Глава 20 «Бу»

Кип вернулся домой и застал катастрофу.

Сработала пожарная сигнализация. Я махала на датчик метлой, слишком, блять, беременная, чтобы дотянуться. Черт бы побрал мое большое и неэлегантное тело.

— Детка, детка, я сам, — сказал Кип, бросаясь мне на помощь.

Я с радостью позволила себя спасти, но только для того, чтобы подбежать к дымящейся кастрюле, из-за которой завыла сигнализация.

Писк прекратился почти сразу, потому что Кип был выше и в целом более способным, чем я.

Меня это возмутило. Несмотря на то дерьмо, которое он мне наговорил о том, что набрал вес из-за привычки покупать мороженое, его торс остался плоским.

И, несмотря на то, что я обижалась из-за этого, я все равно пыталась сделать для него что-нибудь приятное. Пыталась и потерпела неудачу.

— Все испорчено! — воскликнула я, снимая крышку с кастрюли и осматривая почерневшее месиво.

К счастью, моя утренняя тошнота прошла в начале второго триместра, но эта вонь просто ужасна.

Я с грохотом захлопнула крышку обратно.

— Я бесполезная! — закричала я, слезы текли по моим щекам.

Кип бросил метлу на пол, затем подошел ко мне и схватил за бедра, притягивая к себе. Я растаяла в его объятиях, в его запахе, особенно грубом и мужественном после тяжелого рабочего дня.

— Я хотела сделать для тебя что-нибудь приятное, — рыдала ему в грудь. — Несмотря на то, что ты был мудаком в первом триместре, ты все равно заботился обо мне, — я вцепилась в рубашку и посмотрела на него затуманенными глазами. — Теперь ты перестал быть таким мудаком… за исключением важных мест, — я посмотрела вниз.

Затем до меня донесся запах ужина.

Хотя ужином это не пахло. Пахло как от разлившегося химиката, смешанного с гниющим мясом.

Я посмотрела на Кипа, который был обеспокоен — что случалось с ним по умолчанию всякий раз, когда я не казалась счастливой, здоровой или довольной, — но теперь этот ублюдок улыбался.

— Не смейся! — я ударила его в грудь. — Я делала это для тебя.

Улыбка Кипа исчезла. Он погладил меня по волосам.

— Ты не обязана ничего для меня делать. На самом деле, это, — он погладил мой живот, — твой купон на то, чтобы ничего не делать. Создание человека — это большая работа.

— Я хотела! — я взвизгнула. — А это очень важно, потому что обычно я не хочу ничего делать для мужчин, но в последнее время ты слишком много делаешь, и я подумала, что мне нужно попрактиковаться в приготовлении пищи для нашей икринки, потому что она захочет есть, как только отучится от груди. Я бы не хотела ее отравить.

Я не собиралась полагаться на то, что Кип останется рядом надолго, чтобы приготовить нашей дочери твердую пищу. Конечно, он перестал быть холодным роботом-человеком и теперь каждую ночь спал в моей постели, но это не означало, что он правда собирался стать мужем и отцом. Мы не говорили о долгосрочной перспективе. Это была бомба замедленного действия, и я знала, что рано или поздно мне придется заняться этим самой. Только, может быть, не тогда, когда меня одолевали страх, гормоны и изжога.

Кип молчал несколько секунд, выражение его лица было несколько обеспокоенным.

Я надеялась, что сейчас он не захочет обсуждать планы на будущее.

Затем, все еще держа меня, он двинулся, чтобы снять крышку с кастрюли и осмотреть содержимое. Я зажмурила глаза, задержала дыхание и истерично всхлипнула.

— Я бесполезна, — закричала я.

— Нет, — быстро сказал Кип, снова сосредоточившись на мне. — Мне нравится.

Он наклонился, чтобы поцеловать меня в макушку, отступив назад, чтобы обойти меня и взять тарелку.

— Не смей! — сказала я, угадав его намерение.

Кип проигнорировал меня. Он взял сервировочную ложку и начал накладывать себе на тарелку что-то, что можно было описать только как подгоревшие помои.

Я схватила его за запястье.

— Я серьезно. Конечно, у нас могут быть разногласия, но не хочу, чтобы ты умирал. К тому же полиция доберется до меня примерно через минуту. Беременная жена, отравившая своего мужа, — это долгий срок.

Он усмехнулся.

— У меня крепкий организм. И это вкусно пахнет.

Я отпускаю его запястье, чтобы положить руку себе на бедро.

— Тот факт, что ты говоришь это с невозмутимым лицом, серьезно беспокоит меня.

Кип, не сводя со меня глаз, схватил вилку, набрал себе большую порцию помоев и отправил в рот.

Я поморщилась, наблюдая, как он жует и глотает.

Выражение его лица не изменилось, но, клянусь, его глаза наполнились слезами.

— Вкусно, — сказал он, прочищая горло.

А потом этот ублюдок съел еще.

— Нет! — воскликнула я, бросаясь вперед и выхватывая у него тарелку. — Я понимаю, ты готов сделать для меня кучу всего, но я не буду на это смотреть.

Кип кашлянул.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Я закатила глаза, выливая помои в мусорное ведро, морщась от запаха. Затем достала пиво из холодильника, открыла его и насладилась исходящим от него свежим горьковатым ароматом, прежде чем передать Кипу.

— Прополощи рот, — сказала я.

Он взял пиво и поднес его ко рту, чтобы сделать большой глоток, прежде чем схватить меня и притянуть к себе для глубокого поцелуя.

Я наслаждалась его теплом, его прикосновениями, привкусом пива, которого я начала жаждать в невыносимую жару этого лета.

— Как насчет того, чтобы я приготовил нам что-нибудь еще? — предложил он, прижавшись к моим губам.

— Но я собиралась сделать тебе приятное, — простонала я.

— Ты сделаешь приятное… позже, — пробормотал он, сжимая мою задницу.

Мое тело загорелось желанием.

— Хм-м-м, ладно, — прошептала я.

Он поцеловал меня в нос.

— Хорошо. А теперь позволь приготовить моей жене ужин, чтобы у нее разыгрался аппетит.

Я позволила.

А позже сделала для Кипа кое-что приятное, что он воспринял как подарок.

Кип

Я наслаждался холодным и бодрящим пивом, наблюдая, как моя жена бегает по саду Роуэна и Норы, гоняясь за Аной.

В последнее время она бегала медленнее, и к счастью, намного осторожнее. Конечно, Ана только начала ходить, так что она не носилась по саду. Ее маленькие ножки все еще дрожали, и она часто падала, вставая с помощью Фионы и хихикая.

Тем не менее, я следил за каждым движением Фионы, мои конечности напряглись от беспокойства. Один неверный шаг, и она могла упасть, навредить себе или ребенку. Желание закричать на нее, сказать, чтобы она перестала, было почти непреодолимым.

Но я держал рот на замке, потому что уже знал, что произойдет, если я заговорю. Фиона сердито смотрела в мою сторону, посылала меня на хрен, подчеркивала это жестом руки и продолжала бегать по гребаному саду.

Тогда я в равной степени раздражался и возбуждался, и мой член побуждал броситься за ней, поднять ее на руки и найти место, где можно ее трахнуть.

И я уже боролся со своим членом, наблюдая, как ее платье колышется, когда она бежит.

Теперь она стала намного больше, и с каждым днем становилась красивее. За несколько дней до этого ей сняли гипс, и я знал, что она была счастлива избавиться от последнего напоминания о несчастном случае. Что касается меня, то это запечатлелось в моем мозгу.

— Кажется, между вами все хорошо, — заметил Роуэн.

Мой лучший друг постепенно возвращался ко мне. Наши отношения почти вернулись к нормальному состоянию. Все остальные, будучи в отряде Фионы, были немного настороженнее. Тина отвела меня в сторонку и сообщила, что она отрежет мне яйца самым болезненным способом, какой только возможен, если я снова выкину какое-то дерьмо.

Они все ждали, что я снова облажаюсь. Подведу. Я их не винил. И мне понравилось, что у Фионы были друзья, которые сделали бы это для нее.

— Да, — согласился я с Роуэном. Я не только трахал свою жену, но и теперь спал в ее постели. Спал в нашей постели.

Детская была готова, во многом благодаря моей маме. Оглядываясь назад, я был рад, что она приехала. Но был слишком занят мыслями о том, как вернуть Фиону, беспокоился о ней, а затем трахал ее с тех пор, как она вошла в мою комнату в полночь, и не задумывался о том, что ждет меня в будущем. Например, о детской. О коляске. Какую прикроватную люльку приобрести на первые несколько месяцев жизни ребенка.

Хотя технически это был не мой первый ребенок, я впервые проходил через все это. Я ничего не знал о таких вещах, как пеленальные столики и автокресла. От этого, чувство вины жгло меня изнутри, сожаление подкатывало к горлу, и я снова проклинал себя за то, что не был рядом с Габби, когда она была беременна.

По крайней мере, моя мама была рядом. И родители Габби. Это я сказал себе тогда. Вот как я жил.

— Она простила тебя? — спросил Роуэн.

Я отхлебнул пива, думая о последних нескольких неделях, и о том, как она пыталась приготовить мне ужин.

— В основном, — ответил я. — Это больше, чем я заслуживаю.

Он хлопнул меня по спине.

— То, чего ты заслуживаешь, находится прямо здесь, — он кивнул на Фиону.

— Я не отрицаю, — сказал я. — Я буду рядом с ней. С ними. Дам им жизнь, которую они заслуживают.

Роуэн кивнул.

— Это все, что мы можем сделать.

Пару мгновений мы молчали, пока я думал о том, о чем размышлял с того дня в больнице.

— Ее бывший поднимал на нее руку, — сказал я, все еще наблюдая, как Фиона визжала от смеха, пока Ана ползала по ней. — После того, как у нее случались выкидыши. Он столкнул ее с лестницы, — я крепче сжал бутылку, не сводя глаз с улыбки Фионы, мне нужно было следить за ней, потому что я не мог до конца в это поверить. Не мог до конца поверить ей. Все дерьмо, через которое она прошла, все дерьмо, с которым она боролась… по ней и не скажешь. Это не притупило ее улыбку и не омрачило взгляд.

Роуэн тоже наблюдал за моей женой, когда я набрался храбрости отвести от нее взгляд. Его лицо было бесстрастным, но ноздри раздувались, уголки рта были опущены. Он тоже любил Фиону, и независимо от того, рассказала ему Нора эту информацию или нет, то, что я произнес это вслух, обеспокоило его.

Не так сильно, как меня.

— Это не дает мне спать по ночам, — сказал я, снова переводя взгляд на Фиону. — Я думаю о нем. Он на другом континенте. Живет своей жизнью, не заслуженно. Дышит, не заслуженно.