Мы не нашли доказательств того, что Гарри Трумэн когда-либо говорил "дайте мне однорукого экономиста", и считаем маловероятным, что проницательный бывший президент, который осознавал важность радикальной неопределенности, говорил что-либо подобное. Но политики также ищут определенности даже тогда, когда их нет. Одного из авторов, будучи заместителем управляющего Банка Англии, попросили дать показания перед Специальным комитетом Палаты общин по образованию и занятости по вопросу о том, следует ли Великобритании вступать в Европейский валютный союз. Как, спросили члены парламента, мы можем узнать, когда деловой цикл в Великобритании сблизится с циклом на континенте? Ответ заключался в том, что поскольку продолжительность бизнес-циклов составляет порядка десяти лет, а для оценки этого вопроса необходимо как минимум двадцать или тридцать наблюдений, пройдет двести или более лет, прежде чем мы узнаем об этом. В основе вопроса лежало предположение, что процесс, определяющий деловые циклы, является стационарным, и что со временем мы сможем узнать о нем достаточно, чтобы дать ответ. Но было бы абсурдно утверждать, что экономические циклы были неизменны с начала промышленной революции. Нет никаких оснований утверждать, что мы можем просто подождать и узнать больше о фиксированном процессе . Вы никогда не окажетесь в точке, где можно быть уверенным, что циклы действительно сошлись, это всегда будет вопросом суждения". Такие радикальные неопределенности неразрешимы.

Экономические процессы, порождающие рост или колебания, не остаются стабильными достаточно долго, чтобы можно было дать полезные оценки вероятностей экономических переменных. Для большинства интересных макроэкономических вопросов, таких как экономические последствия Brexit или характер и время следующего финансового кризиса, не существует основы, на которой мы могли бы легко приписать вероятности всем различным возможным результатам или даже определить, кроме как в расплывчатых терминах, что это за результаты. Разумный ответ на вопрос "Будет ли еще один мировой финансовый кризис в ближайшие десять лет?" - "Я не знаю". И профессиональные экономисты, и экономические агенты, будь то предприятия или домохозяйства, бьются над вопросом "Что здесь происходит?". Когда эксперты заявляют о знаниях, которых у них нет и быть не может, они вызывают ответ, что люди "сыты по горло экспертами".

Практическое принятие решений

Различные измерения неопределенности означают, что стратегии, которые мы принимаем, чтобы справиться с риском и неопределенностью, будут зависеть от конкретной проблемы, с которой мы сталкиваемся. Большинство гипотетических вопросов - какова столица Пенсильвании? - не волнуют большую часть населения Земли, и в основном невежество, которое возникает в результате, не имеет значения. Авторы этой книги не проявляют ни малейшего интереса к вопросу "Какая лошадь выиграет Кентуккийское дерби 2020 года?". Они не знают, кто будет участвовать в скачках, а тем более в какой форме они находятся, и когда состоятся скачки. Они также не собираются делать ставки на результат или узнавать имя победителя, когда будет опубликован список финишировавших лошадей.

Когда решения действительно важны, рациональные люди делегируют их тем, кто обладает или готов инвестировать в приобретение соответствующей информации и способен ее интерпретировать. Несмотря на все, что в последнее время говорят о "мудрости толпы", авторы предпочитают летать с авиакомпаниями, которые полагаются на услуги квалифицированных и опытных пилотов, а не тех, кто доверяет управление самолетом среднему мнению пассажиров.

Не существует общей теории того, как лучше всего принимать решения. Большая часть научной литературы по принятию решений в условиях неопределенности пытается представить проблему в виде головоломки. Предполагается, что все решения могут быть выражены в виде математических задач. И потенциально могут быть решены компьютерами. Ваш смартфон подскажет вам, какие рестораны находятся поблизости, как туда добраться, и, возможно, что вы ели вчера вечером; но не то, где и что вы хотите съесть сейчас. Возможно, апокрифическая, но тем не менее поучительная история о теоретике принятия решений, размышляющем над тем, стоит ли принимать предложение о работе от конкурирующего университета, хорошо это иллюстрирует: когда его коллега призвал его применить принципы рационального принятия решений в условиях неопределенности и максимизировать ожидаемую полезность, как предполагалось в его научных работах, он с отчаянием ответил: "Да ладно, это серьезно".

Люди эволюционировали, чтобы справляться с проблемами, которые не поддаются вероятностным рассуждениям - вопрос, к которому мы вернемся в Главе 9. Наш мозг устроен не как компьютер, а как адаптивный механизм для установления связей и распознавания закономерностей. Хорошие решения часто являются результатом скачка воображения. Креативность - это то качество, которое проявил тот неизвестный шумер, который изобрел колесо, Эйнштейн и Стив Джобс. И, как подчеркивали Найт и Кейнс, творчество неотделимо от неопределенности. По своей природе творчество не может быть формализовано, его можно описать только после события, с помощью уравнений или без них.

Основание Калифорнии

Иоганн Сутер, начинающий бизнесмен, бросил своих кредиторов и семью в Бадене (ныне часть Германии) в 1834 году. После долгих странствий он вновь появился в 1839 году на западном побережье Америки под именем Джон Саттер. Стремясь создать сельскохозяйственную империю, он поселился на территории, которую мы сегодня называем районом залива. В то время Сан-Франциско был скромным торговым пунктом с гаванью, в котором проживало около тысячи человек.

В 1848 году договор Гваделупе-Идальго положил конец Мексиканской войне и привел к аннексии Калифорнии Соединенными Штатами. В том же году один из работников Саттера обнаружил на участке золото. Саттер попытался скрыть находку, отчасти для того, чтобы самому насладиться всеми благами, а отчасти потому, что предчувствовал негативные последствия для своих фермерских интересов. Но сокрытие оказалось невозможным. Газета San Francisco Examiner опубликовала слух о золоте, и в 1849 году в Калифорнию прибыло до ста тысяч человек. Некоторые разбогатели, большинство - нет. Другие поняли, что другой, менее авантюрный путь к успеху - это предоставление услуг "49ерам". Одним из них был Лиланд Стэнфорд. Стэнфорд построил успешный торговый бизнес и в течение двух лет был губернатором зарождающегося штата. Но наибольшую известность ему принесла его современная роль в создании Центральной Тихоокеанской железной дороги в 1861 году. Затем Central Pacific построила участок от Сакраменто до Промонтори-Пойнт в штате Юта, где в 1869 году она соединилась с Union Pacific и таким образом завершила первое железнодорожное сообщение между восточным и западным побережьями США. В честь этого события Стэнфорд вбил золотой колышек в том месте, где железная дорога преодолела Скалистые горы.

А Джон Саттер? Его опасения, что его земли будут захвачены старателями, были вполне обоснованными. Он продал свои доли, чтобы погасить долги, возникшие в его теперь уже нелегких сельскохозяйственных предприятиях. Чтобы еще больше усугубить ситуацию, суд аннулировал земельный надел, полученный им при испанском правлении. Он удалился на Восточное побережье, чтобы оплакать свои потери и подать прошение в Конгресс о возмещении ущерба, и до своей смерти все еще отстаивал свою правоту.

Но сегодня имя Стэнфорда ассоциируется не столько с бароном-разбойником позолоченного века, сколько с университетом, носящим его имя. Стэнфорд одарил то, что, по его замыслу, должно было стать сельскохозяйственным колледжем, пожертвованием, которое сегодня может быть эквивалентно 1 миллиарду долларов. А столетие спустя преподавание и исследования Стэнфордского университета в областях, далеких от сельского хозяйства, сыграют центральную роль в развитии "Силиконовой долины".

Ни Саттер, ни Стэнфорд не могли представить себе последствия своих решений, и в этом суть радикальной неопределенности. Они последовали за длинной чередой исследователей и предпринимателей, которым приходилось принимать решения в тумане неопределенности. Вслед за открытием золота в Америке и инвестиционным бумом в железные дороги журнал The Economist писал в 1853 году: "Удивительно быстро сейчас идет прогресс общества... но куда приведет этот прогресс и где он закончится - разве что в лоне Всевышнего, откуда он начался, - человеческое воображение не в состоянии представить". Возможно ли, что вероятностный подход к оценке вероятностей является вероятным? Возможно ли, что вероятностные рассуждения могут занять место такого воображения?

В следующей главе мы опишем "вероятностный поворот" в человеческой мысли и то, как постепенно расширялась сфера применения этих идей. В начале XXI века руководители банков не были бы одиноки, обнаружив, что оценки вероятностей в их моделях не имеют никакого отношения к результатам в мире. Вопросы, которые они и их регуляторы считали разрешимыми - и решенными - загадками, в конце концов, оказались тайнами. А повседневный опыт, как простых граждан, так и государственных деятелей, как потребителей, так и руководителей, показывает, что в жизни гораздо больше тайн, чем загадок.