Двадцать вторая глава ГОРА ПЛОТИ
Матьё вёл боевую паству к проходу через горы Лоанн, восседая в главной кафедре у ног ангела-защитника над органом. Вокруг поезда маршировали толпы верующих, тех, кто стал свидетелем великих чудес, и освещённые пережитым опытом; и тех, кто не видел подобных вещей и черпал веру у тех, кто видел.
Впереди маячил разрез Одрика, рана на планете была такой глубокой, что скала по-прежнему оставалась обнажённой и плакала четыре тысячелетия спустя. Это была рана, которая теперь заразилась. Тени холмов падали на паломников, холодя лихорадочным прикосновением; воздух был горячим и спёртым, но они дрожали в тени. Вместо воды по каменным стенам стекала чёрная густая жидкость, засоряя дренажные системы; в водосточных желобах, что спускались на равнину по обе стороны насыпи шоссе, собрались отвратительные сгустки, забив заодно и гидроканалы, также протянувшиеся вдоль дороги. Со своего места Матьё мог видеть весь путь по искусственному каньону, стены которого в перспективе становились настолько близкими, что, казалось, соприкасались. Тонкая полоска зелёного неба наблюдала за ними.
Колонна остановилась перед разрезом. Матьё осмотрел скалы и их высокие вершины в поисках признаков засады. Земля вокруг была мертвенно тихой. Шум Свидетелей приглушило опустошение, через которое они прошли, и ещё больше ослабила высота Матьё над ними, поэтому он существовал в безмолвном мире. Ожидавший двигатель пульсировал у него под ногами. За его спиной стояли связисты Одрамейера, пресвитеры, главы различных ополчений и сёстры-палатины Адепта Сороритас, все ожидали его решения.
Он прищурился. На месте врага он организовал бы засаду здесь. Заполнил бы края расселины демонами и бросал бы взрывчатку, чтобы убивать верующих. Безнаказанно стрелял бы в Свидетелей с этих позиций, и победил бы с минимальными потерями, возвысив себя в рядах адской армии.
– Я не человек войны, – сказал он себе, затем позволил голосу повыситься до крика, и слова прогремели по всей расселине. – Я человек веры! Мы идём вперёд.
– Наисвятейший отец, – немедленно сказал старший лейтенант Одрамейера; ожидавший момента, чтобы возразить. – Если мы пойдём туда, враг устроит нам ужасную бойню.
– Это избранный нами путь, показанный мне Императором, – сказал Матьё. – Мы пойдём им под Его защитой. – Он повернулся, чтобы посмотреть на собравшихся лидеров и произнёс: – Император защищает.
– Император защищает, – ответили они, хотя некоторые не рискнули встретиться с ним взглядом.
– Не бойтесь, – сказал он. – Вперёд.
С титаническим шипением пара военный поезд пришёл в движение.
Высокий тёмный камень разреза Одрика сомкнулся над головой.
Путешествие через перевал было трудным, но прошло быстро. Между двумя сторонами лежало семь миль, и они не увидели никаких следов врага. Однако, достигнув дальнего края, они обнаружили совсем другую сцену: горы образовывали вал против порчи Иакса, удерживая её от ближайших к Первой Высадке провинций. На противоположной стороне бушевал Хаос.
Холмы спускались к низинам, которые когда-то представляли собой рукотворное сочетание лесных участков и хорошо организованных ферм. Они уступали место пастбищам Гитии и большим болотам, преобладавшим в провинции.
Вопреки всякой логике и водной механике, всё это исчезло. Поток стигийских вод обрушился на сушу, заполнив низины, насколько хватало взгляда, мелкими озёрами. Не было видно ни одного живого существа, только их останки: гниющие леса, позеленевшие скелеты скота в лужах, вся растительность почернела и увяла. Точнее живые существа всё же были, но только злых сил. Тучи насекомых парили над водой, некоторые неестественно большие, и поверхность прудов рябила от скрытых движений. Там, где земля поднималась, сохранились небольшие острова, и здания выступали над промозглыми просторами. Гигантское шоссе тоже возвышалось над болотом, его насыпь теперь служила дамбой, но всё остальное по-прежнему оставалось под водой: тёмной, застоявшейся и зловонной.
Тонкий желтоватый туман стелился над озёрами, насыщенный запахами разложения и смерти, ограничивая видимость максимум на несколько миль, меньше там, где густо собирался дым.
– Дальше мы будем идти осторожно, – сказал Матьё.
Реактор поезда задрожал, как сердце испуганного зверя, когда выехал на равнину. Горы уменьшались позади них, пока не превратились в невысокую насыпь на горизонте, труп великана, который в отчаянии лёг и умер. Болота тянулись бесконечно. Облака были ужасного зелёного цвета. Вдалеке вяло потрескивала гроза, наполняя мрачное небо узорами анемичных молний. Когда на колонну падал дождь, он вонял серой и обжигал кожу. Свидетели запели громче, чтобы подавить страх, и небеса предупреждающе загрохотали в ответ.
Через некоторое время над затопленными сельскохозяйственными угодьями раздался отвратительный трубный звук, дозорный закричал и указал на юго-запад, где из тумана вышла колоссальная бледная фигура. Она превратилась в гороподобного зверя, который двигался наискосок к дороге и Свидетелям. Он скорбно взревел, и облако летающих тварей закружилось вокруг него.
Сначала появились передние части: похожая на холм голова с чертами млекопитающего, хотя и юная по форме, как будто увеличили детёныша грызуна. Из слюнявой пасти высунулся язык длиной в десятки ярдов, по всей длине которого мигали жёлтые глаза. По сравнению с ним морда зверя казалась слепой; две впадины по обеим сторонам, которые можно было принять за глазницы, были покрыты дряблой и гнойничковой кожей. Из верхней губы торчали зубы грызуна, жёлтые и чёрные, с дырами размером с пещеры. Виднелись углубления и для нижней пары, но они кровоточили и гноились, их недоразвитость была видна из-за отвисшей губы существа. Оно завывало на ходу, крик отчаяния и боли, почти женский плач. Шум его горя наполнил равнину ощутимым страданием, подобно ядовитому газу, который, хотя и невидим, обладает достаточной плотностью, чтобы его можно было почувствовать на коже, прежде чем убьёт. Немало наблюдавших за происходящим людей в армии поддались его скорби и заплакали.
Изо рта текла слюна, её отвратительная вонь чувствовалась даже издалека. Телесные жидкости стекали по поражённым раком культям, которые он использовал, чтобы тащить себя. Редкие пряди волос трепетали на коже, которая в остальном была бледной и обнажённой, покров оказался настолько тонким, что смотревшая армия разглядела паразитов размером с человека, скрывавшихся в более глубоких дебрях.
Одрамейер ненадолго поднялся на командную кафедру и подал знак старшему связисту, шепча ей, как будто зверь мог их услышать, хотя, конечно, не мог, потому что очень громко вопил и далеко находился.
– Пусть наши бронетанковые подразделения выдвинутся вперёд. Дайте мне несколько прогнозов относительно дальности, количества выстрелов, которые мы сможем произвести, прежде чем он нападёт на нас, и сможем ли мы его убить.
– Так точно, сэр, – ответила женщина. Когда она начала выполнять, Матьё положил руку Одрамейеру на плечо. Полковник подавил лёгкую дрожь, почувствовав, как в него проникает сила Императора.
– Я бы оставил всё как есть, – сказал Матьё, не став понижать голос. – Нам ничего не угрожает.
Существо показало им свой бок. Живот покоился на земле, колыхаясь, когда волочился. Позвоночник был высоким и выгнутым, поднимая спину неровным хребтом. На телесных гранях этого пика подёргивались маленькие отверстия, сфинктеры раскручивались в жилистых спазмах и потоках жидкости. В этой падавшей слизи рождались извивавшиеся мешочки. Издалека, по сравнению с огромными размерами существа, они казались маленькими, и всё же это было не так. Они сбивали паразитов с гороподобного зверя, если задевали их. Когда они врезались в землю, они не превращались в раздавленную жижу, несмотря на большую высоту, а раскалывались в новых фонтанах мерзости, и из них выбирались оборванные чудовища, стряхивая слизь и устремляясь вслед за своим гигантским родителем. Они бежали за ним, радостно повизгивая и собираясь в большие стаи, которые становились всё больше на глазах у Одрамейера и Матьё. Полковник достал пару магнокуляров, чтобы понаблюдать за некоторыми, когда те промчались мимо разрушенного здания.
На увеличенном экране пульсировали руны дальности.
– Император жив, эти твари пятнадцать футов в длину!
Они легко продвигались по воде, а если падали в места, которые оказывались слишком глубокими для них, они гребли, как щенки, пока довольные не выплывали.
– Не бойтесь их, – сказал Матьё. – Император ограждает нас.
– Значит, вы уверены, что он нас не увидел? – спросил Одрамейер. Он не верил, что это может быть так, потому что глаза на языке смотрели во все стороны, и поезд был хорошо виден на возвышавшемся шоссе.
– Сохраняйте веру, полковник, – ответил Матьё, и его спокойный голос был бальзамом. – Увидел он нас или нет, он не выступит против нас. Он остаётся на своём пути, и ни он, ни его отпрыски не смотрят в нашу сторону.
Это было правдой, признал Одрамейер, хотя полковник по-прежнему беспокоился. Зверь приближался и скоро должен был пересечь шоссе, но он оставался верен прежнему пути и не отклонялся в их сторону. Тем не менее, Одрамейер собрал танки по обе стороны от военного поезда, четыре роты тесно стояли на дороге, но зверь был таким огромным, что они могли легко поднять пушки, стрелять друг над другом и всё равно попасть в него.
– Он следует к подножию гор, где повернёт на запад и направится к Первой Высадке. Там соберутся все вероотступники-предатели, – сказал Матьё. – Лорд Жиллиман бросил открытый вызов падшему дьяволу Мортариону. Вот где произойдёт заключительная битва.