Глава 13 «Запеканка дорито»

Хотя это идет вразрез со здравым смыслом и всеми правилами, касающимися обиды на придурковатых папаш, я написала пожелание в гребаном блокноте.

Это не моя вина.

Я три месяца извергала гребаные кишки и выживала на спрайте, тостах и крекерах «Ритц». Мне нужно многое наверстать. К тому же голод, который я испытываю, живет сам по себе. Малышу наплевать на обиду, которую я затаила. Все, что его заботит, — это умение его отца прекрасно готовить.

Он приготовил. Все, что было написано в списке. Даже то малоизвестное дерьмо, которое я написала просто для того, чтобы поиздеваться.

Мы с Норой едим запеканку «Дорито», которую он оставил в холодильнике сегодня утром. Я не видела, как он готовит - рассчитывает время, как фокусник, - но в холодильнике теперь всегда есть еда. Он переполнен. И не только тем барахлом, которое я заказываю. Здоровая еда там тоже есть.

Ягоды - все вымытые и в цветочных коробочках для хранения, которые я купила с благими намерениями мыть фрукты, потому что читала обо всех пестицидах, которыми эта страна опрыскивает овощи, но потом забыла о них или была слишком ленива. Морковные палочки. Маленькие кусочки омлета, которые выглядят - и на вкус точь-в-точь - как в Starbucks.

Я ем лучше, чем когда-либо в жизни. И благодаря этому, а также волшебству второго триместра, снова чувствую себя человеком.

— Могу говорить всякую чушь о многих блюдах американской кухни, но эта запеканка - одно из величайших достижений вашей страны, — говорю, отодвигая свою тарелку и с завистью глядя на бокал вина, который я уговорила Нору выпить.

— Тебе не обязательно оставаться с ним, — говорит она, хмуро глядя на тарелку, которую только что вымыла. О мастерстве Кипа многое говорит то, что две женщины, затаившие на него злобу, принципиально не могут отказаться от его стряпни.

— С Кипом? — притворяюсь невежественной. Конечно, я знаю, о ком она говорит. В моменты, когда она говорит о Кипе, у нее появляются особое выражение лица и тон. Ее губы плотно сжимаются, брови хмурятся, ноздри раздуваются. Но она старается не говорить о нем или с ним самим. Но Нора физически неспособна полностью игнорировать человека. Поэтому, она здоровается с ним и изо всех сил старается не хмуриться.

Он почти не показывается, когда она здесь.

И когда ее нет тоже.

— Да, с Кипом, — морщит нос, произнося его имя так, словно оно оскорбительное. — Ты можешь вышвырнуть его вон. Разведись с ним.

Я не прочь. Если бы ситуация была обратной, и моя лучшая подруга вышла замуж, залетела, а ее муж стал вести себя как полный придурок, я бы подожгла его машину.

Тогда я бы посоветовала ей развестись с ним.

Как будто это легко.

Да даже обычный развод - непростое дело.

Если бы существовала такая вещь, как обычный развод.

— Я не могу выгнать его или развестись с ним, — честно говорю ей, рассматривая противень запеканки.

— Можешь, — возражает она. — Если ты беспокоишься о том, что станешь матерью-одиночкой, то не надо, потому что я буду рядом с тобой.

— У тебя есть дочь, — отмечаю я, кивая на ребенка, спящего в автомобильном кресле, которое стоит на кухонном столе. — Ты вроде как должна сосредоточиться на ней. На бизнесе.

— Я могу делать многое одновременно, — говорит она. — Чтобы вырастить ребенка, нужна целая деревня. Ты была рядом со мной на протяжении всей беременности и родов. Что было отвратительно.

— Это не было отвратительно, — возражаю я, вспоминая тот день, когда Ана Деррик появилась на свет. Это было прекрасно и тяжело для меня одновременно.

Щеки Норы вспыхивают.

— Я обделалась, — театрально шепчет она.

Я усмехаюсь.

— Все какают.

— Ты нет, — обвиняет она. — Держу пари, ты этого не сделаешь.

— Я обделаюсь только ради тебя, — говорю ей, похлопав по руке.

— Спасибо, — отвечает она, поднимая свой бокал с вином, чтобы сделать большой глоток. — А теперь вернемся к Кипу. Я понимаю, что у него есть проблемы, но это не значит, что он смеет бросать свою жену.

Хмуро смотрю на нее. И снова это намек на то, что она знает то, чего не знаю я.

— Что ты имеешь в виду под «его проблемами»?

Нора наклоняется, чтобы проверить Ану.

— Ну, он служил вместе с Роуэном, — говорит она. — Насмотрелся всякого дерьма, а потом пытался вылечиться, став бабником, — она гладит спящую Ану по лицу. — За короткий промежуток познакомился с тобой, влюбился и женился. Уверена, что для него это был своего рода трудный переход, потому что мужчины - слабые существа, которые, похоже, не справляются с переменами и ответственностью, — она поворачивается ко мне. — Но у него было много времени, чтобы привыкнуть к этому, взять себя в руки и быть рядом с тобой. Он этого не сделал.

Я поджимаю губы, пытаясь не обращать внимания на жгучую боль в животе, которая появилась с тех пор, как Кип узнал о беременности.

— Он этого не сделал, — соглашаюсь я.

— Ну так разведись с ним.

— Это не так просто, — пробую я снова.

Нора осматривает меня с озабоченным выражением на лице.

— Ты мне чего-то не договариваешь.

Мои щеки пылают, и я встаю, чтобы положить себе еще запеканки не только потому, что хочу есть, но и потому, что не могу сидеть перед подругой и лгать ей в лицо.

— Я ничего не скрываю, — говорю, накладывая себе на тарелку здоровую порцию. — Возможно, мы быстро вступили в этот брак, но я не собираюсь быстро разводиться, — кладу руку на живот. — Хорошо это или плохо, но я ношу его ребенка, и если он родится...

— Когда ребенок родится, — перебивает Нора твердым тоном.

Я улыбаюсь, желая, чтобы моя свирепая и любящая подруга обладала властью над такими вещами.

— Когда он родится, — уступаю я, хотя еще не полностью убеждена. — Он будет связан со мной - с нами, — поправляю, думая о маленьком человеке внутри себя. — Навсегда. Независимо от того, разведусь я с ним прямо сейчас или нет, это ничего не изменит, — поворачиваюсь, чтобы посмотреть на свою лучшую подругу. — Клянусь, попозже я выгоню его и разведусь, если он не возьмет себя в руки, — говорю я, чувствуя себя комфортно, глядя ей в лицо теперь, когда говорю что-то более близкое к правде.

Хотя вся эта ситуация является дерьмовым шоу, поведение Кипа, по крайней мере, дает мне правдоподобную причину развестись с ним, когда мне выдадут Грин-карту.

Однако Нора все еще хмуро смотрит на меня. Ее красивое лицо морщится, бледная кожа расцветает румянцем на щеках, вероятно, от ярости.

— Я переживаю за тебя. Когда у вас наконец появится чудо-ребенок, он должен быть с мужчиной, который будет вас обожать и делать весь этот процесс волшебным.

Я отправляю в рот полную вилку еды и пожимаю плечами.

— Детка, возможно, у тебя получился волшебный роман, который слишком идеален для реальности, но нам, простым смертным, приходится мириться с тем фактом, что чудеса случаются не часто, и уж точно они, черт возьми, не происходят в одном и том же месте дважды. Я разберусь с этим, — указываю вилкой на свой живот. — Для меня это само по себе чудо. Для меня это уже волшебно. Даже несмотря на то, что я первый триместр сидела возле унитаза целыми днями, — шучу я.

Глаза Норы начали блестеть.

— Но ты заслуживаешь волшебства. Всего этого.

Мое горло обжигает от эмоций, прозвучавших в ее голосе. Теперь, когда я справилась с утренней тошнотой, мое тело перенаправило свою энергию, которая ранее использовалась для вызывания рвоты, на то, чтобы заставить меня резко и гормонально реагировать на все и вся.

— Оно уже есть, — шепчу. — Правда, — указываю на окна, из которых открывается вид на океан. — Этот дом. Ребенок. Лучшая подруга, которая только может быть, — мой взгляд падает на автокресло. — Лучшая племянницаУ меня есть Тина, Тиффани, Каллиопа. Я и представить себе не могла подобной жизни. Это мое волшебство. Я чертовски уверена, что Кип мне не нужен.

Это правда.

В основном.

Но только не после полуночи.

Тогда мне правда нужен Кип.

Кип

Она повесила снимок на гребаный холодильник.

Не знаю, сделала ли она это, чтобы подразнить. Чертовски похоже на то, что так оно и есть. Но, к сожалению, я достаточно хорошо знаю Фиону, понимаю, что она сделала это не специально. Если хочет быть стервой, она делает это в лицо, не желая, чтобы неправильно поняли ее манипулятивную чушь. Она повесила фотографию на холодильник, потому что ей так захотелось.

И, скорее всего, это не имеет ко мне никакого отношения.

Ну, вероятно, это как-то связано со мной, потому что я хорошо ее знаю, понимаю, что она приняла во внимание тот факт, что я увижу фотографию. Но, видимо, сделала вывод, что мне это неинтересно, потому что именно так я вел себя в последнее время.

Незаинтересованно.

Никакой ярости. Ни разу с того ужасного гребаного дня.

Я провожу свой день, общаясь с ней как можно меньше. Рано ухожу на работу, остаюсь там как можно дольше - к счастью, у нас чертова уйма работы, так что всегда есть чем заняться в трех городах, - а потом возвращаюсь домой задолго после того, как она либо поест, либо ляжет спать.

Она часто бывает у Норы и Роуэна.

Когда ее там нет, она сидит у Тины и Тиффани.

Нора тоже приходит сюда. Она демонстративно игнорирует меня или старается изо всех сил. Я догадался, что попал в ее черный список, потому что Фиона рассказала ей о моей реакции на беременность. Не думаю, что Фиона рассказала ей о том, что весь наш брак – полная чушь, потому что она не хочет втягивать свою подругу в это, и все еще продолжает разыгрывать, что мы вместе.

Роуэну тоже нечего сказать мне. Он разговаривает со мной, потому что должен, потому что мы деловые партнеры, но никогда ни о чем другом.

Он потерял уважение ко мне. Я вижу это. Чувствую. И это пиздец как больно.

То же самое со всеми в городе. Они не знают подробностей. Фиона не транслирует подобное дерьмо. Но они знают, что она беременна, а я много работаю и больше не захожу в пекарню. Ни за что на свете я не смогу притворяться перед толпой зрителей. Не сейчас, когда у нее появился этот небольшой бугорок на животе.