Уайт в 1942 году утверждал, что "существуют ситуации, в которых часто оказываются многие страны и с которыми время от времени сталкиваются все страны, что делает неизбежным принятие мер контроля". Проблема волатильности была сердцем ограничений, накладываемых на эффективную политику в 1930-е годы: "Переливы капитала, мотивированные либо перспективами спекулятивной прибыли от обмена, либо желанием избежать инфляции, либо уклониться от налогов, либо повлиять на законодательство, часто происходят, особенно в периоды нестабильности. Почти каждая страна в то или иное время осуществляет контроль над притоком или оттоком инвестиций, но без сотрудничества с другими странами такой контроль труден, дорог и подвержен значительным уклонениям. Люди, которые выиграют от мобильности капитала, - это узкая богатая элита: та часть американского населения, которая катастрофически покупала иностранные облигации в 1920-х годах. Повышение эффективности контроля означало меньшую свободу для владельцев ликвидного капитала: «Это стало бы еще одним ограничением прав собственности этих 5 или 10% лиц в зарубежных странах, которые имеют достаточно богатства или доходов, чтобы хранить или инвестировать часть их за рубежом, но ограничением, которое, предположительно, будет осуществляться в интересах народа, по крайней мере, в той мере, в какой правительство компетентно судить об этих интересах».
Между тем Кейнс утверждал, что Британия военного времени "прошла долгий путь к совершенству" в использовании контроля за движением капитала и может служить примером для остального мира. Сообщение о контроле за движением капитала получило академическое или интеллектуальное обоснование в публикации Лиги Наций "Международный валютный опыт", основную часть которой написал Рагнар Нурксе, опубликованной в 1944 году, и в параллельной публикации Лиги 1945 года "Экономическая стабильность в послевоенном мире". В книге Нурксе собрал ряд уроков из межвоенного опыта, которые легли в основу Бреттон-Вудского решения. На самом деле между Лигой, уроками, которые она извлекла из спада, и новым порядком существует тесная личная связь. Действительно, Нурксе предложили руководящую должность в одном из институтов, созданных в Бреттон-Вудсе, Международном валютном фонде, от которой он отказался, чтобы занять кафедру в Колумбийском университете; однако ряд его коллег по Лиге все же перешли в МВФ. Некоторые из них - в частности, Жак Полак из Нидерландов - рассматривали МВФ как продолжение и расширение опыта и работы межвоенной Лиги.
Нурксе утверждал, что межвоенный выбор обменных курсов был ошибочным, но попытки исправить ситуацию только ухудшили положение. Имели место конкурентные девальвации, направленные на получение краткосрочных торговых преимуществ. Частота корректировок обменных курсов фактически стала основной причиной разрушения международной торговой системы. «Чем чаще происходят корректировки валютных курсов, тем сильнее будут неравновесные тенденции не только в движении капитала, но и в движении торговли; тем более частыми и тревожными будут внутренние перемещения рабочей силы и других ресурсов; тем серьезнее валютные риски будут препятствовать внешней торговле».
Новый консенсус был включен в Бреттон-Вудские соглашения и Статьи соглашения МВФ. В то время как статьи в целом требовали быстрого восстановления торговых платежей (операций по текущим счетам), статья VI, раздел 3 разрешала контроль за движением капитала на неопределенный срок (в 1990-х годах велись долгие дебаты о том, следует ли заменить этот раздел положением о либерализации счета капитала). Мнение из Бреттон-Вудса в подавляющем большинстве касалось влияния государства на национальное восстановление. London Observer объяснял позицию Великобритании так: «немногие страны в Европе будут готовы оставить восстановление полностью в руках конкурентоспособного частного предпринимательства». Китай и Советский Союз - оба входившие в "большую четверку" в Бреттон-Вудсе - также отстаивали это видение. Советский Союз с плановой экономикой добился многих уступок в формулировках соглашения, и Кейнс действительно жаловался, что "американская политика была направлена на то, чтобы умиротворить русских и впустить их". Уайт заявил прессе в начале конференции, что «единственные, кто проиграет... это те спекулянты, которые в довоенные дни набрасывались как "канюки" на широкие колебания валютных курсов. Фонд ... остановит такие спекуляции».
Таким образом, Бреттон-Вудская встреча была действительно международным событием: более того, она остается единственной успешной конференцией, направленной на изменение мирового валютного порядка: многие последующие попытки потерпели неудачу. Она проходила в отдаленном месте, в горах Нью-Гэмпшира, вдали от болотной жары военного времени и некондиционированного Вашингтона (министр финансов Генри Моргентау-младший сокрушался, что не взял с собой шерстяные носки). Конференция удалась, потому что она не пыталась навязать общую модель или шаблон поведения правительства.
Идеи о национальном развитии, закладывающем основу для лучшего и стабильного мира, не были чисто американскими. В 1918 году Сунь Ятсен написал книгу "Международное развитие Китая", в которой изложил "четыре великие потребности народа - пища, одежда, жилье и средства передвижения" и предложил схему, по которой "различные правительства держав, поставляющих капитал, должны согласиться на совместные действия и единую политику, чтобы сформировать международную организацию". Это был способ вывести контроль из рук иностранных банкиров, которые вели себя неподобающим образом в довоенное время. Как он выразился: «В своей схеме международного развития я намерен превратить все национальные отрасли промышленности Китая в Великий трест, принадлежащий китайскому народу и финансируемый международным капиталом для взаимной выгоды». Между латиноамериканским и американским видениями также существовала общность. Эта общность заложила основу для расширения сотрудничества между США и странами Латинской Америки в 1930-х годах, поскольку Соединенные Штаты были обеспокоены попытками нацистов установить экономическое проникновение в Западное полушарие. Мексиканцы приветствовали идею о том, что Соединенные Штаты могут финансировать развитие государственного сектора через такие институты, как предложенный Межамериканский банк, который во многом представлял собой проект Всемирного банка. Как сказал в 1941 году мексиканский экономист и государственный служащий Алехандро Каррильо, «мы в Мексике очень против того, чтобы в страну приезжали свободные капиталисты и вкладывали деньги так, как они считают нужным, потому что мы считаем, что такой тип инвестиций будет иметь тенденцию разрушать мексиканскую экономическую жизнь вместо того, чтобы способствовать ее развитию». Государственные инвестиции были совсем другим делом.
Новая риторика Бреттон-Вудса восходила к ранним дням Нового курса, к "сенсационному посланию" Рузвельта в июле 1933 года к собравшимся экономическим политикам мира на Лондонской всемирной экономической конференции, когда он напал на «старые фетиши так называемых международных банкиров». Министр финансов Моргентау был более откровенен в Бреттон-Вудсе, когда он призвал изгнать "ростовщиков из храма международных финансов". "Институт, предложенный Бреттон-Вудской конференцией, действительно ограничит контроль, который некоторые частные банкиры в прошлом осуществляли над международными финансами". В заключительном слове он пояснил, что «капитал, как и любой другой товар, должен быть свободен от монопольного контроля и доступен на разумных условиях для тех, кто хочет использовать его для общего благосостояния». В брошюре, выпущенной профсоюзной организацией "Конгресс промышленных организаций" (Congress of Industrial Organizations Political Action Committee), которая рассматривала аргументы администрации в пользу Бреттон-Вудского соглашения, утверждалось: "У нас есть история международных финансов после окончания войны, управляемых "правильными людьми" с "правильными гарантиями". Что мы получили? Мы получили мировую депрессию, подъем фашизма, самую страшную войну в истории человечества.
Против концепции переустройства мира на основе национального планирования было предпринято значительное противодействие. Республиканская партия США, финансовые интересы и большая часть прессы выступили против Бреттон-Вудских планов. Газета "Нью-Йорк Таймс" объяснила, что эти планы не предусматривали "никакого реального контроля" над дестабилизирующей и инфляционной политикой правительств, и утверждала, что Соединенные Штаты могли бы внести наилучший вклад в международное сотрудничество и стабилизацию, сбалансировав свой собственный бюджет.
В некоторых отношениях конференция начнется неудачно. Как бы ни была важна проблема стабильных обменов и мировой валютной устойчивости, невозможно представить себе более трудное время для отдельных стран, чтобы решить, на каком уровне они могут зафиксировать и стабилизировать свою национальную валютную единицу. Каждая нация должна отказаться от ошибочной идеи, что ей выгодно надувать или девальвировать, или что она выигрывает, когда устанавливает огромные тарифные барьеры, субсидирует экспорт или блокирует свою валюту, или когда запрещает своим гражданам вывозить золото, капитал или кредиты. Каждое государство должно отказаться от ошибочной идеи, что оно выигрывает, когда ведет экономическую войну против своих соседей.