Я обещала Джордан не только держаться подальше мужчин вроде Акселя, но и конкретно от него. Вместо этого я оказалась в стрип-клубе с этим самым мужчиной. Даже когда я пыталась оправдать свои причины (соображения безопасности и необходимость уехать на машине, чтобы не выводить Милана из себя), я понимала, что Джордан взбесится, если узнает, что я была здесь с диджеем.

Моя нога нервно дернулась, когда в очередной раз его непередаваемый аромат атаковал мои чувства. Черт, что это был за запах? Мускус? Ваниль? Бергамот?

Уф.

— Спасибо за напиток, — пробормотала я. — Но тебе действительно следовало позволить мне заплатить. Этот список желаний — моя идея. Иначе тебя бы здесь не было.

— Поверь мне. Я ничего не делаю, если сам этого не хочу.

— Полагаю, обычно ты делаешь все, что хочешь.

— Я всегда делаю то, что хочу.

— И сегодня ты хотел помочь мне с моим списком. Зачем?

— Чтобы узнать твое имя.

Я покачала головой.

— Этого не случится. Что, если ты кому-нибудь проболтаешься о встрече со мной, и слух дойдет до моей семьи?

— Но твою семью не волнует, что ты ходишь на свидания или встречаешься с кем-то другой расы.

— Мы не встречаемся, — напомнила я ему.

— Я забрал тебя, привез сюда, угостил выпивкой. Это свидание.

У меня отвисла челюсть. Этот мужчина бредил. Мы не встречались и не были друзьями. Мы были никем.

— Я не считаю поход в стрип-клуб свиданием.

— Ты сама выбрала место, — парировал он.

— Даже если бы это было свидание, а это не так, одно свидание не означает встречаться. Последнее — это постоянный термин, обозначающий долгосрочную ситуацию.

— Семантика. — Он отмахнулся, как будто вопрос о статусе наших отношений был решен. Его палец указал между нами, возвращаясь к предыдущему вопросу. — Если дело не в культурных различиях, почему имеет значение, расскажу ли я кому-нибудь о нас?

Он пронзил меня своими темными жидкими омутами, просчитывая возможные причины.

Я придала лицу спокойный вид. Показывать свои эмоции этому мужчине было опасно. Он обращал внимание на каждую деталь, на мельчайшие намеки и делал выводы с непреклонной точностью. Я выругалась, осознав, что его крупная фигура занимает так много места в кабинке, что нет никакой возможности отодвинуться от его сосредоточенного внимания.

Сделав глоток своего грязного мартини, я осторожно отвела взгляд. Джин мог опьянять мои чувства, но слух оставался безупречным.

— Думаю, твоя семья богата и претенциозна, — предположил Аксель. — И не одобрила бы сброд, с которым тебе нравится тусоваться.

То, как проницательно он рассуждал, поразило меня, и мои глаза чуть не округлились от его откровенной, но точной оценки.

Чтобы внести ясность, я считала двух пьяниц с тротуара сбродом. Из всего, что я узнала об Акселе, «сброд» — неверное описание для него. Тем не менее, мои родные и друзья при одном взгляде на его татуировки, нонконформистскую одежду и работу заявили бы, что он представляет опасность.

Я сделала еще один глоток своего напитка, позволяя вермуту и джину успокоить мои вкусовые рецепторы и набираясь жидкой храбрости, прежде чем заговорить.

— Они были бы недовольны моей нынешней компанией, — призналась ему. — Я… я слишком облажалась. Так что единственные мои решения, которым они доверяют, — это те, которые они проверили и одобрили.

Он раскусил мой ровный тон.

— И я не был бы тем, кого они проверили бы и одобрили?

— Тебя бы они даже не рассматривали для проверки. Если уж на то пошло, они наложили бы на тебя вето просто потому, что ты — мой выбор. Если ты не выглядишь и не говоришь точно так же, как они, или они не знают о тебе, у них нет причин доверять моему суждению. — Мой рот скривился в самоуничижительной улыбке. — Я столько раз делала неправильный выбор, что превратилась в того, кто кричал «волк». Даже когда я принимаю правильное решение, они больше не верят в него.

Я поморщилась, когда он никак не отреагировал на мои слова. Любой почувствовал бы себя отвергнутым, услышав такое заявление. То, что мы никогда не увидимся после сегодняшнего вечера, не означало, что я хотела принизить парня.

Мне хотелось как-то смягчить удар. Сказать Акселю, что он достаточно хорош, чтобы встречаться с любыми женщинами, или что моя семья и друзья были напыщенными, раз отвергли его по поверхностным причинам. Как бы мне ни хотелось винить их, я не могла.

Я съежилась, вспомнив швы, которые Джордан наложили из-за меня, и все, что она попросила взамен, — это прекратить заниматься саморазрушением. Они были вправе требовать, чтобы я перестала встречаться с мужчинами вроде Акселя. Ни Джордан, ни Милан не стали бы привносить в мою жизнь подобные беды.

К моему удивлению, Аксель не выглядел обиженным, хотя имел на это полное право. Если не ошибаюсь, он, похоже, не согласился с моей оценкой, и его любопытный тон требовал дополнительной информации.

— Что за предполагаемые ошибки?

О, Боже. Я действительно не хотела разглашать историю моих неудачных отношений.

— Моя неспособность отсеивать дрянных людей в конечном итоге стоила мне уважения моей семьи, — неуверенно сказала я, с трудом подбирая слова. — Я плохо разбираюсь в людях.

Озадаченный взгляд скользнул по моему лицу.

— Как это?

Я вздохнула, сдаваясь.

— Знаешь, как все стараются произвести хорошее первое впечатление? В то время как я покупаюсь на этот фасад, другие, похоже, способны отличить искренних людей от неискренних на этапе первичной проверки. — Я указала на сцену, где Похотливая Мисси в данный момент исполняла на стуле свою рутину под песню Кристины Милиан «Dip it Low». — Видишь эту женщину? Другие в моем окружении, взглянув на нее, сразу же подумают, что она — плохая новость. Тогда как я не вижу проблемы в том, чтобы стать с ней лучшими подругами.

Я покачала головой, подумав о мамином выражении лица, если бы я представила Похотливую Мисси как свою новую подругу. О, фарс.

С другой стороны, мне столько раз доказывали, что я ошибаюсь. Так что, возможно, мама была бы права в своей оценке.

— Ненавижу судить о книге по обложке, но я начинаю думать, что, возможно, мне стоит это делать, — тихо призналась я.

— Нет ничего плохого в том, чтобы давать людям шанс.

Я усмехнулась.

— Нет, если ты слишком оптимистичен. Сколько бы я ни верила в лучшее в людях, они меня подводят.

— И что же это за общий знаменатель?

— Прошу прощения?

— Ты сказала, что люди продолжают тебя подводить. Что обычно становится переломным моментом в таких ситуациях?

Никто раньше не задавал мне такого вопроса, и я на мгновение задумалась.

— Наверное, я щедра на деньги. Если у кого-то, кто мне дорог, их не так много, я рада поделиться. Однако в прошлом это привело к развитию множества вредных привычек. Люди начинают ожидать, что я проложу им путь, и вскоре я уже не могу понять, нравлюсь ли я им или они меня используют.

Я отвела взгляд от болезненного напоминания и застала конец выступления Похотливой Мисси. Идеальная пара сисек оставалась на месте, несмотря на то, что она висела на шесте вниз головой. Это было впечатляюще. Массы разделяли мои чувства и подбадривали ее, бросая на сцену купюры.

Единственные глаза, не обращенные на Похотливую Мисси, принадлежали мужчине рядом со мной. Сердце бешено заколотилось в груди, когда я обнаружила, что он уставился на меня.

— Почему ты смотришь на меня?

Он пожал плечами.

— Мне нравится смотреть на тебя.

Независимо от того, как часто он делал это сегодня, я была ошеломлена его неизменной жестокой честностью. Иногда я не знала, что с этим делать.

— Я завидую твоему отсутствию фильтра, — призналась ему.

— Ты можешь стать такой же, как я, — намекнул он. — Никаких фильтров. Никаких заморочек. Стань открытой книгой, принцесса. И начни с того, что назови мне свое имя.

Я откинула назад голову и искренне рассмеялась. Я не могла в это поверить. Мой невероятно дерьмовый день превратился в более или менее сносный. На самом деле, теперь я смеялась так сильно, что у меня выступили слезы.

— Ты никогда не сдаешься, да? — спросила я, вытирая влагу с уголка глаза.

Мой смех едва ли убедил его отказаться от своей цели.

— Если ты не хочешь называть свое имя, тогда расскажи мне все остальное о себе.

— На это уйдет вся ночь. Я должна закончить этот список к понедельнику.

— Ты умираешь в понедельник?

— Ну, нет…

— Тогда, полагаю, у нас есть время. Говори.

Напористость в его голосе вызывала у меня желание открыться. Что в нем было такого властного и в то же время успокаивающего?

Сделав еще пару глотков, я обнаружила, что принимаюсь за рассказ, начиная со своего детства.

Зайна Миттал хотела только одного ребенка, но случайно у нее оказался запасной. Предполагалось, что она покончит с этой главой своей жизни, поскольку Милан уже вырос. Последнее, на что она рассчитывала, — это заботиться о малыше, пока ее карьера была на подъеме. В результате большую часть детства мною занимались няни.

В наших отношениях с самого начала была трещина. У мамы и Милана уже была устоявшаяся связь, в которую я никогда не могла внедриться. Милан стремился стать финансовым контролером, как и мама. Они взволнованно говорили о колледжах, а позже о том, в какие фирмы он будет подавать документы. Между тем, я рано проявила интерес ко всему, что связано с искусством. Искусство не считалось респектабельной профессией, и мама настаивала на выборе практической карьеры, такой как управление активами или медицина. Ничего не вышло. Мама никогда не видела смысла в поступлении в Джульярд, и даже после того, как престижная степень помогла мне заявить о себе, она часто выражала недовольство моим выбором.

Амит Миттал, в свою очередь, был мужчиной с кроткими манерами. Папа никогда не критиковал меня, что я очень ценила. Он не был заинтересован во вмешательстве в семейные дела и часто следовал маминому примеру в тех случаях, когда меня избегали, а я ненавидела это.