Кроме того, есть еще и сам Ковид, который будет с нами до конца наших дней. По мере совершенствования и повсеместной доступности лекарственных препаратов он станет менее смертоносным, но все равно останется тем, что мы захотим избежать передачи другим. Самоизоляция, эта самая крайняя форма социального дистанцирования, - практика, которая не прекратится. Большинство людей будут продолжать практиковать ее после положительного теста, независимо от того, обязаны они это делать по закону или нет. Передвижение в социальных пространствах, будучи заразным, также всегда будет социально неприемлемым, именно потому, что контакт с человеком, зараженным Ковидом, будет оставаться низкоуровневым страхом любого человека, выходящего на публику.
Новое инфекционное заболевание стало фактом жизни после десятилетий, когда инфекционные заболевания были тем, о чем мы, жители Запада, почти не задумывались. Уровень тревоги, которая сопровождает это событие, у разных людей будет разным. Но мы все знаем людей, для которых он высок. Учреждения, которые серьезно относятся к DEI - то есть к "многообразию, равенству и вовлеченности", - должны уважать такую тревогу, которая, по статистике, наверняка существует у значительного процента их сотрудников. Но новое смертоносное инфекционное заболевание, особенно когда оно оказывает такое сейсмическое воздействие на всю планету, будет гораздо больше, чем это.
У каждого из нас будет свое отношение к "Ковиду", а также придется сопереживать огромному количеству других людей, относящихся к тому же самому. Это будет нелегко после крайне поляризующей пандемии, которая вызвала серьезные протесты по всему миру, в основном со стороны тех людей, которые преуменьшали ее серьезность и были очень возмущены всеми попытками выстроить общественную политику на основе проблем здравоохранения. Мы с женой оба потеряли дружеские отношения из-за политики Ковида.
Одна большая проблема, когда дело дошло до широких вопросов цивилизованности, заключалась в том, что, хотя сочувствовать человеку, заболевшему неприятной болезнью, совершенно естественно, "Ковид" также заставлял нас высказывать свое мнение о вакцинах и вакцинальных мандатах, не говоря уже о мерах общественного здравоохранения, таких как маски и изоляция. Это сделало "Ковид" политическим, а в эпоху Трампа все политическое стало громким и предвзятым - даже в таких тихих и отдаленных местах, как Веллингтон, сонная столица Новой Зеландии, где лагерь протестующих против вакцинальных мандатов гордо, хотя и странно, развевал флаги Трампа.
По мере того, как Ковид становится эндемичным, а терапевтические препараты становятся широко доступными, повышенные эмоции с обеих сторон, несомненно, немного поутихнут, по крайней мере, до тех пор, пока не будет бушевать какой-нибудь новый страшный вариант. Тем не менее, инфекционные заболевания возвращаются, и это изменит отношение к болезням почти всех живущих.
Одним из побочных эффектов эндемических заболеваний, например, являются табу. Естественная тенденция общества к созданию норм и ценностей, поддерживающих общественное здоровье, проявляется в других табу, которые часто функционируют так же, как инфекционные заболевания. В некоторых культурах, например, прикосновение к человеку, нарушившему табу, может "заразить" всю общину.
Теперь, когда Ковид так долго был в центре внимания, не удивляйтесь, что попытки наложить табу на другие виды поведения станут более успешными, просто потому, что мы готовы понять, как это работает. Эти атавистические мышцы снова начали напрягаться, что делает гораздо более вероятным то, что мы увидим, как сообщества начнут пытаться достичь консенсуса по таким вещам, как остракизм людей с большим углеродным следом.
Возьмем антирасистские марши Black Lives Matter, которые прошли по США летом 2020 года после убийства Джорджа Флойда полицией. Это самый громкий пример того, как новые общественные нормы создаются на лету и имеют значительный успех, по крайней мере, в краткосрочной перспективе.
Когда в 2014 году прошла первая волна маршей Black Lives Matter, они показали глубину антирасистских настроений, существовавших в сообществах по всей стране. Цветные люди и их белые союзники всю жизнь были свидетелями системного расизма, они были возмущены и обрели единый голос, который был услышан по всей стране. Однако не произошло широкого изменения общественного мнения.
Протесты BLM в 2020 году были другими. Для начала они были больше, и длились дольше. Протесты проходили не только в черных кварталах, но и в белых. Самое главное, они изменили сознание так, как не изменили протесты 2014 года. В 2017 году чистая общественная поддержка Black Lives Matter в США была отрицательной - больше людей выступили против, чем поддержали, с перевесом примерно в 5 процентных пунктов. К июню 2020 года поддержка BLM была на 28 пунктов больше, чем оппозиция ей - огромный, почти беспрецедентный скачок на 33 пункта. Впервые в истории большинство белых американцев согласились с тем, что системный расизм существует.
Отчасти это было прямой функцией Ковида, который в то время убивал чернокожих американцев в два раза чаще, чем белых. Подобные неустранимые различия наглядно продемонстрировали всепроникающую смертоносность системного расизма, который оказался трагически смертельным не только в контексте встреч с полицией, но и в отделениях скорой помощи, родильных домах и других бесчисленных учреждениях, которые должны спасать жизни, а не забирать их.
Подъем расовой осведомленности и активизма был также признанием эффективности, с которой весь мир только что объединился. Ему удалось остановить то, что он делал, признать общую угрозу нашему общему человечеству и коллективно действовать для устранения этой угрозы в виде ряда скоординированных действий, подобных которым я, например, никогда не считал возможными.
Мир не отреагировал идеально на первую пандемию в веке - отнюдь нет, но мы отреагировали, мы согнали экспоненциальную кривую новых инфекций, и, по крайней мере, в начале лета 2020 года мы все еще были в значительной степени едины в глобальной борьбе с пандемией. На мгновение вирус объединил человечество - и если мы смогли объединиться против Ковида, то нет причин, по которым мы не могли бы развить это достижение и объединиться против расизма.
Спойлер: мы не победили Ковид, и фактически Ковид вскоре стал еще одной силой, которая разделила страну, а не объединила ее. Примерно то же самое произошло с BLM, чьи демонстрации слишком часто стали ассоциироваться с беспорядками и мародерством, и чьи требования вскоре стали высмеиваться правыми как смехотворная и опасная "критическая расовая теория". Но даже если опросы сторонников BLM вскоре упали до допандемического уровня, этот исход никогда не казался предрешенным. Было возможно, что борьба за расовое равенство может укорениться по всей стране и проявиться в совершенно новом наборе социальных норм - и доказательство концепции, механизм, с помощью которого это может произойти, только что состоялся. Нелегко координировать действия большой группы людей, когда нет четкого лидера, указывающего людям, что делать, но это произошло дважды за несколько месяцев - один раз с Ковидом, другой раз с BLM - и рано или поздно это обязательно повторится.
Если и есть область, где это необходимо сделать в срочном порядке, то это изменение климата и выбросы углерода. Уже во время пандемии мы видели, как вакцинация, ношение маски и даже мытье рук превратились в ритуалы очищения. Эти ритуалы не были приняты всеми, отчасти потому, что многие люди имеют естественную склонность сопротивляться авторитетам или кому-либо, говорящему им, что они должны делать, а отчасти просто потому, что изменить любой тип поведения становится все труднее, чем старше мы становимся.
С возрастом мы все меньше полагаемся на свои способности к обучению и все больше - на то, чему мы уже научились. Пандемия столкнулась со многими сильно укоренившимися предубеждениями: Например, у людей, выступающих против ГМО-продуктов, естественно, возникнут вопросы о вакцинах с мРНК. Люди, которые не любят большое правительство, скептически относятся к широким мандатам. Ученые, выросшие на клятве Гиппократа и многолетних испытаниях лекарств, скептически относятся к одобрению вакцин, терапевтических средств или даже тестов Covid по широким соображениям общественного здравоохранения, если не будут определены индивидуальные преимущества. С другой стороны, маленькие дети, как правило, были совершенно счастливы носить маски целый день - для миллионов из них это было обычной частью посещения школы и игр с друзьями, и многие не снимали маски даже тогда, когда они стали необязательными.
В целом, однако, почти все стали предпринимать ритуальные шаги, чтобы держать вирус на расстоянии. Дезинфицирующие средства для рук стали повсеместно распространенными, и мытье рук стало чем-то таким, что люди хотели делать, а не по обязанности. Носили маски, соблюдали дистанцию, скрывали кашель и чихание. Существовала общая угроза, и те, кто не участвовал в ритуалах чистоты, особенно добровольно не прошедшие вакцинацию, подвергались социальному и официальному остракизму. Никого особенно не волновало, верите ли вы в маски, вакцины и тому подобное; важны были ваши действия.
Поскольку мир вынужден радикально сократить выбросы углекислого газа, чтобы спасти планету от угрозы, гораздо более катастрофической, чем Ковид, подобные общественные нравы станут необходимой частью того, как мы к этому придем. Вы уже можете увидеть их в некоторых слоях общества - например, в планах производителей автомобилей, почти все из которых приняли неизбежность полностью электрического будущего; в гордости, с которой архитекторы соревнуются друг с другом в проектировании все более экологичных зданий; в высококачественном низкоуглеродном образе жизни, которым живут жители северных европейских городов, таких как Амстердам, Копенгаген или Берлин. На эти изменения ушли годы, но они произошли, а значит, они возможны и могут быть повторены в других отраслях и странах.