С момента нормандского завоевания в 1066 году и до начала 1500-х годов в Англии существовала феодальная система. Король был силен, а бароны периодически доставляли беспокойство, особенно когда контроль над троном был под вопросом. Крестьян часто сильно прижимали. Люди, жившие в нескольких городах, с годами получили некоторые дополнительные права, но ничего близкого к тому, что было достигнуто в ведущих городах Италии в эпоху Возрождения (с 1330-х годов до примерно 1600 года). Английская отсталость отражалась в искусстве, которое было довольно слабым по сравнению с другими частями Западной Европы, а также с Китаем. В течение всего средневекового периода Англия производила мало ценного.
Давал ли статус Британии как острова какие-то преимущества? Возможно, с точки зрения уменьшения количества вторжений в течение многих лет. Но иностранное вторжение или нестабильность не были серьезной проблемой для самой технологически развитой части мира, Китая, с 1650-х годов до середины XIX века, до восстания тайпинов и опиумных войн. Более того, другие европейские страны, включая Испанию в период Реконкисты (700-1492) или Италию в эпоху Возрождения, без проблем совмещали участие в военных конфликтах с обеспечением процветания. Франция и Испания не сталкивались с серьезной угрозой вторжения в 1600-х и 1700-х годах, а Нидерланды были созданы необходимостью сдерживать испанцев и французов.
В итоге британцы создали грозный военно-морской флот, но он не был намного сильнее своих соперников до начала индустриальной эпохи. Британские военно-морские силы были значительно меньше испанского флота в 1500-х годах, неоднократно терпели поражение от голландцев в 1600-х годах, а во время Американской революции в 1770-х годах их с большим успехом переиграли французы. В 1588 году англичане пережили мощный испанский флот, Армаду, посланную испанским монархом Филиппом II для вторжения, не из-за какого-либо превосходства их военно-морских технологий или стратегии, а в основном благодаря простому везению: плохая погода и ряд ошибок обрекли испанские усилия на провал.
В Великобритании есть реки, пригодные для использования водяных колес, и перемещение товаров по внутренним водным путям изначально было намного проще и дешевле, чем по дорогам. Некоторые реки Британии можно было легко соединить между собой и с морем каналом, и это было полезно в конце XVIII века (отсюда противодействие герцога Бриджуотера и других заинтересованных сторон канала развитию ранних железных дорог).
Тем не менее, другие страны, включая Германию, Австрию и Венгрию, располагают внушительными объемами судоходной воды, а Франция имела заметный толчок к строительству каналов, который задолго до британских инвестиций в такую инфраструктуру. Кроме того, транспортная фаза, основанная на каналах, была относительно недолгой в британской индустриализации. Большая часть промышленной революции пришлась на железную дорогу, и британские пионеры железнодорожного транспорта с готовностью продавали двигатели, вагоны и все соответствующие аксессуары всем, кто был заинтересован в покупке в Европе или в других странах. Передача технологий оказалась легкой, будь то лизинг, копирование или усовершенствование конструкций. К 1830-м годам, например, Матиас Болдуин строил локомотивы в Пенсильвании, и к 1840-м годам его двигатели, возможно, лучше подходили для дальних перевозок в американских условиях, чем любые импортные образцы.
В некоторых кругах стало модным отстаивать другой аспект географии. Утверждается, что в некоторых широтах промышленное развитие идет легче, отчасти потому, что они по своей природе более здоровые. Но Великобритания не имела заметных преимуществ в плане общественного здоровья на доиндустриальной стадии. Младенческая смертность была высокой, а ожидаемая продолжительность жизни при рождении довольно низкой. Кроме того, Британия была неспособна справиться с серьезными волнами болезней, что стало до боли ясно на примере Черной смерти, которая уничтожила от трети до половины населения Англии в 1300-х годах.
Могло ли быть какое-то другое преимущество, связанное с "удачной широтой"? Ближний Восток и Восточное Средиземноморье первыми приняли то, что принято считать "цивилизацией", что означает, что люди, живущие в этих местах, дольше других вели письменную речь и жили под властью государства. Но эти социальные и политические системы вряд ли оказались способствующими устойчивому экономическому росту.
Даже когда промышленные технологии стали широко доступны в 1800-х годах, первоначальный район Плодородного полумесяца не спешил внедрять новое оборудование или строить большие фабрики. Не спешили строить большие фабрики и другие места, где существовали ранние цивилизации, такие как Греция или южная Италия. Если бы существовало какое-то особое преимущество, которым древняя история наделила индустриализацию восемнадцатого века, было бы странно, что его получателем стала Британия. От Плодородного полумесяца до Бирмингема очень далеко.
Кроме того, большинство из этих географических особенностей не отличают Британию от Китая. В Китае есть мощные реки в центре страны и протяженное побережье. Большая часть страны находится в удачных широтах. Тем не менее, он не превратил ни один из своих удивительных научных достижений в промышленные технологии.
Если не география, то, может быть, именно культура отличала Англию, а затем Британию? Существовало ли какое-то глубокое культурное преимущество среди широких слоев британского населения, в плане их отношения к риску, предприимчивости, сообществу или чему-то еще? Такое объяснение опять же трудно совместить с тем фактом, что до 1500 или 1600 года английское общество, похоже, не имело особых культурных преимуществ по сравнению с соседними частями Западной Европы.
Это правда, что в конце шестнадцатого века большая часть страны перешла от католицизма к протестантизму. В начале 1600-х годов астрономической работе Галилея мешали католические догмы и итальянской церковной иерархии, которая была полна решимости сохранить свою монополию на толкование Священного Писания. В конце того же века Исаак Ньютон и его английские современники все еще были вынуждены осторожно подходить к вопросам религии, даже если они не сталкивались с теми же личными опасностями или препятствиями, налагаемыми остатками средневековых теократий.
Однако было много других европейских стран, которые стали протестантами и не переняли промышленные технологии раньше времени, включая Скандинавию, Германию и то, что стало Чешской Республикой. Франция, преимущественно католическая страна, в восемнадцатом веке по общему уровню научных знаний была, по крайней мере, на одном уровне с Британией. Франция также была одной из самых быстрых стран, внедрявших промышленные технологии в начале девятнадцатого века. Католическая Бавария стала инновационным и промышленным центром в 1800-х годах, и это положение она занимает и сегодня. Одним из мест на северо-западе Европы, где раньше, чем в Великобритании, были освоены ранние текстильные технологии, был преимущественно католический Брюгге, который сейчас находится в Бельгии. В Брюгге в тринадцатом веке работали самые искусные европейские прядильщики и ткачи.
Также маловероятно, что религиозные меньшинства, такие как квакеры или другие нонконформистские протестантские секты на севере Англии, сыграли определяющую роль. Хотя такие религиозные убеждения повлияли на мировоззрение и амбиции некоторых людей, в большинстве других стран, переживших Реформацию, было похожее сочетание групп, но индустриализация произошла лишь позднее.
Может быть, дело в удаче нескольких выдающихся предпринимателей, совершивших первые прорывы? Отдельные личности были важны, но эта трансформация была связана не только с горсткой людей. Например, в текстильной промышленности в 1700-х годах не менее трехсот человек внесли значительный вклад в развитие современных технологий производства. В более широком смысле промышленная революция включала в себя инвестиции, сделанные тысячами людей, и, скорее всего, десятками тысяч, если мы включим всех соответствующих лиц, принимавших решения, и инвесторов в течение восемнадцатого и начала девятнадцатого веков.
Природные ресурсы также не были определяющим фактором британской индустриализации. Один из наиболее влиятельных альтернативных взглядов придает большее значение доступности угля. Британия действительно выиграла от наличия железной руды приличного качества, доступной рядом с угольными месторождениями на севере и в средней полосе Англии. Но это не объясняет критически важную раннюю фазу британской промышленной революции, которую возглавили текстильные фабрики, работающие на воде. В одном из исследований было подсчитано, насколько развитой была бы экономика Великобритании в 1800 году, если бы паровой двигатель Джеймса Уатта так и не был изобретен. Вывод: уровень развития, достигнутый к 1 января 1801 года, был бы достигнут к 1 февраля 1801 года - задержка всего на один месяц!
Уголь и железо стали играть гораздо более важную роль во второй фазе промышленной революции, примерно после 1830 года. Но самым важным сырьем для первой части промышленной фазы был хлопок, который не растет ни в Великобритании, ни в большинстве стран Европы.
Другая группа аргументов подчеркивает различные экономические факторы, которые могли дать преимущество Великобритании. Наиболее важным является то, что внедрение технологий, позволяющих экономить на рабочей силе, становится гораздо более привлекательным при высокой заработной плате, поскольку в этом случае можно добиться большего снижения затрат за счет использования новых технологий. К середине 1700-х годов заработная плата в некоторых районах Британии, в частности в Лондоне, была выше, чем практически в любой другой точке мира. Но и в этом Британия не была уникальной. Заработная плата была высокой и в Нидерландах, и в коммерчески ориентированных частях Франции.