12

КАТЕРИНА

Он что-то задумал. Я поняла это с той минуты, как он открыл дверь, но все, чего я хотела, это убраться из этой гребаной комнаты, поэтому я ничего не сказала.

Последние два дня я только и делала, что читала, принимала долгие ванны и варилась в собственной ярости и тревоге. Если быть до конца честной с собой, то часть этого времени я провела, фантазируя о том, что имел в виду Лука, ведя счет, и размышляя, действительно ли он имел в виду, когда угрожал больше никогда не прикасаться ко мне грубо. Он не мог иметь это в виду, думала я снова и снова. Ни один мужчина с такими жестокими желаниями не смог бы долго держать их в клетке, если только он не имел в виду, что найдет им другое применение. Других женщин, лишь бы только не я.

Возможно. Я знаю, что мой отец не верен моей матери, и я уверена, что она тоже это знает. Она намекала на это, когда заводила со мной разговор о браке и моих обязанностях. Мужчины, обладающие властью и деньгами, привлекают женщин, которые хотят быть рядом с ними, и очень немногие из них не считают, что они должны наслаждаться этим преимуществом. Насколько мне известно, быть женой мафиози – значит мириться с неверностью мужа, зная при этом, что у тебя никогда не будет своих любовников, потому что твоя задача - обеспечить ему наследников, а в этом сомневаться не должны. Мужчину не сделают рогоносцем, но он волен поступать так, как ему заблагорассудится - одна из многих несправедливостей, которым подвергаются женщины в моем мире.

Втайне я надеялась, что найду одного из тех немногих редких мужчин, которые будут верны, но я отложила эту мечту на потом, мечтая о том, что он захочет иметь жену, которая станет его партнером, а не просто приплодом.

Моя мать говорила, что блуждающий взгляд мужа – это благословение. Это означало, что нужно меньше ночей проводить с ним в супружеской постели. Как будто я должна хотеть, чтобы меня оставили в покое. И возможно, в зависимости от мужа я бы так и считала.

Но за последние дни я была вынуждена признать одну унизительную, нежелательную правду. Я не хочу, чтобы Лука заблудился. Я не хочу, чтобы он дарил другим женщинам те удовольствия, которые дарил мне, или получал от них удовольствие. Я хочу, чтобы он был в моей постели, и ни в чьей больше.

Я хочу, чтобы он научил меня всем темным желаниям, которые у него могут быть, и пробудил их во мне. Я хочу его так, как никогда не могла себе представить. И как бы меня это ни злило, учитывая то, как невыносимо он со мной обращается, скрывая от меня все и запирая меня "для моего же блага", я не могу этого отрицать.

Именно поэтому, когда он убирает со стола завтрак и строго смотрит на меня, я чувствую, как в моей крови вспыхивает знакомый жар.

— Вставай, Катерина, — твердо говорит он. — Сними джинсы и трусики и положи руки на стол. Пришло время для следующего урока послушания.

Похоть, горячая и настоятельная, рвется сквозь меня. Я опускаю взгляд на его пояс и вижу, как его губы дрогнули в знающей улыбке. Гнев тоже вспыхивает, борясь с желанием, и как бы ни кричало мое тело, чтобы я немедленно встала и подчинилась, жаждая боли и удовольствия, не в моем характере прогибаться без боя.

— А что, если я скажу нет? — Я сладко смотрю на него, оставаясь на месте, и рот Луки снова подергивается, хотя его зеленые глаза темнеют.

— О, принцесса, я обещаю, что это утро закончится тем, что ты перегнешься через этот стол. Вопрос только в том, насколько красной будет твоя задница, прежде чем мы перейдем к более приятной части урока.

— А если я не хочу? — Мой голос все еще приторно-сладкий, и Лука ухмыляется.

— Я знаю, что ты хочешь, Катерина. И это часть урока. Ты должна научиться принимать свои собственные желания. Наш брак станет намного приятнее, если ты это сделаешь.

Что-то вспыхивает во мне, горячее и мятежное.

— О? — Я смотрю на него, задрав подбородок. — Ты имеешь в виду брак, в котором ты будешь выходить за дверь и трахать кого хочешь, вытворяя с ними всевозможные извращения, а я буду сидеть дома и заниматься твоим домом и детьми? Брак, в котором главное - твое удовольствие, а не мое?

Рука Луки вырывается, хватая меня за руку и вытаскивая из кресла, и я оказываюсь очень близко к нему, почти прижимаясь к его телу, когда он смотрит на меня сверху вниз.

— Ты этого хочешь, Катерина? — Спросил он шелковисто, его голос скользит по моей коже так, что я задрожала. — Ты хочешь, чтобы я был верен тебе? Ты хоть понимаешь, что это значит?

Меня снова пробирает дрожь от темного жара в его голосе и взгляда в глаза.

—Знаешь ли ты, о чем бы я попросил… нет, потребовал от тебя?

Я медленно качаю головой, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди.

— Я хотел бы иметь каждую часть тебя, прежде чем мы поженимся. — Другая рука Луки проводит по моей щеке, почти лаская, и поднимает мое лицо навстречу его взгляду. — Не только твой сладкий ротик и киску, но и твою попку, принцесса. Ты узнаешь, каково это - быть связанной, измученной, истерзанной до предела, пока не станешь умолять меня о члене любым способом, лишь бы я позволил тебе кончить. Ты узнаешь, что такое флоггер, трость и весло, а не только мой ремень. Всевозможные игрушки, призванные доставлять тебе боль и удовольствие вместе, пока ты не узнаешь все темные, развратные способы, которыми мы можем кончить вместе и удовлетворить нашу похоть друг с другом. — Он наклоняется ближе, его губы касаются моего подбородка, уха, и я вздрагиваю.

Мое тело дрожит от возбуждения, его слова пробуждают во мне новые чувства, жаждущие узнать, что он имеет в виду.

— Ты будешь плакать и умолять, смущаться и стыдиться, но, если ты хочешь быть моей единственной, Катерина, ты должна удовлетворять меня. Последние слова он выдыхает мне в ухо, а затем отстраняется, отпуская мою руку. — И если ты действительно этого хочешь, то можешь начать прямо сейчас. Повернись, сними для меня джинсы и трусики и перегнись через стол для наказания. А потом мы сможем приступить к урокам наказания и наслаждения, моя маленькая красавица-невеста. Или же... — Лука пожимает плечами. — Ты можешь вернуться в свою комнату, и мы останемся такими же, как многие другие пары: отстраненными и соединяющимися только по необходимости, пока я нахожу других женщин, готовых подчиняться и повиноваться, и наслаждаться удовольствием, которое я даю взамен.

Выбор. Он дает мне выбор. И в тот момент, когда я потрясенно смотрю на него, я понимаю, что он тоже думал об этом. Что Лука Романо, человек, который не так давно с обидой говорил мне, что никогда не хотел жениться, думал о том, что ему нужно для того, чтобы быть верным мне.

Он тоже хочет меня.

Именно это, как ничто другое, заставляет меня потянуться к пуговице джинсов и, не сводя с него взгляда, медленно расстегнуть их, пока он смотрит.

— Хорошая девочка, — вздыхает Лука, когда мои пальцы обвиваются вокруг талии, и очень медленно, когда дыхание перехватывает в горле, я поворачиваюсь лицом к столу.

Мне неловко вот так, по доброй воле, обнажаться перед ним. Принимая не только его наказание, но и свое желание. Но альтернатива - никогда больше не чувствовать этого, никогда больше не быть объектом желания Луки, обрекая себя на холодный и бесчувственный брак, - гораздо хуже, чем встретиться лицом к лицу со своими постыдными потребностями и научиться принимать их.

Отбросить стыд и поддаться желанию.

Я слышу стон Луки, когда спускаю джинсы и трусики, обнажая задницу.

— До лодыжек, — говорит он горлом. — Я хочу, чтобы ты раздвинула ноги, когда я буду тебя шлепать.

Я стягиваю их еще ниже, позволяя им упасть к моим лодыжкам, задерживаясь там, пока я послушно раздвигаю ноги так широко, как только могу, перегибаясь через стол, теперь свободный от посуды и еды. Я чувствую прохладный воздух комнаты на своей разгоряченной киске, чувствую, что я уже мокрая, и Лука издает звук глубоко в горле, приближаясь ко мне, его рука касается боковой поверхности моей попки.

— Уже такая мокрая для меня, — пробормотал он. — Если ты будешь хорошей девочкой и хорошо перенесешь наказание, Катерина, я буду ублажать твою сладкую киску до тех пор, пока ты не получишь больше удовольствия, чем можешь себе представить. Сегодня, — добавляет он, — ты научишься принимать мои пальцы внутрь себя. Выбирай, киска или попка, но мои пальцы будут внутри тебя после того, как ты отсосешь мне. А потом, моя милая принцесса, ты будешь принимать мою сперму, стоя на коленях. Сделай все это, и, возможно, я заставлю тебя кончить еще раз после того, как ты проглотишь мою сперму.

Я чувствую, как дрожу, не только от нервозности, но и от потребности. Инстинкт заставляет меня отказаться, сказать ему нет, но я знаю, что в одном он прав - неважно, что мы делаем сейчас и чего ждем в брачную ночь. Я по-прежнему намерена заставить его ждать, чтобы трахнуть меня, но все остальное...

Если это означает, что я смогу наслаждаться настоящим браком с мужем, страстью и удовольствием, о которых большинство жен мафиози и мечтать не могут, то какая разница?

Лишь бы он предоставил мне только одно - право выбора, когда сделать последний шаг.

Я не слышу, как щелкает его ремень, и, когда он гладит меня по попке ладонью, вдруг понимаю, что на этот раз он собирается отшлепать меня по-другому. Горячий прилив желания, смешанный с нервным страхом, захлестывает меня, и я вздрагиваю от его прикосновений.

— Для начала пятнадцать ударов, принцесса, — мягко говорит Лука. — А потом еще пять за твое неповиновение сегодня утром. Прими это как хорошая девочка, и все закончится с удовольствием, я тебе это обещаю. Я знаю, что ты сможешь сделать это для меня, Катерина.

И с этими словами первый удар его ладони обрушивается на мою попку.