Чувствую, как маленькая рука толкает меня.

— Мамочка?

Вздрагиваю от звука голоса Кэролайн.

— Да, милая?

— Когда папа проснется?

Никогда.

Ее голубые глаза сверкают, как всегда. Она такая невинная. Часть меня, та часть, которую никогда не признаю вслух, жалеет, что удочерила ее. Я очень люблю ее, но если бы знала, что она познает такую потерю так скоро после того, как была удочерена нами, не знаю, пошла бы я на это. Мне кажется жестоким подвергать ребенка такому испытанию.

Вздыхаю и поправляю бантик на ее хвостике.

— Пока не знаю, - отвечаю. Это тот же ответ, который я даю ей уже восемь дней, и то, что она так легко принимает этот ответ, похоже на зазубренный нож в грудине.

Как мне сказать ей, что он не проснется?

Кэролайн смотрит на Кристиана, лежащего на кровати, а потом снова на меня.

— Можно я его обниму?

Сглатываю болезненный, жгучий камень в горле. Мой первый инстинкт - сказать «нет», а если она случайно сделает ему больно? Да и вообще, разве это имеет значение?

Грустно улыбаюсь и помогаю ей забраться на его больничную койку. Говорю быть осторожной, она так и делает. Просто прижимается к нему, используя его руку как подушку, и засыпает.

Молча плачу еще несколько минут, а потом нахожу доктора Портман в коридоре. Скрещиваю руки на груди и оглядываюсь на Кристиана и Кэролайн через окно.

— Мы сделаем это завтра утром, - говорю, чувствуя себя побежденной и опустошенной. Доктор Портман ничего не говорит, просто поглаживает мою руку в утешительном жесте и оставляет одну.

Возвращаюсь в палату и решаю, что если это последняя ночь, которую я провожу с ним, то проведу ее в его объятиях, где мне самое место. Забираюсь в кровать на противоположной от Кэролайн стороне и, прежде чем заснуть, целую его в последний раз.

В шесть утра осторожно бужу Кэролайн и спрашиваю, что она хочет на завтрак. Она радостно сообщает, что хочет клубничное мороженое.

Позволяю ей съесть все клубничное мороженое, потому что не знаю другого способа смягчить удар от предстоящего. После завтрака настроение меняется, когда в палату начинают входить врачи.

Я понимаю. Никто не хочет отрываться от Кристиана Ривза.

Дрожа, помогаю Кэролайн вернуться на кровать. Уже и не пытаясь скрыть слезы, говорю ей:

— Хорошо, Каро. - Голос дрожит. — Попрощайся с папой. Скажи ему, что любишь его и крепко обними.

Кэролайн смотрит на меня в замешательстве.

— Куда он едет?

Из моего горла вырывается болезненное хныканье.

— Он поедет к своим родителям.

Она не понимает, а я не уверена, что хочу, чтобы она понимала. Малышка обнимает его и целует.

— Пока-пока, папочка. Я буду скучать по тебе.

Прижимаю Кэролайн к своей груди, а ее голову к своей шее, отвернувшись от него, потому что ей не нужно на это смотреть. Прижимаю ее к себе так крепко, как только могу, и глажу по волосам, тихо всхлипывая и кивая врачам и ассистентам, чтобы они поскорее покончили с этим.

Доктор Портман тихо прочищает горло.

— Мы собираемся ввести успокоительное, чтобы убедиться, что ему комфортно.

Киваю, не в силах открыть глаза. На несколько секунд становится жутко тихо, а потом, кажется, чувствую, как останавливается мое собственное сердце.

— Не могу поверить, что ты отпустила меня без прощального поцелуя, ангел.

Глаза распахиваются и я застываю в полном шоке. Глаза Кристиана открыты. Он улыбается мне той самой очаровательной улыбкой, в которую я влюбилась, и смотрит ледяными голубыми глазами, полными жизни.

— Папа! - Кэролайн хихикает, вырываясь из моих объятий. Она приземляется на него с грохотом, из-за чего он корчится от боли.

Не могу пошевелиться. Не могу дышать. Не могу думать.

И тут же на смену шоку приходит чистое, ничем не замутненное облегчение. Если бы он не лежал в этой кровати с пулевым отверстием в груди, я бы бросилась в его объятия и сжимала до боли.

Вместо этого подавляю беспорядочный, отвратительный всхлип, обхватываю его щеки руками и целую.

— Почему так долго?

Кристиан обводит холодными пальцами мое запястье.

— Я встретил Смерть.

Зажимаю зубами нижнюю губу.

— И?

Кристиан откидывает прядь волос с моего лица и, глядя мне в глаза, шепчет:

— Сказал ей, чтобы шла в жопу, потому что без тебя я никуда не уйду.