Глава 16 «Эти гребаные мужчины»

Кип

У меня звенело в ушах, когда я шел по коридорам больницы.

С Фионой все в порядке. С ребенком все в порядке. Хотя я полностью поверю в это только тогда, когда увижу собственными глазами и услышу сердцебиение. Я сделал мысленную пометку придумать, как организовать УЗИ.

Затем меня на мгновение парализовал страх при мысли о том, что я увижу своего ребенка на экране. Моего ребенка. Тогда все станет реальным. Хотя, для Фионы это было реально с того момента, как она увидела две полоски.

Она сказала, что у нее не было ни секунды, чтобы покинуть свое тело. У нее травма. Не только травма потери детей в прошлом, но и то, что муж бил ее после этого. Я не мог этого понять. Не мог связать такую ужасающую деталь с женщиной, которую я знаю. Но это было правдой. Я чувствовал боль в ее словах, видел в ее глазах. У меня ком застрял в горле, и я не мог его проглотить.

Черт, я не мог представить, через что она прошла. У нее не было выбора, когда я оставил ее, черт возьми.

Она поступила правильно, не давая мне поблажек. Я этого не заслуживаю.

Как и ее бывший. Тот, который скоро умрет.

Я продолжал идти, несмотря на то, как сильно мне хотелось пробить стену или разнести что-нибудь на части.

Сейчас не время, у меня куча дел.

Нора и Роуэн сидели в зале ожидания, как я и думал. На лице Норы виднелось беспокойство.

Роуэн изобразил веселое выражение лица, обнимая жену.

Нора встала в ту же секунду, как увидела меня.

— С ней все в порядке? — спросила она неистовым тоном.

Я не торопился отвечать. Все, о чем я мог думать, это о том, что сказала мне Фиона.

«Мой муж столкнул меня с лестницы после того, как я потеряла нашего ребенка».

Не знаю, почему я не разнес палату вдребезги после того, как услышал это. Это лишь превратило бы меня в жестокого человека, доказало бы, что я такой же, как тот парень, который грубо обращался с ней. Из-за которого она убегала. Из-за которого, спустя все эти годы, она боялась возвращаться домой.

Да, в моих мыслях была Фиона, падающая с лестницы после выкидыша, когда я подошел к Норе.

Я не собирался срываться на ней, но знаю, что выглядел опасным. Нора отступила на пару шагов, потом села на место. Это странно. Ведь, она не трусиха.

— Ты знала? — я огрызнулся.

Роуэн встал перед женой, его лицо было чертовски убийственным.

— Отойди, — отрезал он. Я слышал, как он теряет самообладание, чувствовал, что он в нескольких секундах от того, чтобы ударить меня.

Нора положила руку ему на плечо.

— Роуэн, — тихо сказала она. — Все в порядке.

Роуэн еще мгновение смотрел на меня с предупреждением, мускул на его челюсти подергивался. Он хотел причинить мне боль за то, что я ругался с его женой. Вот как много значила для него эта женщина. Он без колебаний выбил бы дерьмо из своего лучшего друга ради нее.

Конечно, я знал, что были и другие причины, по которым он хотел избить меня.

Он отступил назад, но задержался рядом со своей женой, наблюдая за мной так, словно я непредсказуем. Опасен.

Может быть, так оно и было. Хотя сейчас мне ничего не хотелось. Я просто чувствовал себя... уставшим. И злым, наверное. В основном на себя.

Но парни, которые злятся на себя, обычно самые опасные, не так ли?

— Ты знала? — я повторил Норе. — О том, через что она прошла?

Я почувствовал себя немного виноватым за резкий тон. Нора была чертовски нежной, одним из самых добрых людей, которых я знал, и не заслуживала, чтобы я так с ней разговаривал. Но я ничего не мог с собой поделать.

— Разве это имеет значение? — спросила она более резким голосом, чем я привык. Я чертовски ненавидел то, как она смотрела на меня сейчас. С презрением. — Разве имеет значение, через что она прошла в прошлом? Эта информация помогла бы тебе по-хорошему к ней относиться? Она не знала о твоем прошлом, и все же она не выгнала тебя, не развелась с тобой, не ругалась на тебя, хотя ты заслуживал.

Я проглотил ярость, на которую, оказывается, способна милая Нора. С другой стороны, она была из тех, кто любил отчаянно. Фиона много значила для нее.

И я причинил ей боль. Это заслуженно.

И каждое слово было правдой.

Мне не нужно было знать, через что она прошла в прошлом, чтобы относиться к ней с уважением. Но, черт возьми, если бы я знал, может быть, тогда не был бы таким эгоистичным куском дерьма.

Или был бы.

— Ты права, — сказал я ей. — Во всем. Я облажался. В королевском масштабе. Сейчас я ни хрена не могу с этим поделать. Но я исправлюсь.

Нора пристально посмотрела на меня.

— Мне насрать, что ты планируешь и не планируешь делать, — сказала она мне. — Я пойду посижу со своей лучшей подругой. Буду рядом с ней, как была все это гребаное время.

Она толкнула меня плечом, проходя мимо.

Я ее не винил. Ни капельки.

* * *

Роуэн не разговаривал со мной. Понятное дело. Я набросился на его жену совершенно неподобающим образом.

Он, возможно, вывел бы меня на улицу, если бы не появились Тина и Тиффани, обе обезумевшие от беспокойства и даже не обратившие на меня внимания, прежде чем поспешить в палату Фионы. Каллиопа не отставала от них. Она была чуть более сдержанной, но я знал ее хорошо, заметил складку у нее между бровей и сжатые губы. Она была потрясена. Впервые за несколько месяцев ее глаза посмотрели в мои. Было тяжело справляться со всем этим дерьмом от всех – дерьмом, которое я, блять, заслужил, – но хуже всего было то, что Каллиопа так отстранила меня.

В других обстоятельствах ее внимание, возможно, было бы воспринято как своего рода облегчение. А сейчас приоритеты изменились.

Сквозь туман в голове я с удивлением увидел, что Каллиопа не только смотрит на меня, но и идет ко мне, останавливаясь передо мной, чтобы протянуть руку и один раз сжать мою. Ее рукопожатие было крепким.

— С ней все в порядке, — сказала она, очевидно, ее проинформировали перед приездом. — С ними все в порядке, — добавила она. — Ты их не потерял... пока, — ее взгляд заострился, и хватка на моей руке стала сильнее с предупреждением, а не с заверением. — Считай, что это тот тревожный звоночек, в котором ты нуждался. Однажды ты уже потерял все. Ты не мог это контролировать. Это была не твоя вина, ни капельки.

Я хотел открыть рот и поспорить с ней, но Каллиопа не позволила.

— Но сейчас? Если случится что-то еще, это будет твоя вина, — сказала она. — И ты будешь носить это с собой всю жизнь. И, милый, какими бы сильными ни были эти плечи, даже они не могут выдержать вес того, что уже лежит на них. Возьми себя в руки.

Она сжала меня так сильно, что стало больно, потом отпустила, и направилась в сторону больничной палаты Фионы.

Возможно, я бы еще немного поразмыслил над ее словами, если бы шериф Финн не появился сразу после этого. Тот факт, что он вообще был здесь, кое о чем мне сказал. Что это не был гребаный несчастный случай, и мне есть кого наказать.

Короткий разговор с ним дал понять, что я прав.

Палата Фионы, скорее всего, теперь закрыта для меня. Все ее фрейлины были там и все еще ненавидели меня в разной степени. Кроме того, Фиона не хотела меня видеть.

Я рассказал ей все, выплеснул свою слезливую историю. И это задело ее. Я видел это. Потому что, несмотря на все, что я сделал с ней за последние месяцы, она все еще питала ко мне слабость. Моя боль причиняла ранила ее.

Но в то время как она, возможно, была мягкой в одних местах, в других она была тверда, как гребаный камень. Поэтому моя история не послужила для нее катализатором, чтобы простить все. И правильно. Мне нужно приложить гораздо больше усилий, чтобы вернуть ее.

Нужно многое сделать, чтобы вернуть ее, хотя в данный момент я ничего не мог.

Хотя, когда Роуэн появился передо мной, я понял, с чего начать.

— Я поговорил с Финном, — сказал он, стоя передо мной и оценивая меня.

— Я тоже, — ответил я. — Он был пьян, — категорически сказал я. — Водитель. Он был чертовски пьян. И он в этой больнице.

Взгляд Роуэна был настороженным, его поза напряженной, и я мог видеть, что он готовится перейти в боевой режим, если ситуация потребует.

Этого я и хотел. Боевой режим. Я уже в нем, черт возьми. Я человек, который выполнял приказы, без колебаний обрывал жизни, не моргнув. Конечно, дома потом мне снились кошмары, но я служил. И даже вернувшись со службы, внутри тебя на всю жизнь остается тот самый солдат. Он никогда не умирает. Ты просто учишься лучше сдерживать его.

Мой был искалечен горем, а затем пьянством и распутством, но не умер.

— Да, он в этой больнице, скорее всего, с копом, который охраняет его дверь, — сказал мне Роуэн то, что я и так знал.

— Даже копы ходят в туалет, — процедил я сквозь зубы.

— Что потом? — спросил он, скрестив руки на груди.

— Что потом? Я иду туда и заканчиваю дело, — ответил я, зная, что он спрашивает только для того, чтобы заставить меня произнести это вслух.

Лицо Роуэна оставалось невозмутимым.

— Да? Ты собираешься убить его в больнице, где есть камеры наблюдения, где они могут определить причину смерти, где чертовски прямая линия будет проведена к тебе, и ты окажешься в тюрьме еще до того, как Фиону выпишут, и пропустишь рождение еще одного ребенка?

Если бы он ударил меня, я бы почувствовал меньшую боль. А у этого ублюдка чертовски сильный хук слева. У меня было непреодолимое желание разбить ему лицо. Повалить его на пол и не прекращать бить.

Но он сказал все это не просто так. Он знал, что эти слова подействуют лучше, чем что-либо физическое.

— Скажи мне, что ты бы действовал по-другому, — тихо сказал я. — Если бы это Нора лежала на больничной койке, со сломанными костями, покрытая синяками, с разорванной кожей, беременная, скажи мне, что ты бы не разорвал на части ублюдка, который сделал это с ней. Черт возьми, ты потащил ее на кухню, увидев синяк, и был готов убить того ублюдка еще до того, как она стала твоей.

Я отговаривал своего друга от опрометчивых поступков, когда они с Норой только познакомились. Мы пришли в пекарню, а у нее был синяк под глазом, который поставил ее бывший. Роуэн сложил два и два и пришел в ярость.