— Мне нужно кое-где быть, так что, пожалуйста, займись этим сам.

Церковный колокол прозвенел дважды, возвещая, что уже два часа ночи — словно насмехаясь над ложью о том, что мне нужно было куда-то идти в этот час. Дурацкий звонок.

Уголки губ Уэстона приподнялись, как будто он услышал эту мысль. Но я знала, что это не так. Он больше не мог.

— У ведьм должны быть полные социальные календари, чтобы строить планы так поздно.

— Так полно, что я не могу угнаться, — сухо сказала я.

Выражение его лица стало почти игривым.

— Сколько времени прошло? Год? С тех пор, как ты практически бросилась в мои объятия в Камероне.

Мои брови нахмурились.

— Я не бросалась в твои объятия.

Технически, я сделала именно это на лестнице в гостинице, но ... семантика.

— Руки, тиски — одно и то же. Удачный ход для тебя, иначе мой брат убил бы тебя в ту первую ночь.

— Ты остановил его только потому, что я была нужна тебе для твоих собственных гнусных планов. Не притворяйся героем этой истории.

— И кто такой герой? Максим? — ядовито спросил он.

— Я, — огрызнулась я.

Его голос успокоился, превратившись лишь в едва заметное волнение.

— Да, я полагаю, это так, не так ли?

Я отвела глаза, его взгляд, казалось, обжигал меня.

— Королевский совет был предупрежден о том, кто ты такая, только перехваченным магическим сигналом. Он направлялся мимо Титана, — его глаза следили за мной, пока я складывала это воедино, — к единственному другому обществу, известному как находящееся дальше нас.

Тени рассвета.

— И? Меня искало много разных людей.

— Нет, — сказал он. — Был один магический сигнал, один, перехваченный в разных точках по всей земле до Теней.

Всадник — нелюдь…

Это означало, что люди, Саккар, Маги... и все остальные, кого Уэстон, вероятно, с радостью убил, прежде чем я даже заметила, перехватили тот единственный магический сигнал, направленный Теням.

У меня закружилась голова, и мне захотелось убежать от него, от своих проблем, но я знала, что далеко не ушла бы ни от того, ни от другого. Мое сердце забилось, в то время как трепет заполнил желудок, поднимаясь к горлу.

— Я все еще не понимаю, почему это имеет значение. Тени — темное место, неудивительно, что они подали мне какой-то сигнал.

— Это был необычный сигнал, Каламити.

Я вздрогнула, услышав, как он произнес мое имя.

— Тогда что же это было, если не — обычный сигнал, Уэстон?

Он пожал плечами.

— Звонок домой.

Тогда я оттолкнула его, и он позволил мне. Мне показалось, что из моих легких высосали воздух, а в животе запульсировал гнев. Не обязательно на него, но на правду. Я знала это уже некоторое время и понимала, что с моей стороны было глупо и по-детски отрицать то, что было прямо у меня перед носом, но это было так противно моей натуре — признавать, что я была не той, кем я всегда себя принимала. Что темная часть была реальной, плавающей под поверхностью, постоянным давлением под моей кожей. "Человек" больше не было тем словом, которым я могла описать себя.

Хотя все, что он сказал, имело смысл. Наручники? Если я носила их еще до того, как была Предначертана Судьбой, это означало, что они должны были скрыть меня от чего-то другого... или от кого-то еще.

— Я бы посоветовал тебе почитать о своих людях, — сказал он мне в спину, пока я смотрела на грязную улицу.

Он произнес это как оскорбление, и у меня встали дыбом волосы. Потому что то, кем он был — чем бы это ни было — было намного лучше?

Что-то в том, откуда я пришла, имело отношение к моей смерти и тому, как я выбралась из нее, и вместо того, чтобы отрицать это, мне следовало изучить причины. Теперь, когда мне пришлось столкнуться с этим лицом к лицу, я чувствовала себя нелепо, и моя кровь кипела от гнева из-за того, что Уэстон заставил меня чувствовать себя так.

— Я не такая. Тени были закрыты сотни лет. Никто не может уйти. Это невозможно.

— Не лги себе. Единственное, к чему это приведет — это твоя смерть навсегда.

Я резко обернулась.

— Какое тебе дело! Ты спасал меня снова и снова только ради собственной выгоды. Значит, таков план? Попытаешься заставить меня снова открыть печать?

Он облизнул губы, отводя от меня взгляд.

— С меня хватит.

Он покончил со мной. Я услышала намек в его голосе.

Насколько удобно, что он мог просто "покончить со мной", когда хотел, а когда я не заканчивала с ним, у меня не было права голоса в этом вопросе? Когда я поняла, о чем только что подумала, я разочарованно вздохнул. Я была одной заблудшей душой.

— Перешел к какому-то другому гнусному плану по захвату мира? — спросила я, отгоняя свои причудливые — самоубийственные — мысли об Уэстоне.

— Что-то вроде этого.

Яма в моем животе расширилась и скрутилась, и я скрестила руки на груди, почему-то чувствуя себя такой же уязвимой рядом с ним, как и раньше, когда не могла спасти себя.

— Тогда что ты здесь делаешь? Хотел увидеть зрелище, представшее перед твоими глазами? Может быть, мне стоит поехать со зверинцем, чтобы все могли увидеть девушку, которая умерла.

Он задумчиво кивнул, его пристальный взгляд скользнул по моему телу, и вместе с ним по нему пробежал ожог.

— Я могу представить себе нескольких человек, которые заплатили бы за то, чтобы следовать за тобой через всю страну.

Мое сердце замерло, по коже разлилось тепло. Зачем ему нужно было говорить такие вещи?

И вот так легкий ветерок унес с собой неопределенность, принеся с собой что-то более соблазнительное. Между нами пронесся ощутимый поток; это было горячо, опьяняюще, и я просто хотела войти в него. И все это во имя завершения. Мне нужно было бы сделать всего один шаг, и я была бы поймана в ловушку.

Я пошатнулась, эта возможность сковала мое тело, как будто я выпила слишком много вина.

Оторвав взгляд от воображаемой линии невозврата в грязи, я встретилась с парой равнодушных глаз. Мне захотелось встряхнуть его. Я хотела увидеть часть страсти, которую он обычно демонстрировал мне. Гнев... все, что я могла получить. Я хотел поиграть с ним.

Я сделала шаг вперед, пересекая черту, и сморгнула дождь с ресниц, когда теплые капли побежали по моим губам.

Внезапно мне показалось, что мы поменялись ролями. Безразличие моего похитителя и растущий интерес внутри меня. Но в каждой истории всегда были две стороны, и я начинала понимать, что, возможно, в его случае коррупционером был никогда не он, а я.

Я взглянула из-под ресниц, когда встала перед ним так близко, что его куртка коснулась моих обнаженных рук.

Он посмотрел на меня сверху вниз, в его взгляде не было ничего, кроме легкого подозрения — во всяком случае, именно это он хотел, чтобы я увидела.

Но, как и много раз до этого, он моргнул, и недостаточно быстро, чтобы поправиться, в его глазах промелькнуло что-то горячее, что я видела раньше. Он все еще хотел меня. И эта идея вызвала у меня мрачный порыв.

Я вспомнила сегодняшнее утро, как обыденно справлялась с рутиной, и до сих пор помнила, какой яркой была жизнь, освещенная оранжевым светом фонаря и вкусом искушения.

Игра, казалось, перешла все границы и соскользнула в реальность, когда его грубый голос обрушился на меня.

— Поверь мне, — сказал он так тихо, что его взгляд стал пристальнее, — если ты отправишься туда, тебе не выбраться оттуда живой.

— Благодаря тебе я к этому привыкла.

Его взгляд посуровел, и мое дыхание участилось от реакции, которую я увидела вблизи.

— Может быть, я просто хочу посмотреть, чем хвастаются все придворные женщины в этих газетенках.

Он задумчиво облизал губы, прежде чем сказал:

— Тот клинок, что у тебя в сандалии? Это закончилось бы ударом мне в спину, когда я меньше всего этого ожидал... Принцесса, — он покачал головой, проводя большим пальцем по моей губе, — Я, черт возьми, тебе не доверяю.

Он сказал это так, словно был почти горд; конечно, заинтересован и позабавлен.

Дрожь пробежала по мне при упоминании моего прозвища.

— Теперь это — Девушка в черном.

На его лице промелькнуло некоторое веселье.

— Не-а. Для меня ты всегда будешь принцессой, — но затем мягкое поглаживание его большого пальца изменилось, и он надавил на мою нижнюю губу. — Но принцесса ты или нет... Сожги дотла еще один из моих кораблей, и я обещаю, тебе не понравится результат.

Я смотрела ему в спину, когда он уходил, как будто он уже забыл обо мне. Как будто он был принцем, а я простой простолюдинкой.

Я не ожидала, что все прошло бы таким образом. Хотя я никогда не могла точно представить, как это было. Будет ли он продолжать, как раньше, заставлять меня снова гоняться за гусями? Извинился бы он за мою смерть? Выказал бы раскаяние? Это были те возможности, которые всегда занимали мой разум. Но угрожать мне, а затем уходить от меня? Это никогда не входило в список. Я никогда не думала, что увидела бы спину Уэстона, когда он оставил бы меня на произвол судьбы, и по какой-то причине это чувство сдавило мне грудь.

Я должна была почувствовать облегчение. Благодарность, что у него не было никаких гнусных планов на мой счет.

Но почему-то мне казалось, что это было не то завершение, которого я хотела. Необходимое.

Я лежала в постели, уставившись в потолок, и неуверенность давила на меня. И когда я почувствовала одышку, я отбросила одеяло в сторону и принялась расхаживать взад-вперед перед своим окном.

Я схватила со стола пергамент, намочила перо и в последний раз добавила пункт в свой список "Причин, по которым я ненавижу Уэстона".

Это был номер семьдесят четвертый.