Остальные девушки уже давно выяснили, что я танцую для лос-анджелесского балета и что, прежде всего, я не хочу, чтобы Аннализа знала, что я здесь работаю. Технически это не противоречит правилам, и я далеко не первая балерина, которая раздевается на стороне, чтобы увеличить свой доход, но я не хочу иметь дело с последствиями того, что она узнает. Я бы никогда не услышала, чем все это закончится. С тех пор каждый день я казалась бы ей уставшей, любой мой промах, любая пропущенная минута тренировки, все было связано с этим. Она говорила бы, что это пустая трата моего таланта и энергии, лишающая меня шансов на успех в балете, как будто голодание или отсутствие горячей воды дома не повредит этим шансам.

— Нет. Просто я сегодня на взводе, вот и все. Я плохо спала. — Это хорошая отговорка, но правда в том, что я не так уж хорошо сплю. С тех пор как произошел несчастный случай. Иногда мне снятся кошмары, и я всегда на взводе, всегда жду, что Ники закричит ночью или что-то от меня потребует. В одночасье я превратилась из сестры в человека, заменяющего ему мать, и стресс от этого изматывает меня.

Мне некому облегчить это. Но и зацикливаться на этом нет смысла.

— Не хочу усугублять твою ночь, но Дик на тропе войны. — Джуэл отталкивается от края моего туалетного столика, отбрасывая свои светло-русые волосы. — Так что соберись, иначе он может сократить твои смены.

Я киваю, внутренне застонав. Ричард — это имя человека, который владеет клубом, и мы все частным образом называем его Диком, потому что именно так он и выглядит. Он фальшивый сутенер, мужчина лет тридцати, у которого в шкафу постоянно крутятся бархатные пиджаки с драгоценными камнями, которые он надевает к своим плохо сшитым брюкам, потому что считает, что так он выглядит круче, чем есть на самом деле. В сочетании с зачесанными назад черными волосами и бриллиантовой шпилькой в одном ухе, которая, я уверена, не настоящая, он на самом деле является посмешищем для всех танцоров в этом месте. По крайней мере, в частном порядке. Мы стараемся оказывать ему уважение, которого он, по его мнению, заслуживает, когда он действительно рядом, потому что он не прочь нагрубить кому-нибудь из девушек. И хотя все мы технически являемся независимыми подрядчиками, он может легко сделать так, что мы не сможем найти себе смену.

— Чем он расстроен на этот раз? — Я достаю помаду, провожу бледно-розовым по губам и пытаюсь подавить нервозность, поселившуюся в глубине живота. Если Дик узнает, что я собираюсь протаскивать наркотики через его клуб, в лучшем случае он захочет получить долю. В худшем…

Я не хочу думать о том, что может быть в худшем случае.

Джуэл пожимает плечами.

— Возможно, одна из девушек отказалась сосать его член. Кто знает, правда? У него вечно что-то в заднице торчит. — Она качает головой, когда через дверь гримерки доносится голос диджея, и ухмыляется. — Я сегодня первая. Увидимся.

Она пошевеливается, ее задница колышется в золотистой юбке из лайкры, которую она надела поверх трусиков-стринг, и выскальзывает из комнаты. Я смотрю в зеркало, накручивая на палец локон бледной блондинки, и стараюсь не думать о Лоренцо.

В основном я стараюсь не чувствовать предвкушения, что увижу его позже. Потому что сейчас, под слоем нервозности, я чувствую только это.

Я хочу увидеть его снова.

Я хочу увидеть, как он смотрит на меня после того, что произошло в его кабинете. И я хочу знать, смогу ли я соблазнить его на что-то большее, как бы опасно это ни было.

Я третья в реестре на главную сцену сегодня вечером. Я стараюсь не искать его в толпе, когда выхожу на сцену, мои каблуки из люцита щелкают по поверхности, но я не могу не сканировать лица, которые находятся ближе всего ко мне. Свет не позволяет мне разглядеть больше двух человек в толпе, окружающей сцену, и Лоренцо там нет. Я стараюсь не обращать внимания на разочарование в животе, когда тянусь к шесту и начинаю свой номер, двигаясь в такт знакомой песне.

Конечно, его нет рядом со сценой. Если он вообще здесь, то держится в стороне. Вряд ли он будет стоять впереди и бросать в меня долларовые купюры, пока я ерзаю на шесте. Я слышу, как мои собственные мысли насмехаются надо мной, когда я кручусь вокруг шеста, подтягивая одну ногу и отклоняясь назад, а мои волосы падают водопадом светлых волн. Толпа колышется, перевернутая вверх ногами, но даже с этой точки обзора я вижу, что денег бросают не так много, как хотелось бы.

Некоторые вечера в здесь для меня лучше, чем другие. Девушкам, которые выглядят как Джуэл — обильно украшенным фигурой, — никогда не нужно беспокоиться об этом. Сиськи и задница, вот что нужно здешней публике, и у большинства танцовщиц это в избытке. Я же, напротив, обладаю нежной, стройной привлекательностью, которая требует особой аудитории. Возможно, я бы заработала гораздо больше денег в таком месте, как "Неоновая роза", где клиенты больше заинтересованы в утонченности и соблазнении, чем в удовлетворении своих низменных животных вожделений. Но мне никогда не удавалось получить даже обратного звонка, чтобы пройти прослушивание для работы в одном из самых шикарных клубов.

Сегодняшний вечер, похоже, будет одним из самых спокойных. И когда я спускаюсь с шеста и, покачиваясь, направляюсь к краю сцены, чтобы засунуть в трусы несколько долларовых купюр, что еще больше убеждает меня в том, что у меня нет другого выбора, кроме как взять эту работу у Лоренцо.

Когда танец заканчивается, я все еще не вижу его. Я ухожу со сцены в гримерку, засовываю купюры в косметичку и бросаю одежду, которую кидала на сцене, на стул. До конца вечера, когда я буду кружить по сцене в поисках мужчин, желающих привата, я буду выходить на сцену только в розовых трусиках-стрингах и розовом бюстгальтере со стразами. Я бросаю взгляд в зеркало, провожу пальцами по волосам, они едва держат завиток и уже снова падают прямо, а не волнами, и спешу обратно. Если я и собираюсь компенсировать тот недостаток, который вывалили на меня на сцене, то только в этой части вечера.

Я едва успеваю выйти на пол, как слышу позади себя чье-то горловое дыхание. Резко обернувшись, я вижу Лоренцо, сидящего на одном из диванов у задней стены и бессовестно ссутулившегося посередине таким образом, что никто больше не смеет пытаться разделить с ним сидячее место.

Он выглядит здесь совершенно неуместно. Его костюм идеально сшит, даже без галстука и расстегнутых двух верхних пуговиц рубашки он слишком идеален для этого места. Чисто выбритая челюсть, надменные черты лица, запах дорогого одеколона, все говорит о том, что у него больше денег и власти, чем даже у владельца этого клуба, не говоря уже о мужчинах, которые рыщут здесь в поисках возможности прикоснуться к женщине на секунду-другую.

Если такой мужчина, как Лоренцо, и платит, то только потому, что ему нравится власть, позволяющая купить покорность женщины на всю ночь, а не потому, что он должен это делать.

Я тяжело сглатываю, понимая, что уже слишком долго колеблюсь. Если бы Дик смотрел, или кто-нибудь из девушек, они бы увидели, что я его знаю. Что между нами что-то есть, и это ставит меня в уязвимое положение.

Вскинув подбородок, я стараюсь идти к нему так же, как и к любому другому мужчине, к которому я подходила, покачивая бедрами и придавая своей походке соблазнительность.

— Я подумала, что ты решил не приходить, — пробормотала я, опираясь на его ногу и наклоняясь вперед, имитируя попытку завлечь его в танец. И правда, часть меня хочет увидеть его реакцию, что он сделает. Как он посмотрит на меня, смогу ли я увидеть желание на его лице. Сегодня днем я была в его кабинете полностью одетая, а он был тверд как камень. Сейчас на мне меньше, чем могло бы прикрыть бикини, я нависаю над ним, и мое сердце трепещет в груди от предвкушения, которое, как я знаю, так же опасно, как и он сам.

Это не тот мужчина, которого можно заманивать или дразнить. И все же меня манит идея поступить именно так.

К моему разочарованию, лицо Лоренцо остается безучастным, когда он смотрит на меня. Он выглядит почти скучающим, и я чувствую легкую дрожь в груди.

— Как скоро ты сможешь сделать перерыв? — Бесстрастно спрашивает он, и я прикусываю губу.

— Двадцать или тридцать минут, может быть. Я должна успеть станцевать хотя бы один танец, иначе у меня будут неприятности, если Дик меня застукает.

— Дик? — На лице Лоренцо появилось озадаченное выражение.

— Владелец. — Я просовываю колено вперед, между его ног, покачиваясь над ним, и кладу руки на спинку дивана. Моя грудь находится в нескольких дюймах от его лица, и у меня большее декольте, чем возможно в этом бюстгальтере, но он проделал удручающе замечательную работу, не сводя глаз с меня. — Если он увидит, что я пришла сюда, а потом сделала перерыв, не заработав денег, он будет в ярости.

В моем голосе звучит слабый намек, когда я наклоняюсь вперед. Я могла бы подарить Лоренцо этот танец, а потом взять перерыв для любой цели, которую он задумал. Но, судя по выражению его лица, он не намерен этого делать.

Его взгляд упрямо не отрывается от моего лица.

— Тогда тебе следует сделать это, — спокойно говорит он. — А потом сделай перерыв, и я встречу тебя за клубом. Я не намерен проводить здесь всю ночь, мисс Илени.

Формальность жжет. Я знаю, что он хочет меня. Я видела и слышала доказательства этого только сегодня днем. Но он, похоже, намерен скрывать это как можно лучше у себя на лице.

— Ладно. — Я отодвигаюсь от него, перекидывая волосы через плечо, как это делала Джуэл некоторое время назад. — Как только я станцую, я вернусь.

Я стараюсь не смотреть на него, пока иду по полу. Очень, очень стараюсь. Но как только я нахожу марку — пожилого джентльмена, который готов засунуть двадцатидолларовую купюру в мои стринги в обмен на то, что я начну танцевать над ним, я не могу не оглянуться в сторону Лоренцо. Я вижу, как Джуэл приближается к нему, и вспышка ревности пронзает мою кожу. Мгновение спустя он отталкивает ее, но вскоре я вижу, как к нему подходит еще одна танцовщица, а затем еще одна. Я не могу их винить, он великолепен, и этого достаточно, чтобы притягивать их, как мотыльков, в таком месте, и, кроме того, он источает деньги. Он как кошачья мята для каждой женщины в этом месте.