В 1831 году Сайрус Маккормик изобрел механическую жатку. В 1848 году он перенес свое производство в Чикаго, где ежегодно производил более 500 жнеек для продажи фермерам в прериях. Повышение производительности труда фермеров увеличило производство зерна в Северной Америке, сделало продовольствие дешевле во всем мире и подтолкнуло молодежь к переезду из сельской местности в растущие города.
По данным переписи мануфактур 1914 года, в США уже насчитывалось 409 станкостроительных предприятий. Многие станки превосходили те, что производились в других странах мира. Уже в 1850-х годах в отчете Британского комитета по машинам США отмечалось:
Что касается класса машин, обычно используемых инженерами и машиностроителями, то они в целом уступают английским, но в адаптации специальных аппаратов к одной операции почти во всех отраслях промышленности американцы проявляют изобретательность в сочетании с неустрашимой энергией, которой нам как нации следовало бы подражать, если мы хотим удержать наше нынешнее положение на великом мировом рынке.
Вскоре благодаря пароходам и телеграфу эти машины распространились в Британии, Канаде и Европе, повышая заработную плату как квалифицированным, так и неквалифицированным рабочим, как это было в Соединенных Штатах. В 1854 году Сэмюэл Кольт открыл оружейную фабрику на берегу Темзы в Лондоне. В 1869 году Зингер открыл завод в Шотландии, способный производить четыре тысячи машин в неделю, а вскоре после этого еще один завод в Монреале, Канада.
Действительно, потенциал новых машин для повышения эффективности был давно признан в британской металлургической и станкостроительной промышленности. После усовершенствования Уаттом парового двигателя и использования хлопчатобумажных машин, изобретенных Аркрайтом, один британский эксперт отметил,
Единственное препятствие к достижению столь желанной цели [увеличению производства хлопка и других товаров] заключалось в нашей почти полной зависимости от ловкости рук для создания и производства таких машин, которые требовались, необходимость в более надежных и производительных агентах сделала некоторые изменения в системе обязательными. Короче говоря, возник внезапный спрос на машины небывалой точности, в то время как имевшиеся на тот момент рабочие не были достаточны ни по количеству, ни по способностям, чтобы удовлетворить потребности времени.
Эти машины и методы производства были приняты на вооружение и повысили производительность труда в британской промышленности, одновременно расширив набор задач и возможностей для рабочих.
Однако технологические изменения сами по себе никогда не являются достаточными для повышения заработной платы. Рабочие также должны получить больше переговорной силы по отношению к работодателям, что они и сделали во второй половине девятнадцатого века. По мере развития промышленности фирмы конкурировали за долю рынка и за работников. Рабочие стали добиваться более высокой заработной платы путем коллективных переговоров. Это стало кульминацией длительного процесса, который начался в начале века и достиг своего завершения только в 1871 году, когда профсоюзы стали полностью легальными. Эти институциональные преобразования усилили и, в свою очередь, поддержали более широкое стремление к политическому представительству.
Эпоха уравнительных полномочий
Первый этап британской промышленной революции был сформирован видением, которое направляло технологию и определяло, как будут распределяться или не распределяться преимущества нового промышленного оборудования. Иной путь развития технологий и распределения выгод от повышения производительности труда неизбежно предполагал иное видение.
Первым шагом в этом процессе стало осознание того, что во имя прогресса большая часть населения обнищала. Второй шаг заключался в том, чтобы люди организовывались и осуществляли противодействие тем, кто контролировал направление развития технологий и обогащался за счет этого.
В средневековом обществе такая организация была затруднена не только из-за убеждения со стороны приказного общества, но и потому, что координация и обмен идеями были затруднены структурой сельскохозяйственной экономики. Промышленность и плотно заселенные города изменили ситуацию. Как следует из высказывания британского писателя и радикала Джона Телволла в Прологе, фабрики помогли рабочим организоваться, потому что, опять же по словам Телволла, "теперь, хотя каждая мастерская не может иметь Сократа в пределах своего общества, и даже каждый промышленный город не может иметь человека такой мудрости, добродетели и возможностей, чтобы наставлять их, все же своего рода дух Сократа обязательно вырастет, где бы ни собирались большие группы людей" (курсив автора). Из этой концентрации рабочих на фабриках и в городах возникло несколько движений, выступавших за лучшие условия труда и политические права. Возможно, самым важным из них был чартизм.
Народная хартия, разработанная в 1838 году, была посвящена политическим правам. В то время только около 18 процентов взрослого мужского населения Великобритании имели право голоса, в то время как до принятия закона о реформе 1832 года этим правом обладали менее 10 процентов. Движущей силой чартизма было создание более радикальной Хартии, ориентированной на права простых людей.
Шесть требований Народной хартии включали в себя право голоса для всех мужчин старше двадцати одного года, отсутствие требования владения собственностью для того, чтобы стать членом парламента, ежегодные парламентские выборы, разделение страны на триста равных избирательных округов, оплату труда членов парламента и тайное голосование. Чартисты понимали, что эти требования имеют решающее значение для создания более справедливого общества. Ведущий чартист Дж. Р. Стивенс утверждал в 1839 году, что "вопрос о всеобщем избирательном праве - это вопрос о ноже и вилке, о хлебе и сыре. Под всеобщим избирательным правом я подразумеваю, что каждый рабочий человек в стране имеет право на хорошее пальто на спине, хорошую шляпу на голове, хорошую крышу для дома и хороший обед на столе".
Требования чартистов сегодня кажутся вполне разумными, и в то время они получили мощную поддержку, собрав более трех миллионов подписей в свою поддержку. Однако чартисты столкнулись с жестким противодействием со стороны людей, контролировавших политическую систему. Все петиции чартистов были отклонены парламентом, который отказался рассматривать любые законы, направленные на улучшение представительства. После того как несколько лидеров чартистов были арестованы и заключены в тюрьму, движение сошло на нет и распалось в конце 1840-х годов.
Однако потребность в политическом представительстве среди рабочего класса не исчезла с уходом чартистов. В 1860-х годах их эстафету подхватили Национальный союз реформ и Лига реформ. В 1866 году в Гайд-парке вспыхнули беспорядки, так как люди организовали движение за политическую реформу. В ответ на это Второй закон о реформе 1867 года распространил избирательное право на мужчин, возглавляющих семьи старше двадцати одного года, и на мужчин-арендаторов, платящих не менее десяти фунтов в год за квартиру, что удвоило электорат. Закон о реформе 1872 года ввел тайное голосование. А в 1884 году законодательство еще больше расширило избирательное право, позволив голосовать примерно двум третям мужчин.
Чартисты также проложили новый путь в организации рабочих, и подъем профсоюзного движения доказал свою силу. Хотя рабочие организовывались и бастовали, создание профсоюзов для ведения коллективных переговоров в первой половине XIX века было в принципе незаконным. Изменение этого положения стало одной из главных политических целей движения за реформы, которое началось с чартистов.
Их давление сыграло решающую роль в окончательном формировании Королевской комиссии по профсоюзам в 1867 году, что привело к полной легализации профсоюзной деятельности в соответствии с Законом о профсоюзах 1871 года. Комитет трудового представительства, сформированный под эгидой нового профсоюза, стал основой Лейбористской партии, обеспечив политический голос и более институционализированную основу для способности рабочего народа противостоять работодателям и требовать принятия законов.
Такая организация и успех чартизма были во многом связаны с преобладанием промышленности и тем фактом, что большинство людей теперь работали и жили тесно в городских районах. К 1850 году в городах проживало около 40 процентов всех британцев, а к 1900 году городские жители составляли почти 70 процентов всего населения. Как и предполагал Телволл, организовать рабочих в больших городах оказалось гораздо проще, чем в сельскохозяйственных обществах.
Также произошли серьезные изменения в работе правительства. Важным элементом здесь было давление в пользу демократизации. Страх перед полноценной демократией был основным мотивом в умах даже самых консервативных политиков, что способствовало постепенным реформам через законодательство. Предваряя принятие Первого закона о реформе 1832 года, который увеличил электорат с 400 000 до более чем 650 000 человек и реорганизовал избирательные округа, сделав их более представительными, премьер-министр вигов граф Грей заявил: "Я не поддерживаю, никогда не поддерживал всеобщее избирательное право и ежегодные парламенты, ни какие-либо другие из этих очень обширных изменений, которые, к сожалению, я должен сказать, слишком часто пропагандируются в этой стране, и пропагандируются джентльменами, от которых можно было ожидать лучшего".