ГЛАВА 26

Лиллиан

Нервно сжимаю руку Хадсона, когда мы стоим у входа в частный обеденный зал ресторана «Джордан на реке». Если я что-то и узнала о Хадсоне за последние три месяца, так это то, что он любит праздновать мои победы.

— Тебе не нужно было этого делать. — Я проверяю свое декольте в винтажном платье-слипе, которое купила в бутике, о котором мне рассказал Кингстон. Если Хейс — эталон самого ужасного, самого жалкого босса на свете, то Кингстон — полная противоположность, поскольку импровизированные походы по магазинам стали еженедельными мероприятиями.

Хадсон легонько целует меня в щеку, словно не желая испортить мой макияж.

— Я не могу придумать, чем бы предпочел заняться. — Он ухмыляется и прижимается губами к моему уху. — Хорошо, я могу придумать несколько вещей, которые мне хотелось бы сделать, но я займусь этим позже.

Мое лицо пылает, как будто мы встречаемся всего несколько недель, а не месяцев.

— Готова?

Я ерзаю, встряхиваю свободной рукой и киваю.

— Готова.

Хадсон распахивает дверь в комнату, полную людей. Друзья, коллеги по работе и даже Аарон — все выкрикивают мое имя и приветствуют меня, когда я вхожу. Хадсон остается рядом, пока меня обнимают и пожимают руки.

Габриэлла и Джордан обнимают меня.

— О, это для тебя. — Габриэлла надевает мне на голову неоново-розовую корону, украшенную перьями и блестками.

— Такая горячая, — говорит Джордан и протягивает мне бокал шампанского.

Я поправляю свой королевский головной убор.

— Что ты думаешь?

Хадсон приподнимает бровь.

— Тебе идет.

— Вам, ребята, действительно не нужно было всего этого делать, — говорю я женщинам, которые организовали эту вечеринку.

— Ты шутишь? — Габриэлла берет меня за плечи и легонько встряхивает. — Ты заключила сделку с «Эф-Кей-Вай».

Кингстон обхватывает Габриэллу сзади и притягивает ее к себе.

— Не перехвали талант, Би. Она нужна нам целой и невредимой для сети бутик-отелей, которые мы будем оформлять в ближайшие пару лет. — Он поднимает свободную руку для «дай пять».

Я шлепаю его по ладони.

— Хотела бы я сказать, что шла на эту встречу с планом.

— К черту планы. — Он поднимает свой бокал в тосте. — Ты действительно сияешь, когда делаешь не подготовившись¹⁷.

Хадсон хмурится.

— Не думаю, что это означает то, о чем ты думаешь.

Кингстон пожимает плечами.

— Да, ладно, старик. — Он закатывает глаза. — Будто бы ты знаешь о чем говоришь.

Джордан и Габриэлла тихо смеются.

— Меня бы здесь не было, если бы ты не дал мне шанс. — Я льну к Хадсону, когда он кладет руку мне на плечи.

— Нам повезло, что ты у нас есть. Посмотри на всех этих людей, собравшихся здесь, чтобы отпраздновать твой мозг, — говорит Кингстон, указывая на людей в комнате.

Элли машет мне рукой из бара, где сидит рядом с Хейсом, который хмурится на татуированную голову Тодда.

Анжелика болтает с Александром, который, кажется, не обращает на нее внимания, но ее это не волнует. А мой брат выглядит так, будто пытается очаровать нашего бухгалтера Рейну.

— Подожди, пока не увидишь, что мы добавили в меню сегодня вечером, специально для тебя. — Джордан обменивается взглядом с Хадсоном.

— Что? — Я смотрю между ними. — Чизбургеры?

— Нет, — гордо говорит Джордан. — Это деликатес.

Мой желудок скручивается.

— Наверное, я даже не хочу знать.

Она уже кивает.

— Устрицы скалистых гор¹⁸. Хадсон сказал, что ты всегда хотела их попробовать.

— Правда? — Смотрю на Хадсона. — Я съем одну, если ты это сделаешь.

— Нет, это твоя ночь, — самодовольно говорит он. — Это все для тебя.

— Как щедро с твоей стороны. — Я пожимаю плечами. — Никогда не думала, что ты захочешь, чтобы у меня во рту были чужие яички.

Габриэлла разражается смехом.

— Но, эй. — Я потягиваю свое шампанское. — Кто знает. Может быть, я попробую их, и мне понравится. Может, я начну пробовать все виды яичек. Стану дегустатором яичек. Этаким ценителем мошонки. Настоящим гуру семенников...

Хадсон разражается смехом и притягивает меня к своей груди.

— Ладно, ладно, я понял. Никаких яичек для тебя. — Он целует меня в макушку, в его груди все еще грохочет смех.

Карина и ее парень-пилот присоединяются к нам, а коллега Хадсона Патрик и его жена появляются на пятнадцать минут позже. Для этого редкого свидания они взяли няню, и после одного бокала каждый из них выглядит гораздо более расслабленным.

После сорокапятиминутного коктейльного часа мы садимся за длинный стол. Я вспоминаю вечеринку по случаю дня рождения Габриэллы в «Би Инспайед Дизайн» и, как завидовала тому, что было у Кингстона и Габриэллы. Трудно было подумать тогда, что всего несколько месяцев спустя я получу все, о чем мечтала. У меня есть отличная работа, которую я хорошо выполняю, невероятный мужчина, в которого я влюблена, и впервые за всю свою жизнь я могу сказать, что наконец-то горжусь тем, кто я есть.

Официанты приносят первое блюдо. Маленькую тарелку с тонко нарезанными, запанированными и обжаренными яичками. Я качаю головой и подталкиваю свою тарелку к Хадсону, который смотрит через стол. Выражение ужаса на его лице заставляет меня проследить за его взглядом.

Прямо напротив нас Хейс откусывает большой кусок яичка. Элли тихо спрашивает:

— Вкусно?

— Устрицы? — Он берет еще один кусочек. — Никогда не пробовала?

Ее глаза расширяются.

— Хейс, это не устрицы.

— Боже мой, — шепчу я, изо всех сил стараясь не рассмеяться, но не в силах смотреть куда-либо еще, кроме как на Хейса. Я не хочу пропустить его лицо, когда он поймет...

— Официант только что сказал, что это устрицы, — говорит он своим обычным тоном короля вселенной. Затем откусывает еще кусочек.

Хадсон хихикает рядом со мной.

— Хочешь мою порцию? — Он подталкивает свою тарелку к близнецу.

Именно в этот момент Хейс замечает выражения на лицах людей вокруг него. Он замирает на середине жевания, за его щекой отчетливо виден комок пережеванного мяса. Его спина напрягается. Он медленно откидывается на спинку стула и со звоном роняет вилку на тарелку.

— Что я ем? — спрашивает он, держа еду во рту.

Хадсон прочищает горло от смеха.

— Это...

— Бычьи яйца, — выпаливаю я. — Ты ешь яички.

Лицо Хейса бледнеет. Как можно незаметнее он выплевывает все, что осталось во рту, в салфетку.

Я стараюсь не смеяться слишком сильно, когда у него возникают легкие рвотные позывы.

— Это ты сделала, — говорит он мне. — Это расплата, да?

— Как бы ни было приятно наблюдать, как ты жуешь мешочки со спермой, я не могу приписать это себе. Это сделал твой брат.

— Не выгляди таким расстроенным, — легкомысленно говорит Хадсон. — Это деликатес. — Он кивает в сторону стола, где примерно каждый второй человек энергично поглощает свою легкую закуску. — Они должно быть вкусные.

— Так и есть, но... черт. — Хейс берет стакан с водой и осушает его. — Мог бы предупредить меня.

Элли успокаивает его, положив руку на его предплечье.

— Почему ты никогда не слышал об устрицах скалистых гор?

— Не знаю, может быть, потому что у нас нет гребаных бизонов, бродящих по Уолл-стрит.

Мы все хорошо посмеялись, и после еще одного стакана воды и двойного скотча Хейс, кажется, успокоился.

Остаток вечера проходит идеально. Еда фантастическая, а компания еще лучше.

Я оглядываю пространство и замечаю улыбки и смех. Рука Хадсона лежит на моем бедре, время от времени сжимая его, словно для того, чтобы уверить себя, что я все еще здесь. Что это реально. Что это возможно для двух людей — создать совместную жизнь в окружении семьи, которую они выбирают сами.

Тогда я понимаю, что быть Нортом не имеет ничего общего с кровным родством. Быть Нортом — это то, что мы все вкладываем в это понятие.

Хадсон

Вечеринка закончилась час назад, и остались только я, три моих брата и наши спутницы. Мы пьем последний напиток в маленьком баре, а Джордан, Габриэлла, Лиллиан и Элли сидят в конце стола, пьют шампанское и смеются достаточно громко, чтобы выдать содержание алкоголя в крови. Лиллиан откинулась на стуле и вытирает глаза салфеткой, а беззвучный смех все еще сотрясает ее плечи. Она никогда не выглядела так красиво.

— Если собираешься пялиться на нее, то хотя бы сотри это глупое выражение со своего лица. — Хейс сморщил нос. — Как тебе удалось заставить ее влюбиться в это лицо, остается загадкой.

— У нас одинаковые лица, идиот. — Я понимаю, что, вероятно, действительно был похож на щенка, мечтательно смотрящего на бифштекс.

— Нет. — Он качает головой и указывает на меня своим стаканом с коньяком. — Я бы никогда не сделал такое лицо. Если бы не планировал заняться сексом еще раз.

Кингстон отводит взгляд от Габриэллы.

— Я думал, мы решили не слушать советы об отношениях от единственного из нас, кто не состоял в отношениях уже... сколько?

Александр хмыкает в знак согласия.

— Я все знаю об отношениях. Как думаете, что у нас с Элли...

Я фыркаю. Громко. Затем прочищаю горло и бормочу извинения.

— Слушайте, — говорит Хейс. — То, что я плачу за ее общение, не означает, что в отношениях нет динамики. Мы спорим, идем на компромисс, миримся. — Он отмечает каждый пункт загибанием пальцев.

Кингстон качает головой.

— Не считается, если ты платишь...

— Заткнись. — Хейс, кажется, разочарован своим слабым ответом.

— Думаешь, что женишься на ней? — спрашивает Кингстон.

Я поворачиваю голову, чтобы увидеть ответ Хейса, и понимаю, что все смотрят на меня, а не на моего близнеца.

— Конечно. Если она все еще будет любить меня после того, как поживем вместе. Я хочу убедиться, что она знает, во что ввязывается.

— Ты имеешь в виду, в какую семью она попадает? — Кингстон понимающе кивает.

— Умно. — Алекс потягивает свою минеральную воду.

Хейс подозрительно молчит.

— Знаешь, Лиллиан недавно задала вопрос, на который я до сих пор не могу ответить. Она спросила, если бы я не работал в «Норт Индастриз», чем бы я занимался. — Я качаю головой. — Не могу вспомнить, чтобы меня что-то интересовало...