Глава 8

На следующее утро я проснулась рано — не потому, что в комнату заглянуло солнце, а по привычке.

Я работала в кафе отца шесть дней в неделю, и только в воскресенье утром из-за мессы у меня была возможность поспать подольше, поэтому я просыпалась в одно и то же время. Это не зависело от того, когда я легла и сколько спала.

Но я должна была признать, что кровать была мечтой… как будто плывешь на облаке.

Я перевернулась на бок и впервые за много лет подумала о том, чтобы еще поспать...

И тут я увидела это.

На стуле возле двери висело чужое платье.

Платье, которое, должно быть, кто-то повесил туда, пока я спала.

Я села в постели, резко очнувшись ото сна, как будто меня облили ледяной водой.

Представила, как Дарио стоял надо мной и смотрел, как я спала, и задрожала от страха…

Хотя что-то в этой фантазии заставляло меня краснеть.

На мне был только пеньюар, и одна из бретелек свалилась с плеча.

Что он увидел?

… И что бы он мог сделать, если бы не дал обещание отцу вчера вечером?

Я снова услышала его голос в своем сознании:

«Я даю тебе слово, что не лишу девственности твою дочь… пока она сама не попросит меня об этом».

Потом я вспомнила еще кое-что, сказанное им мне на ухо так, чтобы слышала только я:

«Ты БУДЕШЬ моей шлюхой. Но только моей… и ни чьей больше».

Я задрожала — и не только от страха.

Признаться, во мне было какое-то греховное желание, но я никогда не стала бы умолять его об этом.

Если он сдержит свое слово, то я буду в безопасности.

… если он сдержит свое слово.

Я встала с кровати и подошла к платью.

Оно было очень красивым — и скромным. Сшитое из голубого шелка, и, следовательно, слишком дорогое, чтобы купить его, я, возможно, выбрала бы его.

Но я не стала его надевать.

Не потерплю, чтобы он врывался в мою комнату посреди ночи и наблюдал за тем, как я спала…

И я не доставлю ему удовольствия сделать то, что он хотел.

Поэтому надела одно из платьев, которые принесла с собой, затем почистила зубы зубной щеткой, приготовленной для меня Филоменой.

Там же была и щетка для волос, и я постаралась привести в порядок свои непокорные локоны.

Я задумалась о том, чтобы принять душ, но в животе заурчало. Я не ела с полудня прошлого дня. Шок от убийства и всего, что произошло после него, притупил голод, но теперь аппетит вернулся с новой силой.

Я вздохнула и подошла к двери. Возможно, если я постучу в дверь, кто-нибудь придет и выпустит меня.

Чтобы убедиться в этом, подергала ручку двери.

И дверь распахнулась.

Я замерла от неожиданности… и тут же высунула голову.

В коридоре никого не было, поэтому я быстро надела сандалии и поспешила к лестнице.

В глубине дома слышались какие-то звуки, но в холле тоже никого не было.

Я подумала, не выскользнуть ли мне через парадную дверь и не броситься ли наутек, но тут же вспомнила, как велико поместье. Шансов убежать у меня не было, поэтому я просто последовала на звук голосов и вкусный запах пекущегося хлеба — пока не оказалась на кухне.

Там находилась женщина на несколько лет старше меня. Симпатичная, с короткой стрижкой, она напевала про себя, взбивая яйца в большой миске.

Я прочистила горло, чтобы дать знать о своем присутствии.

— Кхм…

Женщина оглянулась и вскрикнула. Затем прижала руку к груди и начала смеяться.

— О, синьорина, ты меня напугала!

— Простите…

— Не надо, не надо! Иди в постель и отдыхай — я сейчас же принесу тебе поесть!

Но я больше не хотела представлять себе Дарио в моей спальне.

А кухня — с ее старыми каменными стенами и современной техникой — успокаивала. Здесь я чувствовала себя как дома больше, чем в любом другом месте этого особняка.

Не говоря уже о том, что от запаха свежеиспеченного хлеба у меня перехватывало дыхание.

— Вы… не будете возражать, если я останусь?

Женщина снова засмеялась.

— Если хочешь — я бы не отказалась от кампании! Меня зовут Кэт — сокращенно от Катерины.

— Алессандра, — робко сказала я.

— Очень приятно! Что бы ты хотела съесть?

— Я чувствую запах свежего хлеба?

— Конечно, прямо из печи!

Она подошла к стоящей рядом разделочной доске и принесла мне небольшую буханку mugello — одного из традиционных тосканских хлебов. Она также дала мне нож, тарелку и маленькое блюдечко со сливочным маслом.

— Это с молочной фермы, расположенной неподалеку, тебе понравится. Хочешь оливки? Фрукты? Что-нибудь выпить? Если скажешь мне, чего бы ты хотела, я тебе все дам!

Кэт предложила мне на выбор фрукты, оливки и соки, а затем вернулась к своей работе.

— Ты единственный повар? — спросила я.

— Нет, конечно! Но Марьяна сегодня заболела, поэтому завтрак готовлю я. Обычно до обеда мы работаем вдвоем, а ужином занимается отдельный персонал. Раньше у нас было гораздо больше людей… пока не умер Дон Розолини, упокой Господь его душу.

Она перекрестилась.

Когда это случилось? — нахмурилась я.

— Около трех месяцев назад.

— Дарио был еще в тюрьме, когда он умер?

Сама мысль была такой печальной…

Даже если я боялась этого человека и считала его бандитом, в конце концов, никто не должен терять возможность попрощаться с родителями.

Кэт обернулась, ее глаза расширились.

— Как ты об этом узнала? Он тебе сказал?

— Нет, Филомена сказала.

Кэт фыркнула.

— Эта женщина не умеет держать язык за зубами.

Мне это показалось немного забавным, поскольку Кэт сама сейчас рассказывала о погибшем бывшем главаре мафии, но я решила промолчать.

— Значит… Дарио был в тюрьме, когда умер его отец?

— Да. — Кэт тяжело вздохнула. — Это был печальный и ужасный день.

— Но… как это может повлиять на то, сколько человек работает на кухне?

Кэт вздрогнула, словно раздумывая, стоило ли говорить дальше.

Затем ее болтливость взяла верх.

— Ну, после смерти Дона многие ушли.

— Почему?

— Они боялись.

Я нахмурилась.

— Чего боялись?

Вдруг позади меня раздался мужской голос.

— Опять сплетничаешь?

Я обернулась и увидела Валентино, который вошел на кухню.

Он улыбнулся мне, но тут же прошел мимо.

Пройдя мимо Катерины, он схватил ее за ягодицы и сжал.

Не знаю, задумывался ли он, что я все видела.

Или ему просто было все равно.

Катерине, конечно, было не безразлично. Она покраснела и посмотрела на него взглядом «Что ты ДЕЛАЕШЬ?!»

Но при этом на ее лице была широкая улыбка.

Выйдя из комнаты, Валентино схватил яблоко из вазы с фруктами.

— Не выдавай все семейные секреты, capiche (ит. – понятно)?

Он подмигнул Кэт, улыбнулся и ушел.

В ее тяжелом вздохе я уловила любовную тоску.

Мой взгляд проводил его, затем вернулся к Кэт.

— Вы с ним…?

Она хихикнула, затем стала очень серьезной.

— Ты никому не должна говорить, хорошо?

Внезапно я вспомнила слова Никколо, сказанные вчера вечером:

«Руки прочь, Валентино! Занимайся тем, что трахай прислугу!»

Мне не хотелось говорить ей, что это не совсем секрет, поэтому просто кивнула.

— Унесу в могилу.

Она снова хихикнула и мечтательно посмотрела вдаль.

— Это длится уже два месяца…

— Значит… вы тайно встречаетесь?

— Я бы не назвала это «встречаться», — ухмыльнулась она.

— Вы собираетесь пожениться? — невинно спросила я.

Если они спят вместе, если уж на то пошло, это единственный достойный итог.

Катерина разразилась хохотом.

— МНЕ? Выйти замуж за Розолини? Если бы. Я бы никогда в ЖИЗНИ больше не работала.

Она снова вздохнула, на этот раз с тоской.

— Он практически член королевской семьи, а я всего лишь служанка.

Затем по лицу Кэт пробежала тень, а следом за ней и приступ гнева.

— К тому же он никогда не остепенится. Не говоря уже о том, что ВСЕ мужчины Розолини — кобели.

Затем она усмехнулась и закатила глаза.

— Но они хорошо ТРАХАЮТСЯ. Madonn, они могут отлично трахаться. — Она помахала на себя рукой. — Безусловно, это лучший секс в моей жизни.

Я покраснела, услышав ее слова.

Никто из моих знакомых не говорил так, как Кэт.

Но ее слова заставили меня снова вспомнить Дарио, стоящего над моей кроватью, когда я лежала там в своем пеньюаре… и жар от моего лица, казалось, распространился между моих бедер…

Вдруг позади меня раздался голос.

Я обернулась и увидела Филомену, стоящую в дверях.

Кэт стала красной, как свекла, когда старуха подошла к кухонному островку, где я сидела.

Филомена бросила на Кэт злобный взгляд, затем повернулась ко мне.

За спиной Филомены Кэт сделала лицо, выражение которого говорило: «О, Боже мой!», и подавила смех рукой.

Мне пришлось сосредоточиться на Филомене, чтобы тоже не разразиться хохотом.

Старуха хмуро посмотрела на меня.

— Ты должна немедленно пройти со мной во внутренний дворик.

— Да, мадам.

Филомена резко повернулась и пошла в сторону двери, из которой вышел Валентино.

Кэт скорчила еще одну рожицу, как будто не могла поверить, что попала в неприятности, но тем не менее находила это забавным.

Я нахмурилась и одновременно подавила смешок, поспешив за Филоменой.

Кэт помахала мне рукой и беззвучно сказала: «Приходи позже»!

Я кивнула:

— «Обязательно!»

Сколько бы хлопот она ни доставляла, Катерина мне очень понравилась, и я решила, что при первой же возможности навещу ее снова.

Когда я догнала Филомену, пожилая женщина сказала с сицилийским акцентом.

— Тебе не стоит с ней общаться. Она обычная вульгарная девушка, бродяжка.

— Мм, — сказала я безразлично.

Старуха остановилась и повернулась ко мне.

— Твоя мать жива?

Я побледнела от этого вопроса.

Мне не хотелось отвечать… но понимала, что не могла промолчать.

— … нет, — наконец сказала я.

— Когда она умерла?

— Когда мне было 12 лет.

Филомена изменилась в лице, и его выражение превратилось из сердитого в печальное.

Она нежно положила руку мне на щеку.

В этом жесте было столько любви… столько материнской ласки… что у меня на глазах неожиданно навернулись слезы.

— Катерина дружелюбна, да, но она оказывает дурное влияние, — сказала Филомена добрым голосом. — Ее поведение не подходит для юной леди. А ты хорошая девушка, я это знаю. И думаю, что твоя мать хотела бы оградить тебя от дурного влияния.