ГЛАВА 10. Финансовый разгул
Мы с Робертом Райхом давно знакомы... и не раз. В 1980-е годы мы, наверное, раз двадцать спорили перед большими толпами или телевизионными аудиториями. Сейчас мы пишем книги, которые регулярно конфликтуют и странным образом сходятся в наших представлениях о жизни после капитализма.
В конце 1970-х годов я написал книгу "Богатство и бедность", которая стала бестселлером во время правления Рейгана. Боб был автором книги The Next American Frontier (1983), осуждающей планы Рейгана. Вскоре он готовил книгу "Работа наций" (1991), которая сопровождала его восхождение в кабинет министров в качестве министра труда при президенте Клинтоне. Стипендиат Родса, Райх был однокурсником Билла Клинтона в Оксфорде. В Йельской юридической школе он был однокурсником Билла и Хиллари Клинтон. Позднее журнал Time назвал его одним из десяти самых эффективных членов кабинета министров в истории. Сейчас его называют "мозговым центром одного человека" для демократов.
В те времена каждые наши дебаты проходили в одной и той же форме, управляемой верностью Райха одному сценарию. Ростом ниже пяти футов, он подходил к подиуму и исчезал за ним, как будто проваливался в люк. Зрители задыхались. Затем он торжественно удалялся, чтобы взять табурет и поставить его за подиум. Увидев, наконец, его над головой, он объявит: "До того, как я начал писать об экономике... я был шести футов ростом. Но они сбили меня с ног". Райх долгое время высмеивал свой маленький рост - последствие детской болезни. Когда он баллотировался на пост губернатора Массачусетса, он озаглавил свою предвыборную книгу "Я буду коротышкой".
Его выходки перед дебатами неизменно вызывали смех аудитории, а затем он переходил к осуждению экономики предложения, неравенства, жадности, влиятельных богачей и других врагов и страхов левых умов. Теперь он переключился на расизм и изменение климата как две главные угрозы для Америки.
Всю свою жизнь я придерживался двух принципов. Никогда не останавливаться и не ходить во время бега и никогда не читать подготовленную речь. Каждый раз я импровизировал новый ответ. Не знаю, удавалось ли мне когда-нибудь переиграть Боба, но это была занимательная фаза моей жизни.
По крайней мере, так я вспоминаю об этом спустя десятилетия. Я не соглашался с Бобом почти во всем.
Поэтому, читая его последнюю работу «Система: Who Rigged It, How We Fix It (2020), обнаружил, что его центральную тему можно сформулировать как "жизнь после капитализма». Он изображает мир, в котором банки и политики, финансисты и бюрократы слились в корыстную паутину, где корпорации доминируют в финансировании избирательных кампаний, граждане отодвинуты на задворки политики, а правительство устанавливает и гарантирует результаты деятельности корпораций.
Я даже согласен с некоторыми проблемами популярного подкаста Райха под причудливым названием "Богатство и бедность". Райх стал неустанным критиком того, что я называю "гипертрофией финансов" в экономике США. Он считает, что политическая и экономическая система США фальсифицируется за счет финансовой власти. «В отличие от дохода или богатства, - пишет он, повторяя мою книгу "Знание и власть", - власть - это игра с нулевой суммой». Возможно, он чему-то научился во время всех наших дебатов.
Олицетворением власти банков является Джейми Даймон, генеральный директор и председатель правления JPMorgan Chase. В предполагаемом диалоге Райх пишет: «Он является одним из самых высокооплачиваемых руководителей банковской и финансовой сферы в мире. Его компенсационный пакет в 2018 году составил 31 миллион долларов. Его чистая стоимость, по сообщениям, составляет 1,6 миллиарда долларов. Он считает, что заслуживает каждый пенни..... В 2018 году его банк потратил $5 960 000 на лоббирование, что ставит его в число крупнейших корпоративных влиятельных лиц в Америке».
Райх обвиняет Даймона: "Вы увеличили свою политическую власть, наводнив нашу систему своими деньгами", особенно за счет лоббирования.
Лоббирование призвано защитить и сохранить привилегии и защиту банка. Такие банковские левиафаны, как JPMorgan Chase, были де-факто национализированы Федеральной резервной системой и Казначейством как "слишком большие, чтобы обанкротиться". Такая позиция приводит к тому, что средний годовой доход финансовых работников Уолл-стрит составляет $360 000. Как отмечает Райх, "Даймон говорит, что неправильно "очернять" людей, преуспевающих в условиях свободного рыночного капитализма, таких как он сам. Но у него странный взгляд на капитализм свободного рынка. Похоже, он не включает в него спасение банков и их скрытое государственное страхование на сумму 83 миллиарда долларов. Уберите эту субсидию, и весь бонусный фонд Уолл-стрит исчезнет вместе с большей частью его прибылей".
Райх продолжает: "Сегодня финансовый сектор американской экономики велик как никогда. Сейчас американцы отдают ему $1 из каждых $12 всей экономики. В 1950-х годах банкиры забирали только $1 из каждых $40..... Финансовое дерегулирование... позволило банкирам разгуляться. Они все еще в бегах".
Более того, говорит Райх: "Финансы стали эпицентром американской экономики... Забудьте любое традиционное определение финансов. Вместо этого подумайте о гигантском игорном казино, в котором делаются ставки на большие потоки денег, и делаются ставки на эти ставки (называемые деривативами). Самые крупные победители обладают лучшей внутренней информацией, чем все остальные".
Не только крупные банки являются одними из самых богатых и прибыльных учреждений в экономике, но и финансовые подразделения крупных производственных корпораций доминируют в отчетах о доходах корпораций. Соединенные Штаты и мировая экономика страдают от гипертрофии финансов. По всему миру люди тратят свои навыки на торговлю валютой со скоростью, приближающейся к 8 триллионам долларов в день, что примерно в 73 раза превышает весь объем торговли товарами и услугами и примерно в 25 раз - мировой валовой внутренний продукт.
Вся эта торговля валютой заменяет прежнюю роль золота. Во время Великой депрессии 1930-х годов, предшественницы нынешнего режима, в Соединенных Штатах стало неспокойно в условиях золотого стандарта. В 1935 году президент Франклин Рузвельт, совершив акт чрезвычайного социализма, обесценил доллар на 70 процентов (с 20 до 35 долларов за унцию) и конфисковал все частные запасы золота, выплатив лишь более низкий курс в 20 долларов. Депрессия продолжалась до 1944 года, когда ключевые мировые лидеры встретились в Бреттон-Вудсе в Нью-Гэмпшире и договорились о золотом обменном стандарте, который сохранялся на протяжении более четверти века экономического роста и прогресса.
Началом постзолотой эры стало судьбоносное решение Ричарда Никсона в 1971 году отказаться от какой-либо связи доллара США с золотом, переступив порог жизни после капитализма. С тех пор мировые деньги превратились в водоворот непонятных сложностей, которыми могли манипулировать центральные банки, их финансовые пособники из числа крупных банков, а также гигантские хедж-фонды и другие торговцы деньгами.
Сегодня идея вернуться в историю XX века, чтобы раскопать руины золотого стандарта, кажется вопиюще ретроградной, как возвращение к перьям, конным экипажам, рабству или вампуму. В конце концов, разве Джон Мейнард Кейнс не называл золото "варварским пережитком"? Для Пола Кругмана золотой стандарт - это "мистическое" повторение "греха Мидаса", поклонения блестящему металлу. Это не партийный вопрос. Кругман часто цитирует Милтона Фридмана, который еще в 1951 году привел доводы в пользу отказа от золота в пользу свободного конкурентного плавания валют и роковым образом посоветовал Никсону сделать это.
Золотой стандарт вышел за рамки респектабельного мышления. Двухпартийный опрос, проведенный бизнес-школой Чикагского университета для блога Wall Street Journal в 2012 году, выявил нулевую поддержку золотого стандарта. Сорок три процента опрошенных экономистов "не согласны" с возвращением к золоту, а еще 57 процентов "категорически не согласны". В сумме это составляет 100 процентов, "консенсус", который может вызвать зависть даже в таких герметичных кругах "устоявшейся науки", как сеанс ООН по изменению климата или федеральный документ об ужасах пандемии.
По нашему мнению, лучшей, быстрой, истинной заменой золотому стандарту является высокотехнологичный "информационный стандарт". Если у вас информационная экономика, в которой богатство - это знания, а рост - это обучение, вам нужна денежная система, которая быстро передает важнейшую информацию о ценах во времени и пространстве. Нам говорят, что никогда не было такой глобальной, быстрой и надежной информационной системы, как система торговли конвертируемыми валютами.
Покойный выдающийся банкир Уолтер Уристон десятилетия назад сравнил "международные финансовые рынки... с голосованием по поводу разумности фискальной и монетарной политики каждой страны... проводимым в торговых залах мира каждую минуту каждого дня....". Этот непрерывный прямой плебисцит по стоимости валют и товаров осуществляется методами, которые становятся все более изощренными. Главное отличие сегодня заключается в том, что телефоны и телексы прошлого уступили место суперкомпьютерам стоимостью в триллион долларов, соединенным оптоволоконными линиями со скоростью света. Теперь система собирает информацию в 60 миллионов раз быстрее, не поминутно, а посекундно.
Как утверждал Вристон в своей книге "Сумерки суверенитета" (1992), "Старая дисциплина золотого стандарта была заменена... новой дисциплиной информационного стандарта, более быстрой и драконовской, чем старая".