуайцзинь.
На записи тридцативосьмилетней давности Чжэн Кайфэн рассмеялся:
— Президент Чжоу, в решающий момент ты всегда идешь на попятную. Этот ублюдок Чжоу Яхоу мертв, и теперь все его имущество и красотка станут твоими, так? Почему ты такой серьезный?
Другой мужской голос нерешительно сказал:
— Просто я думаю, не упустили ли мы чего-нибудь из виду. Будет плохо, если возникнут подозрения и к расследованию привлекут полицию.
— Ну что мы могли упустить? Твоя невестка ушла в кино, у домработницы выходной, а мы с тобой после обеда уехали на рыбалку, ты забыл? Приберись здесь, да пойдем! — Чжэн Кайфэн издал безумный смешок. — Как подумаю, что все это будет нашим... Ха! Так это же моя судьба... Эй, Чжоу-гэ, плевать на все остальное, но ты должен отдать мне ту маленькую виллу.