ГЛАВА 28

На следующий день мы добираемся до опушки Каурового леса.

В этот момент как будто сотни эмоций слились в одну.

Есть вещи, которые я принимала за абсолют, но которые больше абсолютом не являются.

Завтра мы отправляемся на войну.

И я могу умереть.

Джован может умереть.

Санджей, Оландон и Вьюга — все могут умереть.

— Серьёзно, Грех, ничего такого тупого я ещё никогда не видел, — фыркает Лёд.

Я бросаю взгляд в сторону и разражаюсь хохотом. Грех пытается компенсировать тот факт, что у него всего половина волос, зачесывая оставшуюся часть на лысину. Я хихикаю вместе со всеми.

Осмелюсь сказать: Грех выглядит обиженным нашим смехом.

К нему подходит Осколок и отстёгивая от пояса кинжал.

— Теперь, Грех, это для твоего же блага.

На какой-то короткий миг Грех приходит в замешательство. Затем он понимает, что задумал Осколок.

— Ты этого не сделаешь, — обвинительным тоном произносит он.

Осколок кивает Вьюге, Гневу, Льду и Лавине, которые медленно приближаются к нему.

Я вижу лишь отдельные фрагменты, в основном сплетение конечностей и пронзительные крики Греха. Вьюга издаёт странные шушукающие звуки, как будто они должны успокоить человека, которого насильно стригут.

Я качаю головой и иду в направлении палатки Джована. По дороге меня встречает краснолицый Санджей. Я разглаживаю свои черты. Я ждала этого.

— Ты сделала меня посыльным! — говорит он.

Санджей нечасто злится, но когда он это делает, он действительно выходит из себя.

— Да, — спокойно говорю я.

— Не надо использовать на мне это Солатское дерьмо. Я иду в бой вместе со всеми.

Окружающие нас солдаты с интересом слушают. В порядке вещей, когда Санджей так говорит со мной, когда мы наедине, но не при свидетелях. Я выпрямляюсь.

— Солдат, — рявкаю я. — Я Татума, и ты будешь обращаться ко мне с уважением.

Санджей моргает, глядя на меня.

Я продолжаю:

— Следуй за мной.

Это приказ. Даже в своём неистовом гневе Санджей понимает мой тон. Он заходит за мной в первую попавшуюся пустую палатку.

Когда мы оказываемся внутри, он ждёт, что я начну говорить, лицо его почти багровое.

— Я пообещала Фионе уберечь тебя. И я намереваюсь сдержать слово.

Такие вот дела.

В ответ я получаю ошарашенный взгляд.

— Ты понимаешь, что это делает с моими яйцами?

— Иу!

— Они сразу уменьшаются, — говорит он. — Олина, не отнимай у меня гордость. Я хочу сражаться рядом со своими друзьями и сохранить свою честь.

Мой тон холоден.

— Что толку в чести, если ты будешь мёртв?

Он вздрагивает.

— Ребёнок, Санджей. Любящая жена. Именно поэтому тебе поручено заниматься сообщениями. Для этого нужен человек, которому мы с Джованом доверяем...

— Не начинай, — ноет он.

Я посылаю ему лишённую тепла улыбку.

— Ты прав.

— Знаешь ли ты, у скольких мужчин, находящихся здесь, есть семьи в Гласиуме? — спрашивает он.

Меня наполняет горе. Потому что те, кто находится в Гласиуме, не знают, что многие уже потеряли родных и близких в огне, или в реке, или от яда. Я встречаюсь взглядом с искренними голубыми глазами Санджея.

— Я нахожусь в таком положении, что могу уберечь своих друзей. Сохранить семью, — моё лицо ожесточается. — Тебе поручено передавать сообщения. Это мой приказ, и он остается в силе.

Он напряжённо смотрит на меня. В этом я непоколебима. И Санджей видит это по моему лицу. Он откидывает полог палатки и, не говоря ни слова, выходит.

Когда я возобновляю прогулку по лагерю, в моей голове происходит обмен мнениями, и я, не задумываясь, направляюсь к месту, где лежит раненый Аквин. Я смотрю на палатку лекарей, прислушиваясь к движению внутри. Он мёртв? Будет ли он мёртв к утру?

Пока я стою в нерешительности, проходят минуты.

Громкий звон нарушает мой транс. Я отворачиваюсь.

Я не готова.

Вместо этого я направляюсь к кромке леса.

Вдали возвышается дворец моей матери, высокий и тёмный на фоне сухого ландшафта. Между лесом и дворцом — безлюдная местность. Здесь нет ни людей, ни жилья — никакого движения.

Внутри стен дворца, стоя на королевском лугу, нас ждёт целая армия.

Они будут использовать стрелы.

Они попытаются удержать нас по эту сторону стены, сокращая нашу численность. А затем они пройдут и уничтожат оставшихся в живых, отрезав им путь к отступлению. Пройдёт несколько месяцев, прежде чем мать двинется на Гласиум, который завоюет без сопротивления.

Будут мертвы двести Ире, одиннадцать сотен Брум и три Солати. Не говоря уже о потерях со стороны Татум. И всё из-за её жадности.

У матери будут и другие уловки, в этом нет никаких сомнений. Однажды она уже подловила нас. Я не знаю, какие у неё планы, и это меня не устраивает.

Я быстро прихожу к решению. Пробежавшись по лагерю, я оглядываюсь направо и налево в поисках Хамиша. Я нахожу его на дереве с другими Ире. Видимо, они скучают по ощущению полёта.

— Не хочешь пойти и провести небольшую разведку? — спрашиваю я.

Это вопрос с подвохом: Хамиш никогда не откажется от приключения.

Конечно же, он немедленно соскакивает с дерева.

Мы бежим обратно в палатку, чтобы я могла взять свой Флаер. По лагерю идёт Джован, советники на его пути разбегаются. Он оборачивается, когда мы пробегаем мимо, и я машу ему рукой, зная, что если остановлюсь, то эта разведывательная миссия закончится, не успев начаться.

— Что мы ищем?

Хамиш натягивает крепления, пока мы карабкаемся по дереву.

Я балансирую на шатающейся ветке, пристёгивая себя к Флаеру.

— Я не хочу снова попасть в ловушку. Мы будем держаться высоко, вне досягаемости стрел. Я просто хочу заглянуть внутрь стен.

Он смотрит вниз, где к нам спешит пара советников.

— Ага. И все согласны с тем, что мы делаем?

Я искоса смотрю на него.

— А ты как думаешь?

— А я думаю, что нам лучше улетать сейчас, чтобы мы могли сослаться на незнание.

Он заваливается набок, и я следую за ним, улыбаясь крикам внизу.

Мы раскрываем крылья, пока не оказываемся высоко над землей. От большого количества дыма слезятся глаза. Сейчас полдень, но из Четвертой Ротации, как обычно, валит дым. К толстому слою добавляется дым от пожара, который моя мать развела во Второй Ротации. Придётся держаться как можно выше, несмотря на весь этот дым; альтернатива — стрела в живот.

— История с Аквином отстой, — кричит Хамиш.

Я закатываю глаза.

— Можешь сказать это снова.

Он открывает рот и делает это, после чего тихо говорит:

— С Хейсом всегда было что-то не так. Я знал, что он хранит обиду за то, что Аквин покинул его, но так происходит со всеми Ире, не рожденными в Ире. Я подумал, что если он будет оставаться с Аквином по несколько недель, и будет иметь возможность исследовать Осолис в качестве торговца, это поможет ему исцелиться. Никто из нас не подозревал, что он использует время, проведенное в Осолисе, для убийств Солати.

Я качаю головой.

— Это не вина Ире. Лишь моей матери и Аквина.

Мутным взглядом я осматриваю землю под нами. Заброшенная. Наверняка не все жители перебрались на другую сторону Осолиса? Там осталось лишь половина от прежнего числа жителей. Неужели так много погибло во время гражданского восстания?

— Что ты видишь? — спрашиваю я Хамиша.

— Кучу всякой всячины, — отвечает он.

Это соответствует тому, что вижу я. Третья Ротация пуста. Совершенно пуста.

— Ладно, направляемся к дворцу.

— Сначала я хочу получить компенсацию от Короля Джована.

Я смеюсь.

— Если бы я могла это сделать, ты бы её получил.

— Похоже, он полностью сковал твои маленькие ручки.

Я опускаю взгляд на свои руки.

— Они не маленькие!

Я смотрю на него и вижу, что он ухмыляется.

Мы поднимаемся, пока не начинаем кашлять. Меня пробирает дрожь, когда я вспоминаю, как едва не умерла на уступе в Оскале.

Мы, наверное, уже вне зоны досягаемости стрел, но я не могу быть уверена, так как сверху трудно определить расстояние.

Мои детские воспоминания подготовили меня к тому, что я увижу, когда мы доберемся до дворца. Внутри высоких стен Каура раскинулся обширный луг, а за лугом — ухоженный сад. Луг уже высох и очищен от сена.

И армия Татум в полном составе.

Я задерживаю дыхание, пока мы кружим над лугом на бесшумных крыльях. Я открываю и закрываю рот полдюжины раз или больше, прежде чем Хамиш, наконец, произносит то, что я не могу сказать.

— Я думал, что тут должна была быть армия, — кричит он.

Я тру глаза о плечо и щурюсь.

— Опустимся чуть ниже.

Они должны быть здесь. Больше им быть негде.

Что задумала моя мать? Мы опускаемся на десять метров, чуть ниже дымовой завесы.

— Тут никого нет.

Я слышу его слова, но всё равно кружу дальше. В поисках людей матери. Я полагаю, что они могут быть во дворце. Но со стратегической точки зрения это не имеет смысла. Стена была лучшим местом для первой позиции, а дворец — местом отступления, когда стена будет взята.

Что-то происходит.

Мы дважды огибаем дворец. Я уверена, что нас видят. В то же время мы никого не встречаем. Никого не видим. Возвращаемся в тишине, снижаясь по мере приближения к кромке леса.

Глубокий раздирающий звук выводит меня из задумчивости. На этот раз я точно знаю, что это.

Я стремительно падаю на землю. Этот разрыв больше, намного больше. Когда деревья становятся ближе, я крепко зажмуриваю глаза. Сейчас будет больно.

— Ууф, — я выдыхаю, когда мой Флаер хватают сверху.

Флаер Хамиша не рассчитан на двоих. Я поднимаю руки, чтобы защитить лицо, когда мы падаем на деревья.

— Ау! Вени! — кричит Хамиш, когда со всех сторон нас начинают хлестать ветки.

По крайней мере, у него есть прикрытие! Я вздрагиваю, когда ветка хлещет меня по рукам. Пока мы падаем через навес ветвей, я хватаюсь за ближайшую ветку и цепляюсь за неё, держась за подмышки.

— Отпусти, — кричу я через плечо.

Хамиш бросает меня на ветке, и я слышу, как его Флаер скребёт по сучьям деревьев, пока он продолжает опускаться.

Я долго прихожу в себя, прежде чем перекидываю ноги через ветку. Кто меня подстрелил? Хейс свободен?