ГЛАВА 37

Оландон недоуменно смотрит на меня. И так уже длится, как минимум, две минуты. Я начинаю волноваться.

Он ворчит, и я жду ещё одну минуту.

И ещё минуту.

Наконец-то его ум начинает снова работать.

— Ты... ты хочешь, чтобы я стал Татум.

Ему девятнадцать, но из-за того каким высоким голосом он это говорит, этого не понять.

— Да.

— Но...

Я качаю головой.

— Никаких "но". Ты идеально подходишь на эту роль. Деревенские жители любят тебя, солдаты испытывают огромное уважение и, что самое главное, придворные тоже любят тебя.

— Ты им тоже нравишься, — слабо парирует он.

Я поднимаю брови. Даже с крупной натяжкой это правдой не назовёшь.

— Осолис непрочен.

— Это неправда, брат. Трехстороннее мирное соглашение было подписано, и оно крепкое. Планы по возрождению мира прошли без сучка и задоринки. Ещё никогда наш мир не был таким стабильным и безопасным.

Лицо Оландона становится красным.

— И всё благодаря тебе! Народ не хочет меня. Они хотят своего спасителя. Они хотят личность, которая избавила их от зла и голода.

— И ты пытаешься сказать, что не имеешь к этому никакого отношения? — возражаю я. — Ты был со мной бок о бок во всём этом, помогал тем, кто нуждался в этом, странствовал через Оскалу ради моего спасения и едва не умер. Ты бросился на стену, чтобы гарантировать, что войска матери не заполучат таран, что могло бы обеспечить нам гибель, — продолжаю я, не предоставляя ему возможности вмешаться. — Ты преодолел свои предрассудки. Ты всегда был на моей стороне и ставил Осолис превыше всего, нежели я когда-либо буду ставить. Ты — Солати, а я никогда ей не буду.

По его щекам бегут слёзы.

— Ландон, — мой голос ломается. — Весь последний год я наблюдала, как мой брат перерастает из мальчика в мужчину. Я видела, как тебя начали волновать те, кто находился вне твоего круга. Я видела, как ты стал личностью, которой, по моему убеждению, ты всегда должен был стать. Аквин тоже видел это.

Я подхожу ближе и обнимаю его. Он уже выше меня ростом, но он с радостью принимает моё объятие.

— Я достигла того, чего хотела достичь. Я принесла моему народу мир.

— Этого недостаточно, — печально говорит он.

Я качаю головой и отступаю, вытирая своё лицо.

— Мне здесь не место. Придворные чувствуют это, они всегда это понимали. Со временем и деревенские жители ощутят это. И тогда факт, что я наполовину Брума, станет значимым. Я знаю, как трудно нашему народу принять все перемены, о которых я их попросила, не говоря уже о том, чтобы принять то, кем я являюсь.

Он видит знаки. Он хранит молчание, не в силах возразить.

— Мне здесь не место, — говорю я. — Я заслуживаю найти и свой мир тоже. Мою собственную свободу.

Новая волна слёз стекает по его лицу.

— И Гласиум — твоя свобода?

Я снова качаю головой, смотря в окно с улыбкой. Джован уехал утром, страстно горя желанием осуществить какие-то приготовления к моему прибытию.

— Нет, брат. Не Гласиум.

* * *

Двумя неделями позже я пристегиваю Флаер. Ушло слишком много времени, чтобы передать бразды правления Осолисом Оландону. Полагаю, он специально затягивал процесс.

— Ты уверена, что не хочешь взять с собой Греха, — спрашивает Оландон.

Я фыркаю.

— Да. Думаю, Греху надо утрясти тут пару дел. Удачи тебе с этим.

— Спасибо.

Я широко улыбаюсь ему.

— Чаве, — подзываю я.

Чаве встаёт передо мной, и я пристегиваю его к своему животу. Он был снят с полётов на своём Флаере после того, как украл еду из кухни, и устроил её хранилище на крыше дворца.

Оберон хихикает из своего Флаера. Близнецы побудут со мной в Гласиуме. Они больше не доверяют Осолису без моего присутствия в нём.

— Передай мои почтения Адоксу, — резко говорит Оландон.

У меня сердце кровью обливается от необходимости оставить брата, потому что мне было бы ненавистно остаться в этом мире. Я постоянно напоминаю себе, что он совсем другой и мечтает совсем о другом, нежели я. Я вижу, как он смеется с придворными, принимает участие в их играх и шутит с солдатами.

Это его мир. Под его руководством Осолис будет процветать.

— Передам, — отвечаю я, целуя его в щёку.

— Фу! — кричит Очаве, зажатый между нами.

Оландон не отпускает меня. Взгляд его печальных карих глаз поднимается к моим голубым глазам.

— Обещай, что будешь навещать.

— Часто, брат. Я вам ещё с тётей Джайн надоем.

— Этому никогда не бывать, — неистово отвечает он.

Жду не дождусь, когда докажу ему его неправоту. Бросив последний взгляд на дворец, возвышающийся позади меня, я перемещаюсь к краю проёма.

— Оберон, готов?

— Да, — сетует он.

Я улыбаюсь и смещаюсь, чтобы прыгнуть с третьего этажа дворца.

Оландон громко кашляет.

Я разворачиваюсь к нему и замечаю у него покрасневшие кончики ушей.

— Как думаешь, не могла бы ты... хм, передать кое-кому от меня привет, — интересуется он.

Я наклоняю голову и Оландон, подавшись ближе, шепчет имя мне на ухо.

Я ухмыляюсь ему, как только он отступает. Его лицо красное как свёкла.

— Понимаю. Хочешь, чтобы я что-то конкретное сказала?

Он сердится.

— "Привет" вполне достаточно.

Я смеюсь и прыгаю вниз. Чёрные стены дворца несутся мимо меня, пока я не выравниваюсь и не начинаю подниматься вверх. Очаве воодушевленно визжит подо мной. Мы низко пикируем над деревней Первой Ротации, и дети кричат и машут нам.

Близнецы орут свои "привет" в ответ.

Я позволяю себе немного всплакнуть и счастливо улыбаюсь. Потому что после всего через что я прошла, всю агонию, жестокое разочарование, сломанные кости и страх — после всего этого — я готова пережить всё это снова лишь бы видеть, как Осолис расцветает.

Я всматриваюсь на стоящую впереди Оскалу, и горячий воздух высушивает моё лицо.

— Ну, что, готовы увидеть снег! — кричу я.

— Что такое снег? — в унисон отвечают они.

Я хитро улыбаюсь и открываю рот, чтобы соврать. Санджей так бы мной гордился.

* * *

Первую ночь мы проводим в пещере, находящейся над слоем дыма, а затем гостим два дня у Ире. Я не хочу долго задерживаться. Ровно столько времени, сколько требуется на подкрепление альянса с Адоксом, который находится в процессе передачи своего правления в руки следующего правителя Ире.

Ире приняли на себя жестокий удар во время войны, наравне с Осолисом и Гласиумом. Теперь здесь много женщин и детей без мужей и отцов. И всё же в Ире царит надежда и легкость, которой никогда раньше тут не было.

— Останетесь ли вы ещё на ночь, Татум? — спрашивает Нэнси.

Я никогда ещё не видела мать Джимми такой расслабленной. Возможно, всё дело в хорошем поведении Джимми в кои-то веки.

— Да. Думаю, всё же выдвинусь завтра утро. Я очень хочу увидеть... Гласиум.

Я прочищаю горло.

Адокс фыркает.

— Уверен, так и есть.

— Когда вернёшься? — озвучивает своей вопрос Хамиш, сидящий напротив через костёр.

— Скоро, надеюсь.

Было как-то неловко отвечать ему, когда его руки и губы были на другой женщине. Он так явно демонстрировал свои отношения с одной из управляющих яслями. Я не могла вспомнить её имя, но она с таким обожанием смотрела на него, когда он разрывался между тем, чтобы смотреть на меня и на женщину в его объятиях. Надеюсь, он со временем сможет ответить ей взаимностью.

Я вижу всех, кто мне стал очень дорог на Ире, и хотя я поискала их, я не увидела семью Хейса — ни его жену, ни маленькую Кару. Полагаю, их попросили побыть в стороне, а я бы хотела, чтобы было иначе. В конце концов, Кара внучка Аквина.

Мы покидаем Ире и у меня сводит живот от предвкушения встречи с Джованом. Я едва не оставляю свой завтрак на макушке Очаве.

Близнецы не могут поверить своим глазам, когда наши Флаеры летят над Гласиумом.

Я указываю им на всё, что могу, испытывая такое же возбуждение от возвращения.

— Такое всё белое! — кричит Берон, пикирующий ниже в желании получше посмотреть.

— Их деревья неправильного цвета.

Я улыбаюсь от непоколебимого тона Очаве и наклоняю голову.

— А вот там Внешние Кольца.

— Это там, где ты встретила шлюху?

Я ахаю.

— Кто тебе это сказал?

Грех.

Близнецы хихикают. Я искренне надеюсь, что они не понимаю кто такая шлюха. Клянусь, что как только они проявят интерес к девушкам, я отправлю их обратно к Оландону.

— А вот и Среднее Кольцо.

Близнецы машут таращимся на них людям, кричат им. Я не уверена, что Гласиум готов к моим мальчикам. Хотя не уверена, что и сами Брумы готовы к моему долговременному прибытию. Мне становится интересно, к чему такому готовился Джован после нашей последней встречи. Я обменялась с ним парочкой писем, но этого было мало, чтобы удовлетворить каждого из нас. Я жажду увидеть его. Мне лишь хочется знать, чего его ассамблея ожидает от меня. Прошло уже больше шести месяцев с последнего моего дня здесь.

Я указываю на Внутреннее Кольцо, и мы начинаем спускаться.

Наконец-то мы приземляемся на дрожащие ноги перед опускной решеткой замка.

— Татум Олина, — выкрикивает сторожевой. — Король ожидает вас в обеденном зале.

— Спасибо. И теперь я просто Олина.

Сторожевой низко кланяется.

Я запихиваю два Флаера под руку, как только мы все высвобождаемся из них, и погоняю близнецов идти впереди меня. Они с благоговением таращатся на окрестности. Пылающие факелы освещают двор, и мальчики пятятся назад.

Я прикусываю щеку, вспомнив, что моя реакция была точно такой же.
— Они тут не боятся огня.

Мы все вместе толкаем ворота, чтобы открыть их.

— Солис, какие же они тяжелые, — кряхтит Очаве.

— Это чтобы не пустить внутрь холод, — отвечаю я. — И не ругайся, — притворно добавляю.

Наши шаги эхом отражаются от стен коридора. Я приставляю Флаеры к стене у арки и беру близнецов за руки. Они жмутся ближе ко мне, как только слышат шум, текущий из обеденного зала. Я впитываю его — крики, смех, бряцание и битьё. Двор Осолиса был исключительно тихим.

— Пошли, — говорю я. — Бояться нечего. Брумы просто любят много смеяться.

Оберон подстрекает Очаве.

— Ты же любишь смеяться, Чаве.

Более высокий близнец раздумывает над ответом, а потом улыбается во весь рот.