— Он не один. У него есть ты.

Она снова пожимает плечами.

— Мой народ всегда служил драконам. Моя мать служила Драгиксу и её матери до неё. Мой народ поклялся служить его народу, когда они спасли нас от верной смерти.

— И тогда они погибли.

Майз кивает.

— Я напоминание своего народа. Напоминание о долге, который образовался ещё до его рождения.

Я отворачиваюсь.

— Ну и что, только потому, что он одинок, он обращается со мной как с пленницей?

Майз цокает.

— Мой народ был пленниками и рабами на протяжении столетий до того, как появился Драгикс, но их истории передавались из поколения в поколение. Ты не пленница.

Я кружусь перед ней.

— Я не могу уйти.

— И, возможно, это для твоей же защиты. — Я открываю рот, и она машет рукой. — Драгикс не невинен. Он берет то, что хочет, потому что никто никогда не говорил ему, что он не может этого сделать. Или не могли доказать ему обратное. Я не собираюсь пытаться изменить твоё мнение о нём. Я просто надеюсь, что у тебя осталось толика разума, чтобы понять его.

Она поворачивается и уходит, а я сижу на солнце и смотрю в небо. Пока я не приземлилась здесь, я никогда не осознавала, что существует так много оттенков зеленого. Зеленый папоротник ранним утром, ярко-изумрудный в полуденном солнце и золотисто-нефритовый поздним вечером в сочетании со всеми оттенками между ними.

Каким он должен быть? Быть настолько невероятно одиноким, что ты крадешь кого-то, кого не знаешь, и берёшь его в свое логово, просто чтобы он был рядом? А потом удерживать его, даже зная, что он ненавидит, когда его не отпускают?

«Подумай, каково это быть единственным в своём роде. Всегда один».

Я знаю, что такое одиночество. Никому такое не пожелаю.

Я не могу представить себе столетия одиночества. Столетия без того, кто тебя по-настоящему понимает. Интересно, поэтому ли Драгикс остался в форме дракона. Если он поэтому забыл, что может вернуться назад, что он может общаться. Может быть, было легче оставаться огромным хищником, который мог делать всё, что он хотел, чем снова превратиться в человека, который всегда будет один.

Я вздыхаю и встаю на ноги. Затем я спускаюсь по лестнице, пока, наконец, не останавливаюсь у входа в горячие бассейны.

Он там. Голый. Полностью. И мокрый.

— Я чую тебя, — мягко говорит он, и если бы я не знала, как он зол, я бы подумала, что ему скучно.

Я прохожу через открытую дверь и нахожу его растянувшимся в ближайшем ко мне бассейне, глядящим на пышный лес.

Как бы ни хотелось моим жадным глазам исследовать части его тела, лежащие под водой, я не спускаю глаз с его лица.

— Нам нужно поговорить.

Он поворачивает голову, и его глаза превращаются в озёра жидкого золота.

— Я не хочу говорить.

— Отлично. Ты можешь послушать!

Я подхожу ближе, а затем внезапно оказываюсь в воздухе, падаю, когда его рука вытягивается и хватает меня за руку.

Я кричу, но через мгновение оказываюсь под водой в горячем бассейне. С Драгиксом.