— Что мы здесь делаем? — спросила я. — Я не поеду с тобой в Элиан, как бы сильно ты этого ни хотел.

Он перевел взгляд на меня.

— Если бы я хотел, чтобы ты ушла, ты бы ушла.

Я нахмурилась, когда он повел меня по деревянному причалу, наши шаги гулко отдавались по дереву.

Я бы не последовала за ним так легко, если бы не была так раздосадована тем, что делать дома. Но я еще не совсем разобралась в этой ситуации; все, что я знала, это то, что мне пришлось бы украсть немного яда Фараха, чтобы подсыпать ей в напиток. И вот, пока я не придумала бы план получше, как поступить с Агнес, я посмотрела бы, что задумал Титан.

— Ты выбрала мужа?

Мои глаза расширились, устремляясь к нему. Вопрос был задан небрежно и совершенно без эмоций. В мое сердце закрался укол беспокойства. Что случилось с приступом ревности? И почему я вдруг оплакивала это?

— Не думаю, что сказала бы тебе, если бы выбрала, — осторожно сказал я.

Он вопросительно поднял бровь.

— Ты можешь убить его, как убиваешь всех остальных.

Он не отрицал и не подтверждал этого, он только прижал меня к деревянной стене и приковал мое запястье цепью над головой — подожди, что?

— Что за черт... — я посмотрела на тяжелую железную цепь, потянула за нее, заметив, что она прикреплена к балке, удерживая мою руку полностью вытянутой.

Прежде чем я успела подумать, как остановить его, мое второе запястье было вытянуто над головой, кандалы впились в кожу.

Он повернулся спиной и отошел на несколько шагов, в то время как я широко раскрытыми глазами рассматривала ситуацию, в которой оказалась.

— Почему у меня под ногами простыня? И что, черт возьми, это такое? Если ты увлекаешься чем-то вроде табу...

— Каламити, заткнись, — голос был тихим, почти напряженным, но это заставило меня замолчать, полностью.

Что-то здесь было не так. Возможно, то, что я была прикована к стене, прояснило бы это для меня, но дело было не в этом — дело было в напряжении в плечах Титана, которого я никогда раньше не видела. Ему было неуютно. И от этого неуверенность покалывала мне грудь.

Я смотрела на него широко раскрытыми глазами, когда он вытащил клинок из-за пояса и покрутил рукоятку между пальцами. Мое сердцебиение ускорилось, когда я увидела, как естественно он обращался с ножом.

— Что ты с этим делаешь?

— Твоя магия, — натянуто произнес он. — Почему ты не можешь ею воспользоваться?

Я неуверенно покачал головой.

— Я не знаю.

— Думай, Каламити, — его слова были резкими. — Какой ментальный барьер останавливает тебя? Это не физически, это все у тебя в голове.

Беспокойство пробежало по мне. Но он ошибался — оно было физическим. Я бы знала. Это было мое тело.

— Ты ошибаешься.

— Эта волшебная штука, это игра головой. У всех по-разному. Ты единственная, кто может разобраться в этом, или, поверь мне, я бы сделал это за тебя. Когда мы уйдем отсюда, ты сможешь в полной мере использовать свою магию.

Нервная дрожь пробежала по мне, и я покачала головой.

— Не думаю, что мне нужна твоя помощь. На самом деле, я знаю, что это не так.

Он на мгновение закрыл глаза, а когда открыл их, в них не было никаких эмоций, совершенно пустых, отчего у меня похолодело в сердце. Я внезапно поняла две вещи: во-первых, он отвернулся от меня, и я больше не получу от него сочувствия; и, во-вторых, я получила бы его помощь, нравилось мне это или нет.

Мой взгляд метнулся к ножу в его руке рядом с ним. Он планировал помочь мне, чем, бросив в меня свои клинки? Мурашки страха пробежали по моему позвоночнику, но затем рассеялись вместе с ветерком, и мне вспомнился рассказ моей бабушки.

— У него был меч, чтобы отрубать головы?

— Нет, у него были только ножи. Видишь ли, он был искусным метателем ножей... Лучшим в стране.

Неужели он думал, что я не буду доверять ему, что он промахнулся бы? Он был слишком хорош, чтобы промахнуться по своей цели. Я знала это наверняка. Нелегко было привыкнуть к мысли, что в меня метали ножи, но по какой-то причине я безоговорочно доверяла ему.

— Хорошо. Тогда давай покончим с этим, — сказала я ему.

Мое сердце непроизвольно учащенно забилось, когда он повернулся спиной и отошел еще на несколько шагов — это действительно необходимо? Интересно, — подумала я с чувством неловкости, но еще до того, как я увидела, как он бросил его, мою руку пронзило острое жжение. Я ахнула, подняв глаза и увидев, что лезвие порезало чувствительную кожу у меня под мышкой. Теплая кровь потекла по моему плечу и залила края платья, простыня поймала ее прежде, чем она успела просочиться сквозь щели в воду, защищая меня от любой магии Тени.

Я перевела на него полный ужаса взгляд.

— Зачем ты это сделал?

Он повел плечом.

— Я промахнулся.

— Ты не промахнулся! — я задохнулась. — Ты сделал это нарочно.

— Да, это так, — признал он с бесстрастным выражением лица.

Я сглотнула, нервы сжались у меня в животе, пока я пыталась поднять руку, чтобы она не наткнулась на острый край лезвия.

— Уэстон, — выдохнула я, беспокойно качая головой. — Я не хочу этого делать.

— Ты никогда не поймешь этого, потягивая вино в своем борделе.

— Я не просила твоей помощи! И мне она не нужна!

— Что ж, у тебя она все равно будет.

Я стиснула зубы. Разве, оставив меня такой, какая я есть, ему не было бы легче контролировать меня, если бы он захотел? Почему он вообще хотел мне помочь? Страх вспыхнул у меня в животе, разливаясь по крови при мысли о новой боли.

— Ты хотел меня. Я была у тебя. Почему ты просто не можешь сейчас оставить меня в покое?

— Я думал, тебя не нужно спасать, принцесса, — резко сказал он. — Сейчас все выглядит не так.

Гнев вырвался на поверхность.

— Если ты так уверена в себе, тогда стань героем своей истории. Спаси себя, — сказал он мне. — Быстрое перемещение.

— Что? — я выдохнула.

— Ускоряйся. Сделай это сейчас. У тебя три секунды.

Когда он сказал «Один», паника мгновенно прошла сквозь меня, как ледяная вода, холодный пот выступил у меня на коже.

— Два.

— Подожди! — крикнула я.

Он даже не сказал "три". Горячая боль вспыхнула в моем боку, острая и обжигающая. Шипение агонии сорвалось с моих губ, уголки моих глаз загорелись, когда я посмотрела вниз и увидела, что лезвие рассекло мою кожу, черная кровь стекала по моему бедру и обнаженной ляжке.

Я подняла свой полный боли взгляд на Уэстона, негодование наполнило мою грудь.

— Я больше не хочу этим заниматься! — закричала я, натягивая цепи.

— Тогда. Спаси. Себя, — прорычал он. — Быстрое перемещение.

— Нет, — сказала я в панике. — Ты не понимаешь. Я не могу этого сделать!

— Я и не знал, что ты такая слабая. Такая жалкая.

Его слова задели меня за живое, гнев прожег дыру в моей груди.

Три секунды спустя жгучая боль пронзила мое бедро. Я задохнулась от боли, не позволяя себе закричать. Но когда он подошел, чтобы вытащить свои клинки из стены, я покачал головой.

— Хватит.

Он не смотрел на меня.

— Похоже, в конце концов, ты всего лишь девушка из своей истории.

Я зарычала от отчаяния, натягивая цепи. Как будто он точно знал, что сказать, чтобы разжечь во мне гнев. Зачем он это делал? Что я ему такого сделала?

Он отошел от меня, в моей груди снова нарастала паника.

— Я не знаю, почему ты это делаешь. Я спасла себя раньше. Я могу быстро перемещаться, когда мне действительно нужно.

Не совсем правда, и я не упомянула, что искра, которую я почувствовала, была всего лишь вспышкой, спасшей меня на волосок от гибели.

— Тебе нужно сделать это прямо сейчас.

Я стиснула зубы, мое сердце сильно забилось в предвкушении.

На этот раз я старалась так усердно, что на моей коже выступил пот. Я сосредоточилась на ожоге на своих ладонях, но страх перед болью постоянно боролся в глубине моего сознания. Паника прокатилась по моему позвоночнику, а затем была прервана острой болью в другом бедре.

Я закричала от отчаяния, слезы жгли мне глаза. Мне не нужно было смотреть, чтобы понять, что порез был самым глубоким. С каждым разом они становились все глубже, пока страх, что он бросил бы их прямо в меня, не вызвал тошнотворный комок ужаса в моем животе. Он сделал бы это. Бесстрастный взгляд, направленный на меня, говорил, что мы не ушли бы, пока я во всем не разобралась бы.

— Ты могла умереть раньше, — его голос был холоден. — Я удивлен, что ты продержалась так долго. Теперь ускоряйся. Потому что на этот раз обойдется без царапины.

Царапина? Я была вся в крови, теплой и липкой. Она стекала по моим рукам и голым ногам. Раны уже снова затягивались, но боль не уменьшалась. И мысль о полном ножевом ранении заставила мое сердце так сильно забиться в груди, что у меня перехватило дыхание.

— Один.

— Я ненавижу тебя! — я закричала.

Я так сильно сосредотачивалась, так чертовски сильно. Голова болела в такт биению сердца.

Бум-бум. Бум-бум. Бум-бум.

Пламя в моих ладонях ... жжение. Почему я не могла найти его? Возможно, как он и сказал, это было не в моем теле, а в моем разуме. Я лихорадочно искала, паника охватила меня от плеч и ниже.

А потом раздался щелчок, и в ушах у меня зазвенело. Погребенный за мыслями, воспоминаниями, он был окружен черно-белой стеной, построенной прочнее камня: знанием о том, кем я была, о том, что я должна была делать.

— Два.

Каждый камень был уложен один на другой, но не клеем, а обидой на то, что у меня отняли: нормальную жизнь, свободу.

Мой взгляд был пустым и невидящим, мое невесомое тело покачивалось от легкого океанского бриза, когда мной овладело оцепенение.

Спаси себя ...

Стань героем своей истории . . .

Я хотела этого больше, чем своей прежней, обеспеченной жизни.

Я почувствовала движение в воздухе, когда он метнул клинок. С огнем, разгорающимся в моем животе, а затем расширяющимся, звон пустых цепей отдавался по деревянной стене, когда я стояла рядом с Уэстоном, бесстрастно глядя на нож, который должен был полностью вонзиться мне в бедро.

Я подавила свою магию, не приняла ее. И, следовательно, она не приняла меня.