В качестве альтернативы, вместо того чтобы держать десять лет, вы можете держать одну десятимиллионную долю секунды. Это тоже возможно на сегодняшних рынках. Так называемые высокочастотные трейдеры пользуются тем, что существует не одна цена на акции, а две. Есть "лучшее предложение" - самая высокая цена, которую любой готов заплатить, и есть "лучшее предложение" - самая низкая цена, по которой любой готов продать. Разрыв между ними невелик: Для GE это может быть всего один цент. Но когда вы размещаете заказ на покупку акций GE, цена, которую вы заплатите, будет ценой "наилучшего предложения". Назовем ее $12,72. А когда ваш приятель, играющий в гольф, размещает заказ на продажу акций GE, цена, которую она получит, будет "лучшей ценой предложения" - $12,71. При любом нормальном сроке владения акциями разница между этими двумя ценами не окажет существенного влияния на ваш общий доход. Но если высокочастотная торговая компания (HFT), такая как Citadel или Knight, является контрагентом для вас обоих и осуществляет все продажи и все покупки, продавая по $12,72 и покупая по $12,71 тысячи раз в минуту, то она может делать реальные деньги с удивительно низким риском. Эта прибыль затем делится между владельцами и сотрудниками HFT-магазина; откат (так называемая плата за поток ордеров) идет брокерам, посылающим этому магазину все сделки; и даже, иногда, немного денег идет реальному первоначальному инвестору, что известно как "улучшение цены".
Мы вернемся к последствиям высокочастотной торговли через минуту. Но главное - это магия рынков ценных бумаг: Позволяя безболезненно торговать акциями в любое время, без ведома или согласия компании, которая их выпустила, рынки позволяют инвесторам покупать и продавать их в соответствии с их собственными потребностями и желаниями, а не в соответствии с потребностями эмитента. Это невероятно ценно и является одним из величайших изобретений современного капитализма. Это позволяет компаниям финансировать себя бесконечно, например, продавая акции торговому отделу, который может держать их всего один день или меньше. (На самом большом и ликвидном рынке в мире - рынке казначейских облигаций США - правительство регулярно продает облигации на миллиарды долларов так называемым первичным дилерам, задача которых - продержать их как можно меньше времени, прежде чем продать на рынке. Казначейские облигации могут принадлежать самому широкому кругу международных инвесторов, но что касается правительства, то оно фактически занимает деньги только у нескольких десятков крупных банков, таких как Goldman Sachs или BNP Paribas).
Контрагентом эмитента является инвестор. Интересы этих двух сторон редко совпадают полностью; если эмитент - это, как правило, реальный бизнес, решающий реальные проблемы, то инвестор - это человек, мечтающий превратить деньги в прибыль, что в мире ценных бумаг достигается путем покупки по низкой цене и продажи по высокой. Это две отдельные операции, которые необходимо правильно выбрать время. В результате инвестирование для бумеров становится сложной дисциплиной, где требуется опыт и где он вознаграждается, а люди, способные успешно определить время на рынке, приобретают статус полубогов.
Рынки, таким образом, имеют большую ценность и превращают застоявшиеся корпорации в быстро меняющиеся ликвидные ценные бумаги. Но есть и отрицательные стороны. Во-первых, рынки предлагают такие огромные финансовые вознаграждения, что они привлекают самый талантливый человеческий капитал в стране, который направляется на службу тому, что Адаир Тернер, бывший инвестиционный банкир и вельможа британского истеблишмента, назвал "социально бесполезной" деятельностью.
Если говорить более тонко, то посыл большей части финансовых СМИ, конечно, в годы расцвета доходов бумеров и даже сегодня, заключается в том, что существует огромная потенциальная выгода от успешного выбора акций и выбора времени на рынке, и что усилия, необходимые для получения этих выгод, могут быть относительно небольшими. Достаточно быть достаточно удачливым, чтобы купить акции Berkshire Hathaway в 1960-х годах, а затем проявить дисциплину и не продать их. Любой может это сделать - а это значит, что миллионы людей попробуют, и/или будут пинать себя за то, что не купили акции Berkshire, или биткоин, или даже Domino's Pizza, когда у них была такая возможность.
Это послание получило новый импульс во время бума доткомов в конце 1990-х годов, когда информация о фондовом рынке заполонила Интернет и создала, казалось, равные условия для нового поколения инвесторов, вооруженных брокерскими счетами в Интернете и желанием погрузиться в безумие создания богатства. Тогда торговать было сложнее - акции все еще торговались в восьмых долях доллара, а не в центах, и дисконтные брокерские компании взимали 15 долларов или около того за сделку - цена, которая с тех пор упала до нуля. Тем не менее, многие люди делали большие деньги, покупая акции высокотехнологичных компаний. Я переехал в Нью-Йорк в 1997 году и видел, как на моих глазах происходило безумие доткомов; один из моих коллег по Bridge News даже вел электронную таблицу своего портфеля, которая динамически обновлялась и показывала его прибыль и убытки в режиме реального времени. Каждый раз, когда я смотрел на нее, она показывала очень хорошую прибыль - пока, конечно, не перестала, после того как рынок рухнул в 2000 году. Акции, которые росли больше всего, также упали больше всего, лишив поколение биржевых игроков конца девяностых иллюзий о том, что они действительно умеют играть.
Этот отрезвляющий опыт помог превратить поколение X - поколение "бездельников" - в первое и, возможно, единственное поколение, которое действительно приняло революцию пассивного инвестирования. Те из нас, кто читал литературу, имели всевозможные эмпирические данные, подтверждающие нашу обоснованную истинную веру в то, что простое инвестирование в индексные фонды, а затем абсолютно ничего не делание, почти наверняка, статистически, превзойдет любые наши попытки превзойти рынок. Те из нас, кто проехал по взлетам и падениям бума доткомов, получили ранний и наглядный реальный урок того, что это правда. Самое главное, что все мы имели такой доступ к индексным фондам, какого не было у наших родителей в нашем возрасте. Пассивное инвестирование было не только стратегически оптимальным, но и простым.
Индексные фонды не были дешевым и простым способом инвестирования. Как подробно описывает Робин Вигглсворт в своей книге "Триллионы", изначально они создавались с большим трудом как дорогой, но эффективный способ победить конкурирующих управляющих фондами. Они оставались недоступными для индивидуальных инвесторов в течение десятилетий и были настолько странным зверем даже после появления на розничном рынке, что им потребовалось еще много лет, чтобы стать вариантом по умолчанию для любого, кто понимает реалии рынка и у кого нет особых причин верить, что он умнее и быстрее самых умных хедж-фондов.
Странность заключалась не только в том, что индексные фонды предлагали пресловутый бесплатный обед, превосходя подавляющее большинство трудолюбивых управляющих фондами, при этом не делая практически никакой работы. Она также связана с тем, что способ инвестирования в индексные фонды заключается в полном отказе от чудесного факта, что рынки позволяют инвесторам входить и выходить из позиций по своему усмотрению. Архетипичный индексный инвестор покупает индекс, а затем никогда не выходит из него, до тех пор, пока не захочет действительно потратить свои деньги.
Для того чтобы полностью принять индексное инвестирование, представителям поколения X нужно было совершить два ментальных скачка. Первый заключался в том, чтобы отказаться от всех мечтаний о том, чтобы делать деньги, подстраиваясь под рынок - то есть от всех мечтаний, которые можно обобщить словами: "Жаль, что я не купил X в (указать год)". От этих мечтаний трудно отказаться! Особенно когда так много средств массовой информации посвящено восхвалению людей, которые заработали много денег, купив что-то, что впоследствии сильно подорожало.
Второй скачок заключается в том, чтобы отказаться от идеи какой-либо стратегии выхода и принять концепцию мотеля для тараканов. После того как вы вошли в индекс, вы остаетесь там до тех пор, пока вам не понадобится потратить деньги. (Это особенно верно в отношении так называемых целевых фондов, которые автоматически корректируют распределение ваших активов в зависимости от вашего возраста). На пенсии - а может быть, и раньше - вам могут понадобиться наличные, и когда это произойдет, вы потратите часть денег, накопленных до этого момента. Но потребность в наличных - это практически единственная причина для продажи. Вы не продаете, потому что беспокоитесь, что рынок упадет, и уж точно не продаете, потому что рынок уже упал.
Думать так неестественно, особенно когда средства массовой информации постоянно бомбардируют инвесторов прогнозами и анализами. Разве не имеет смысла продавать акции, когда они дорожают, а экономика вот-вот сократится? Эмпирический ответ: не совсем. Большинство людей, которые так поступают, в итоге упускают значительные будущие прибыли, поскольку почти никто не может удачно выбрать время как для выхода с рынка, так и для последующего входа в него. Но история убедительна, а история определяет гораздо больше инвестиционных решений, чем большинство сотрудников Уолл-стрит хотели бы признать.