— Я думала, что драконы-оборотни – это сказка. Э-это… — я заикаюсь, — ч-что они были в-выдумкой.

— Я не из сказки, милая.

Я судорожно сглатываю. Нет, это не так.

— Ты что-то говорил о том, что ты бог, — правильно ли я расслышала эту часть? Я хмурюсь. Бог? Давай же! Конечно, нет!

— Полубог, — поправляет он. — Мой отец – Аид. Это делает меня Властелином Подземного мира… Владыкой Ада, если мы действительно собираемся перейти к техническим вопросам.

У меня снова отвисает челюсть. Полубог. Сын Аида. Может ли это стать ещё более странным? Я провожу рукой по лицу.

— Я могу телепортироваться. Этот маленький талант достался мне от моего отца. Вот как мы со Смертью смогли появиться в твоей спальне, и как он просто исчез.

— Смерть? — о боже мой, этого не может быть. Что? — Как… — я недоверчиво качаю головой.

Найт кивает, как будто всё совершенно нормально:

— Смерть – мой сводный брат.

Конечно, это так. Я откидываюсь назад, чувствуя себя полностью опустошённой. Я пытаюсь вспомнить, что они говорили друг другу ранее.

— Смерть, как…? — я делаю паузу: — парень, который забирает души в…

— В ад, — заканчивает за меня фразу Найт. — Это работа Смерти – уводить проклятые души в Подземный мир. Подожди секундочку, — Найт поворачивается и… открывает ящик, доставая чайную ложку. Затем он начинает варить кофе. — Я думаю, тебе, возможно, придётся присесть для следующей части.

Я не хочу сидеть. Мой разум лихорадочно работает. «Я должен забрать её». Мне кажется, что брат Найта сказал это, когда был здесь. На самом деле, я в этом уверена. Я почувствовала, как волосы у меня на затылке встали дыбом, когда он сказал это, потому что знала, что он подразумевал меня. Он посмотрел на меня. Его глаза сверлили меня прямо насквозь. Как будто он мог видеть мою душу.

Я дрожу.

Найт протягивает мне кружку, и я беру её, словно на автопилоте.

— В нём есть сливки и пара кусочков сахара. Я подумал, что тебе сейчас не помешало бы что-нибудь сладкое. Я знаю, всё это для тебя шок. Сядь… пожалуйста.

Это ещё мягко сказано. Я делаю, как он говорит, и сажусь. Я делаю глоток. Жидкость согревает меня, пока опускается вниз. Я делаю ещё глоток, присаживаясь на край дивана. Мой разум всё ещё лихорадочно работает. У меня действительно плохое предчувствие. Ужасное… ужасное чувство. Неприятное ощущение внизу живота, которое становится только хуже, когда Найт тоже садится на диван. Он держит дистанцию, за что я ему благодарна. Я знаю, он сказал, что пытается мне помочь. Я хочу верить ему, но могу ли я действительно доверять ему?

Я держусь за свою кружку обеими руками, пытаясь отогнать холод, исходящий изнутри меня.

— Смерть был здесь из-за меня, — шепчу я. — Он был здесь, чтобы забрать меня… забрать меня…

Глаза Найта вспыхивают от шока, а затем он кивает:

— Да, это правда. Мне жаль, но… это будет нелегко услышать, но твоё время вышло. Весь этот миф о том, что у каждого есть часы, которые постепенно замедляются. Это правда.

Я делаю судорожный вдох, а затем ещё один. Я изо всех сил стараюсь не паниковать.

— Я не понимаю. Имею в виду, я знаю, но я… Это трудно проглотить. Чтобы понять.

— Я не очень много знаю обо всём этом. Некоторые люди заболевают… у них больше возникает представление о том, что их время на исходе. С другими – как в твоём случае – без предупреждения. Обычно это несчастный случай. Мой отец хочет, чтобы я… занялся этой стороной бизнеса, но… — Найт качает головой, — это не то, с чем мне когда-либо было комфортно. Твоё время истекло, и ты в списке людей, которым суждено отправиться в Подземный мир.

***

Найт

— Моё время истекло? — её глаза расширяются, и она прикусывает нижнюю губу, держась за чашку кофе так, словно это её спасательный круг.

— Да, боюсь, что так. На самом деле, прямо сейчас ты заимствуешь время.

Она шумно выдыхает:

— Я уже должна быть мертва? Ты это хочешь сказать?

— Да. Я ничего не могу сделать, чтобы остановить это, — Найт протягивает руку и гладит меня по руке. — Мне жаль говорить тебе, Шеннон, но ты скоро умрёшь. Я не знаю точно, как это произойдёт, знаю только, что это произойдёт точно. Я не могу спасти тебя. Я отложил дела, но… — я пожимаю плечами.

Её грудь быстро двигается. Я слышу, как колотится её сердце. Я почти уверен, что она вот-вот сорвётся. Я знаю, что сделал бы это.

— Ты обречена на ад, — говорю я, морщась. Я готовлюсь поставить свою кружку, чтобы обнять её или как-то утешить.

Недоверие захлёстывает меня, когда я наблюдаю, как она кивает. Её глаза из широко раскрытых и испуганных становятся твёрдыми и решительными.

— В этом есть смысл, — отвечает Шеннон. — Я… я сделала кое-что ужасное. Думаю, я заслуживаю… того, чтобы… спуститься… туда, — она прерывисто вздыхает. — Я просто не думала, что умру такой молодой.

Она даже не может произнести слово «ад».

— Ты принимаешь это? — какого хрена?

— Да, — я вижу, что ей трудно это признать, хотя она и кивает.

— Почему? — я рычу это слово и наблюдаю, как она вздрагивает. Я впечатлён, когда она не отступает.

— Я не хочу вдаваться в это. Это не имеет значения. Я… — её челюсть напрягается. Её взгляд становится отстранённым. Она заново переживает ту ночь. Выражение её лица затравленное. — Я заслуживаю отправиться… в… в… ад. Я всё ещё не понимаю, почему ты здесь, — она прищуривает глаза. — Ты остановил его. Ты помешал Смерти забрать меня. Почему?

— Мой отец попросил меня лично отвести тебя к нему, — наконец объясняю я. — Я согласился после того, как он рассказал мне, что ты сделала. Я знаю женщину, мужа которой ты убила.

Лицо Шеннон из белого становится полупрозрачным. Её глаза, кажется, темнеют. Они определённо затуманивают.

— Так, значит, ты знаешь, что произошло? — её голос мягкий. Побеждённый. — Ещё раз, я спрошу тебя, почему ты вообще здесь? Ты знаешь, что я убийца. Знаешь ли ты также, что в конечном итоге я не отсидела никакого срока за то, что сделала? Я позволила своим родителям подёргать за ниточки, чтобы вытащить меня. Они адвокаты защиты высокого уровня. Потрясающе, что могут сделать деньги, — в каждом слове слышен сарказм. Это и ненависть к себе. — Я сделала это! — её голос твёрд, и она говорит быстро. — Я вела машину пьяной. Не могу поверить, что я это сделала. Возможно, я была эгоцентричной соплячкой, но я никогда не делала ничего настолько глупого. Такого опасного и безрассудного. Я села за руль своей машины как ни в чём не бывало и проехала на красный свет. Мне сказали, что я ехала слишком быстро, что музыка громыхала. Я многого не помню, потому что была пьяна. Я убила его, — она срывается, слёзы начинают литься из её глаз. Её лицо морщится. Она прикрывает рот и крепко зажмуривает глаза. Затем я наблюдаю, как она берёт себя в руки так же быстро, как и потеряла самообладание. Это требует некоторых усилий, но ей это удаётся. — Я сделала это, — Шеннон выдавливает слова. — Я заслуживаю всего, что ждёт меня на пути. Пришло время мне взглянуть правде в глаза. Это давно назревало.

— Ты же понимаешь, что тюремное заключение – пара месяцев или даже лет твоей жизни – ничто по сравнению с вечностью в аду? — мне нужно объяснить ей это по буквам, потому что Шеннон этого не понимает.

Её кожа бледнеет. Она сглатывает. Её глаза наполняются слезами, которые она смаргивает.

— Какая-то высшая сила решила, что я этого заслуживаю. Мне нужно… — её губы дрожат, но она всё равно продолжает. — Я должна принять это.

— За этим стоит мой отец. Он использует тебя, чтобы издеваться надо мной.

— Мы даже не знаем друг друга… не совсем, так что это не имеет смысла, — она качает головой.

Шеннон права. Это не имеет смысла, и всё же я знаю, что это правда.

— Ты оставила Боба? — произношу я.

На её лице появляется выражение замешательства. Не проходит много времени, прежде чем я вижу понимание, и она кивает:

— Да.

— Почему?

Она пожимает плечами:

— Я не знаю.

Шеннон не такой ужасный человек, каким она себя считает, и я должен заставить её осознать этот факт.

— Ты знаешь, — возражаю я.

— Потому что я сумасшедшая.

— Ты не сумасшедшая. Почему Боб стоит рядом с твоей кроватью?

— У меня не нашлось времени выбросить… эту штуку, — она смотрит на свою кружку и делает глоток.

— Это чушь собачья, и ты это знаешь, — бросаю я ей в ответ. — Я почти уверен, что знаю, почему там стоит мёртвый кактус, — я оглядываю её крошечную квартирку. — Почему у тебя нет ни одного растения, ни кошки, ни золотой рыбки. Это та же самая причина, по которой ты не хотела брать надо мной шефство. Ты держишь Боба там в качестве напоминания. Ты себе не доверяешь. Более того, ты наказываешь себя за несчастный случай.

— Это не было несчастным случаем, — её глаза сверкают.

— Сколько тебе лет?

— Какое это имеет отношение?

— Сколько тебе лет? — я настаиваю.

— Мне только что исполнилось двадцать шесть.

— Тогда тебе было двадцать четыре, когда произошёл несчастный случай. Ты была молода и глупа.

— Это не оправдание. Почему ты оправдываешься передо мной? Ты говоришь совсем как Марк, — Шеннон сглатывает. — Ты говоришь, как мои родители, — она молвит мягко, когда говорит о них.

— Я не знаю твоих родителей, но Марк кажется умным парнем. Ты не двигалась дальше. Ты не пыталась загладить то, что произошло. Ты не попросила прощения. Ты не простила себя… Это совершенно ясно.

— Я не заслуживаю прощения! — она практически кричит. — Кто-то умер, потому что…

— Ты совершила глупость. Ужасную вещь… но ты не ужасный человек. Ты не злая.

— Почему ты вообще хочешь мне помочь? Почему ты здесь? — она облизывает губы, и выражение её лица смягчается. — Я знаю, что ты пытаешься помочь, но я не понимаю. Ты даже не знаешь меня.

— Всё это несправедливо. Я чую подвох. Я не уверен, почему твоё имя в этом списке. Потому что я не думаю, что так должно быть. Мой отец может быть задницей. Он любит игры, любит вмешиваться в жизни людей… в мою. Моё чутьё подсказывает, что именно это здесь и происходит, и ты вот-вот станешь сопутствующим ущербом. Мне это не нравится.