- 74 -

 

После того, как пытка закончилась, Ян Сиконг уже был на гране потери сознания. Его покрытая ранами кожа горела огнем, и каждый вздох отзывался мучительной болью во всем теле. В конце зимы пот ручьями стекал по его лицу. Пот на его теле, смешавшись с кровью, пропитал собой одежду.

Тюремщик снял с него пропитанную кровью одежду, аккуратно свернул его и положил в шелковый мешок.

Шень Хесюань смотрел на это изувеченное тело, и в его глубоком темном взгляде было трудно разглядеть, о чем он думает.

- Генерал Цю, я восхищаюсь твоей стойкостью и преданостью, но ты все же не святой. Жаль, что такой талантливый полководец примкнул к мятежникам, и по его вине погибли тысячи солдат, это по-настоящему прискорбно. Жаль, что тебе пришлось подвергнуться пытке из-за своего господина. Если с помощью твоей окровавленной одежды удастся выманить Фен Е в Фенсянь, ты проживешь еще несколько дней. Но, если он откажется от тебя, через несколько дней твоя голова будет выставлена на всеобщее обозрение для устрашения других.

Ян Сиконг с трудом открыл свои опухшие покрасневшие глаза и с ненавистью уставился на Шень Хесюаня:

- Я... умру с честью.

Он подумал про себя о том, какой смертью он заставит умереть Шень Хесюаня.

Шень Хесюань на миг удивленно замер. Почему этот взгляд показался ему таким знакомым? Впрочем, он ведь уже видел Цю Вана, поэтому не стал задумыватьсяя над этим и, не отвечая ему, приказал охраннику:

- Подлечите его, чтоб не умер.

- Слушаюсь.

Шень Хесюань забрал мешок с окровавленной одеждой, еще раз взглянул на Яна Сиконга и ушел.

Несколько охранников перенесли Яна Сиконга в камеру, где смазали его раны лечебной мазью. От ужасной боли Ян Сиконг почти потерял сознание, но он все еще не смел закрывать глаза, опасаясь, что тюремщики снимут с него маску, пока он без сознания.

К счастью, охранникам такое не пришло в голову, но они ничуть не сдерживали свои языки. Один из них, глядя на Яна Сиконга и думая, что он уже без сознания, шутливо сказал:

- Настоящий кремень. После тридцати ударов искусал себе все губы, но ни разу не закричал.

- Ну, это же знаменитый генерал в маске, он не чета простым людям, - ответил второй охранник. – Любопытно, что за лицо скрывается за этой маской, и вообще, это все очень странно.

- Ты посмотри на него, и сравни с тем человеком по фамилии Юань, - сказал тюремщик, и в его голосе было слышно нескрываемое презрение.

Ян Сиконг невольно вздрогнул и вннимательно прислушался.

- Какой еще Юань? Что случилось?

- Ну, тот самый генерал, который вел за собой первое войско и попал в засаду, какой-то Юань. Хей, мы же не из Восточного крыла, а мой брат служит как раз там. Он сказал, что этот Юань поднял крик на всю тюрьму, требуя, чтобы к нему пришел господин Ян, а иначе, он угрожает раскрыть какие-то важные секреты.

- И что за секреты?

- А я откуда знаю? Принц передал этого человека господину Яну, чтобы он сам разобрался с ним. Вот проснется завтра господин Ян, и тогда кто-нибудь доложит ему, - равнодушным тоном ответил тюремщик. – Думаю, он хочет продать своего хозяина ради собственного благополучия.

- Ну, в этом смысле... мало кто может сравниться с господином Яном, - усмехнулся тюремщик.

- Шшш, придержи язык! Тебе что, жить надоело? Ты что, не видел, на кого похожа госпожа Ци? Не допираешь, что к чему?

- А ведь и правда...

При этих словах дыхание Яна Сиконга стало прерывистым, и он на какое-то время даже позабыл о боли в своем теле. Прошло всего несклько дней, а у Юаня Шаосю уже лопнуло терпение? Если он хочет обменять сведения об армии Фен на свою свободу, учитывая его ранг, он не владеет никакой ценной информацией, и не сможет сообщить ничего такого, что могло бы нанести серьезный урон. А вот если он угрожает раскрыть их личности с Юанем Нанью...

Помня о доброте семьи Юань, он так и не смог убить Юаня Шаосю, хотя тот уже столько сделал, что этого было достаточно, чтобы убить его несколько раз. Оставив Юаня Шаосю гнить в тюрьме, он и так пошел на большие уступки и, если Юань Шаосю действительно подвергнет жизнь Юаня Нанью опасности, он больше не проявит к нему милосердия, а после этого ему останется лишь отправиться в преисподнюю и лично просить прощения у Юаня Мао.

Но даже если бы он захотел убить Юня Шаосю прямо сейчас, как он мог бы это сделать?

Если Шень Хесюань действительно убедил правителя Нин отправиться в Хуайань на переговоры с правителем Хань, тогда у Юаня Нанью не будет причины покинуть Пинлян. Если Юань Нанью уедет, даже если потом их личности будут раскрыты, Чен Му и Шень Хесюань уже ничего не смогут сделать. А вот если Юань Нанью не сможет уехать, ему придется все время оставаться в тюрьме и скрывать свою личность. И чем больше проходит времени, тем выше вероятность, что Юань Нанью себя выдаст.

А Шень Хесань к тому же собирается отправить его в Фенсян, чтобы выманить Фен Е из Тайюаня!

Весь его план разрушен из-за Шень Хесюаня!

Под гнетом физической боли и душевных терзаний он с горечью думал о том, что из-за собственной мягкотелости отпустил тогда Шень Хесюаня, создав себе такого грозного противника. Больше он никогда не совершит подобной ошибки!

Боль отнимала у него все силы, и вместе с душевными переживаниями, она окончательно доконала его, лишив последних сил, и он погрузился в забытье.

***

Когда Юань Нанью пришел в себя, было уже светло.

Все его тело ломило от боли, а веки так опухли, что он с трудом разлепил глаза. У него так пересохло в горле, что он не мог произнести ни звука. А, когда его сознание окончательно прояснилось, необчная тупая боль в нижней части тела вдруг разом напомнила ему о том, что случилось.

Безумные и невыносимые воспоминания прошлой ночи одно за другим пронеслись перед его мысленным взором. Он был похож на мертвеца, из которого вытянули душу.

Он мысленно взмолился к небесам, надеясь на то, что все это было просто ночным кошмаром, но боль в нижней части тела говорила о том, что все это произошло на самом деле.

Он настоящий мужчина, грозный воин, а его... другой мужчина...

Юань Нанью в ярости кусал губы, у него в глазах блеснули слезы от унижения и ярости. Подняв руку, он смахнул слезы с глаз, не желая допустить, чтобы они скатились по его щекам из-за такого позора, ведь это было бы равносильно признанию поражения.

Все, что произошло прошлой ночью, начиная с чашки супа из груш, который оказался хуже любого яда, вызывало в его сердце лютую ненависть.

Не то чтобы он не знал о чувствах Чен Му по отношению к Яну Сиконгу, но ему никогда не пришло бы в голову, что эта женщина, наложница Чен Му, окажется способна на такой безумный и бесстыжий поступок! Он и подумать не мог, что ему нужно остерегаться маленькой слабой женщины. Даже в самой дикой и нелепой фантазии он не смог бы предположить, что с ним может произойти нечто подобное!

И сейчас его сознание было полно развратных образов, где были они с Чен Му, а также воспоминаниями о своем собственном бесстыжем поведении под влиянием этого снадобья. Это было настолько невыносимо, что ему хотелось наложить на себя руки, а еще лучше изрубить на куски Ци Манби вместе с Чен Му!

На тысячи кусков!

Юань Нанью с трудом приподнялся на кровати, он должен убить Ци Манби, он должен уничтожить Чен Му, он должен...

Руки, на которые он опирался, пытаясь поддержать свое тело, внезапно подломились, и он свалился с кровати, стукнувшись головой о низкую табуретку, и у него перед глазами замерцали звездочки.

Он лежал на спине на ледяном полу, жалея, что не может прямо сейчас покинуть этот мир. Как может настоящий мужчина жить с таким позором?!

Чен Му! Чен Му! Чен Му!

Юань Нанью представлял себе тысячи способов, какими он хотел бы отмстить Чен Му, но он никак не мог изгнать из своей памяти его лицо, голос, жар его тела и прикосновения, которые сопровождали безумие прошлой ночи, оставившей глубокий отпечаток унижения в его душе.

Дверь в спальню открылась, и вошел слуга:

- Оу, господин Ян! Как же вы так упали! – он подбежал к Юаню Нанью, чтобы помочь ему подняться.

- Не прикасайся ко мне! – прохрипел Юань Нанью.

- Ваш слуга просто поможет вам лечь на кровать, чтобы вы не простудились!

Юань Нанью стиснул зубы и медленно поднялся с пола:

- Не трогай меня!

В конце концов, он был силен в боевых искусствах, и к этому времени он уже собрался с силами и сам перебрался на кровать.

- Господин, ваш слуга подождет, пока вы умоетесь...

- Убирайся!

- Ваш слуга...

- Вон!

- Слушаюсь! Слушаюсь! – слуга, непрестанно кивая, поспешил удалиться.

Юань Нанью повернулся на бок, его кулаки были крепко сжаты, а во взгляде застыли боль и жажда убийства.

Господин Ян.

Да, он теперь «господин Ян». Если бы он не нацепил на себя личину «господина Яна», ему не пришлось бы пострадать из-за всего этого. Он предпочел бы оставаться в тюрьме и вынести пытку, чем подвергнуться такому унижению!

И кто в этом виноват?

Неужели он, Юань Нанью, всю жизнь страдает из-за Яна Сиконга?

Сначала его вместе него сослали на Северо-запад, где он едва не лишился жизни, а потом потерял память. А теперь, заменив его, он подвергся насилию со стороны мужчины.

Юань Нанью с горечью усмехнулся, его взгляд затуманился, а грудь сдавило так сильно, что он едва мог дышать.

Что ж, если такова его судьба, он принимает ее. Кто назвал их братьями? Разве может человек бросить вызов судьбе?

Впрочем, что толку жалеть себя? По крайней мере, они до сих пор живы. Только живой человек может исправить свои ошибки и отомстить за себя. Что бы ни случилось прошлой ночью, он не станет раскрывать свою личность, чтобы выжить.

Ему просто необходимо выжить!

***

Ян Сиконг то приходил в себя, то снова погружался в забытье, а посреди ночи у него начался жар. К счастью, у него было крепкое тело, и там, где обычный человек уже давно бы умер, у него это отняло лишь половину жизни.