– Я со стыдом вспоминаю минуты ужаса, потому что кадианский офицер не должен бояться, и всё же я боялся. Я боялся умереть. Более того, я боялся уподобиться мертвецам и стать рабом тех самых сущностей, которые уничтожают всё, что мы ценим. Я приказал отступить, но мой голос не был услышан, потому что вокс-связист задохнулся от роя насекомых, его тело разлагалось у меня на глазах, когда они забили ему рот своими телами. Раздался взрыв плазмы, когда мой стрелок выстрелил, и затем ещё один, более сильный поток жара, когда его оружие взорвалось. В панике он не прочистил зарядную камору, и вентиляционные отверстия охлаждения забили мухи. Остальное командное отделение погибло, разорванное на куски вышедшей из строя солнечной пушкой. Меня отбросило в сторону, обожжённого, но живого. Это мой великий позор, что я лежал там и смотрел, как наши знамёна горят в грязи.

– Мертвецы приближались, я слышал их стоны, и приготовился умереть, но затем до моих ушей донёсся другой голос, голос Отиса, и именно тогда я увидел работу Императора.

– Отис спокойно шёл вперёд, его пистолет был в кобуре, цепной меч бездействовал. Он не использовал никакого мирского оружия, но он владел словом Императора. Он пел великие гимны Кадии, и голос звучал громко благодаря его вере, исполненный небесной музыки и мощи стихийных сил. Мухи падали с неба вокруг него, чуть больше, чем растоптанные пятнышки черноты. Мертвецы повернулись к нему, их тёмные хозяева почувствовали его святость и свет, и больше всего на свете желали погасить его. Но когда они приблизились, они упали, по-настоящему мёртвые, и больше не поднялись. Я смотрел, как он в одиночестве уходит, как мухи падают вокруг него, мертвецы, спотыкаясь, замирают навсегда, и затем он исчез среди них. – Голос Одрамейера снова стал сильным, наполненным удивлением от того, что он увидел.

– Мои солдаты, которые всего несколько секунд назад отступали и были готовы обратиться в бегство, стояли в изумлении, оружие свисало в их обмякших пальцах. Они смотрели вслед фратеру Отису, в брешь, которую он проделал сквозь мертвецов и рои. Забыв о страхе, я вскочил на ноги. Я схватил знамя сержанта, не обращая внимания на жжение раскалённого металла, взмахнул им над головой, и закричал:

“Он с нами! Лорд Человечества наблюдает за нами, сыновьями и дочерями Кадии! Он с нами! Атакуйте, атакуйте, за Императора, за Терру, за Кадию!”

– Не было никакой стратегии, только отчаянная атака в зубы смерти. Повинуясь инстинкту, мы образовали клин, сначала неровный, затем более плотный и глубокий, когда полк собрался вместе, и хлынул через окопы. Все. Пехотинцы, артиллеристы, лишившиеся машин танкисты, штабные офицеры, здоровые, раненые. Каждый оставшийся на ходу танк. Каждый человек на фронте, который мог держать оружие. Ауксиларии поддержки бросили ящики с батареями и подняли оружие павших. Врачи опустили носилки и вытащили пистолеты.

“Вперёд, вперёд! За Кадию!”

– Мы врезались во врагов. Они пали перед нашей яростью и верой, их сила была отвергнута силой Самого Бога-Императора, и мы убивали их. Их ответные удары были слабыми, защитные покровы из мух исчезли. Я увидел Отиса в последний раз. Хотя он был далеко впереди, путь, который он проделал сквозь врагов, не закрылся, как будто они не могли пересечь землю, по которой он прошёл. Я видел, как он высоко поднял священный символ – тяжёлую золотую зарешеченную букву I. Я часто думал, что он красивый, но до того дня я не понимал силы этого символа.

– Последовала ослепительная вспышка. Я вскинул руки, защищая глаза, но потом увидел, что свет не повредил им, и последовавшая ударная волна не коснулась ни одного из моих воинов, и даже волос не шевельнулся на их головах. Но там, где он касался мёртвых, было совсем по-другому.

– Они взорвались дождём пепла, мягким и мелким, как снег, и рассыпались в прах на милю вокруг. Свет вырвал сердце орды мертвецов. Тогда я поднял голову, и мне показалось, что в столбе священного пламени, достигавшем неба, я увидел великого гиганта в золотых доспехах, нашего бога, пришедшего спасти нас.

– Затем Он исчез, и свет исчез, и небо очистилось от ядовитых облаков, став синим и ясным, и на нём виднелись серые следы штурмовых кораблей космического десанта. Мы были спасены Императором. К тому времени мы были слишком измотаны, чтобы делать что-либо, кроме как наблюдать за огненными следами десантных кораблей. Никто не ликовал. Никакого празднования не было.

От фратера Отиса не осталось ни следа, только почерневший круг диаметром около ста футов в центре вражеской орды, окружённый пеплом мертвецов.

– После битвы я доложил об увиденном корпусу логистикаторов лорда Жиллимана. Они не проявили никакого интереса к тому, чему я стал свидетелем. Но я слышал слухи о подобных событиях и о том, что произошло на равнинах Гекатона. Я думал, что никогда больше не увижу свет Императора, хотя чувствовал себя благословенным и умер бы счастливым, потому что один раз уже увидел его, пока фратер Матьё не разыскал меня и не расспросил о битве. Я увидел тот же свет в его глазах. Вот почему я посвятил свой полк Адептус Министорум, прежде чем нас могли принять во флот-примус. И вот мы здесь.

Одрамейер посмотрел на Матьё, который кивнул. К этому времени облака рассеялись, и небо было полно звёзд. Планета находилась на противоположной стороне солнца от Великого Разлома. Она отвернула своё лицо от ужаса Хаоса, и ночное небо сияло нетронутой пустотой. Там, наверху, огромные корабли крестового похода Жиллимана безмятежно смотрели вниз, металлические боги на своих небесах.

– Мне больше нечего сказать, – произнёс Одрамейер. – Вот моё свидетельство. Император защищает.