ГЛАВА 30

АНГЕЛ

Возвращаюсь в свою комнату с закуской в руках и странным ощущением в груди. Что-то теплое, что заставляет мое сердце биться. Думаю, это может быть удовлетворение. Я с нетерпением жду того дня, когда Фрэнк умрет. Он заслуживает любых страданий.

Занимаюсь еще несколько часов, размышляя над правилом против бессрочных договоров, пока не начинает казаться, что мой мозг вываливается из черепа. Паоло приносит мне обед - свежий томатный суп и жареный сыр. Уголок моего рта искривляется в маленькой улыбке. Кристиан действительно делает все возможное, чтобы пересечь каньон между нами.

Он был так сосредоточен на погоне. На том, чтобы заставить меня влюбиться в него, что не понял, как действовать, когда поймал меня.

И вот я здесь, застрявшая между любовью к одной его стороне и ненавистью к другой. Эдвин был прав. Любовь делает нас глупыми.

Внезапная волна эмоций накрывает меня и я закрываю учебник, сжимая переносицу в попытке подавить слезы. Глубоко вздохнув, отправляю сообщение отцу, спрашивая, можно ли принимать ванну со швами. Он просит прислать четкую фотографию ноги. Через несколько минут приходит ответ.

ПАПА: Я бы сказал, что нет. У тебя все заживает, но ванна может привести к размножению бактерий в ране. Ты можешь принять ванну, только не погружай ногу в воду.

Я: Но ты же великий Эллиот Янг. Разве твои швы не волшебные или что-то в этом роде?

ПАПА: Не будь глупой, Элли. Это называется колдовством.

ПАПА: Принимай ванну. Пообещай, что протрешь швы спиртом, когда закончишь. Я выпишу рецепт на антибиотик.

Торжествующе улыбаюсь. Я подвергаю себя огромному риску заражения? Конечно. Если это принесет мне еще одну поездку в больницу, пусть так и будет. Оно того стоит.

В моей комнате для гостей нет ванны, только душ, поэтому выхожу из своей комнаты и иду по коридору в комнату Кристиана, где, как я знаю, его ванна просто убивает всех наповал. Стучу в дверь и не слышу ответа. Когда вхожу, Кристиан стоит в дверях ванной комнаты, мокрый, с полотенцем, обернутым вокруг талии, и проводит другим по волосам. Мы встречаемся взглядами и он замирает.

— Я пришла, чтобы занять ванну, но могу вернуться позже.

— Нет, - задыхается Кристиан, будто думает, что я собираюсь исчезнуть. — Все в порядке. Оставайся.

Не говоря ни слова, он заходит в свою гардеробную и закрывает дверь. Вздыхаю, сердце слегка замирает и я шагаю в душную ванную. Щелкаю выключателем на стене, чтобы нагреть пол. Он мгновенно начинает согревать мои ноги в носках. Перебираю всевозможные пены и соли для ванны в маленьком шкафчике рядом. Не могу представить Кристиана, купающегося в пузырьках с ароматом роз, поэтому он, должно быть, купил все это для меня.

Открываю баночку с пеной и мой рот слегка приоткрывается, когда вдыхаю аромат терпких апельсинов. Включаю горячую воду в ванной и выливаю средство. Цитрусовый аромат наполняет комнату, а ванна начинает наполняться пузырьками.

Раздеваюсь и проверяю температуру воды, прежде чем погрузиться. Задерживаю дыхание от предвкушения, когда опускаюсь в ванну, порез на ноге горит. Шиплю от этого ощущения. Через несколько долгих секунд жжение становится терпимым и я удобно устраиваюсь на бортике ванны. Толстый слой пены покрывает мое обнаженное тело. Несколько минут сижу в тишине, глядя на Атлантический океан, серый от темных дождевых облаков на небе.

Тихий стук в дверь заставляет меня резко обернуться и прикрыть грудь. В комнату заглядывает Кристиан и закрывает за собой дверь ногой. В руках у него бокал белого вина и тарелка с клубникой в шоколаде.

Мы смотрим друг на друга, затем он ставит вино и тарелку на край ванны и опускается на теплый кафель рядом с ванной, так что мы оказываемся на одном уровне.

Вздыхаю.

— Что ты делаешь?

С помощью маленького пульта он приглушает свет в ванной до теплого, мягкого свечения. Затем берет одну из клубничек и подносит ее к моим губам. Слегка ухмыляется, когда я продолжаю смотреть на него в замешательстве.

— Пытаюсь быть романтичным, - наконец отвечает он. А я осторожно откусываю клубнику и медленно жую, словно ожидая продолжения фразы.

— Есть более легкие способы увидеть меня голой.

Кристиан качает головой.

— А я и не пытаюсь. - Он поднимает три пальца. — Слово скаута.

Усмехаюсь.

— Ты был бойскаутом?

— Нет. Я был слишком диким, чтобы быть бойскаутом. - Он кормит меня еще одной клубникой и я снова укладываюсь в ванну, следя за тем, чтобы пена покрывала меня полностью. Он смотрит вниз на воду и поднимает бровь. — Тебе можно принимать ванну со швами?

— Папа говорит, если я потом хорошо обработаю спиртом рану, все будет в порядке. На всякий случай он выписал мне рецепт.

Кристиан кивает.

— Я попрошу кого-нибудь купить для тебя лекарства.

Он складывает руки на краю ванны и упирается в них подбородком, глядя мимо меня на океан. Делаю глубокий вдох и перемещаюсь, чтобы сесть напротив него, а затем подражаю его позе, упираясь подбородком в предплечья. Наши носы почти соприкасаются.

— Тебе все еще больно?

Едва заметно качаю головой.

— Нет. Ну, может быть, немного, но это терпимо.

Уголок его рта искривляется в мягкой улыбке.

— Не хочу, чтобы твоя боль была терпимой, хочу, чтобы ее не было. Я бы хотел забрать ее, - шепчет Кристиан, словно напоминая себе, что именно из-за него я испытываю боль.

Не могу винить его за то, что Фрэнк и Нил сделали со мной, но возлагаю на него часть вины за то, что он втянул меня в свою войну с ними.

Провожу глазами по линии его руки. Его бицепсы выпирают под футболкой. Из-под ткани проглядывает розоватый шрам, оставшийся с той первой ночи в моей квартире, когда он использовал рыболовную проволоку, чтобы наложить себе швы. Продолжаю следить за линиями его мышц, пока не останавливаюсь на шрамах и свежих порезах по всему предплечью. При виде их у меня болит сердце.

— Хочу признаться кое в чем, - шепчу я. Он смотрит на меня своими голубыми глазами, и все внимание абсолютно безраздельно принадлежит мне. — Я скучаю по тебе. Имею в виду не то, когда люди скучают по любимому человеку, из-за разлуки. Я скучаю по тебе, потому что хочу вернуться в то время, когда мы были просто двумя влюбленными. Скучаю по тому времени, когда ты был для меня просто Кристианом.

— Мы можем вернуться. Быть просто двумя влюбленными.

Качаю головой.

— Нет, Кристиан, не думаю, что мы можем. Ты - сложный случай. Я не могу любить тебя, не любя Глушителя. Ты думаешь, что это легкий выбор. Когда я ехала в полицейский участок, чтобы сдать тебя, мне казалось, что так окажу городу услугу, но в то же время было ощущение, что я предаю тебя. Логично ли это?

Кристиан ехидно ухмыляется.

— Это, мой ангел, называется стокгольмским синдромом.

Смотрю на него в недоумении.

— Я не жертва похищения. - Хмыкаю. — Ну, вообще-то жертва, но ты меня не похищал.

— Иногда люди начинают испытывать чувства к своим похитителям, потому что это проще, чем бороться с ними.

— Но ты не мой похититель, - говорю, и тут мои глаза расширяются от осознания. Он и есть мой похититель. Просто я никогда не видела цепей, потому что они были усыпаны бриллиантами. Смотрю на него с грустью и в груди у меня щемит. — Значит ли это, что я не люблю тебя по-настоящему?

Он качает головой.

— Ты любишь Кристиана Ривза.

Я люблю Кристиана Ривза. Точно. Ведь он говорит, что это другой человек. Но как кто-то может быть одновременно двумя совершенно разными людьми? Как может одна его сторона быть такой идеальной, а другая - такой порочной?

Он молча кормит меня клубникой. Закрываю глаза и опускаю голову на руки, оставаясь с ним в комфортной тишине на несколько минут, прежде чем он снова говорит:

— Елена? Могу ли я... могу ли я помыть твои волосы? - Первая реакция - покачать головой, поэтому погружаюсь в пену подальше от него. — Обещаю, что не буду трогать тебя нигде, кроме головы и шеи.

Сглатываю комок в горле.

— Я не могу.

— Ты ведь мне доверяешь?

— Кристиан, ты же знаешь, что это совсем другое. Прости. Я не могу.

Он становится на колени позади меня, а я еще больше погружаюсь в воду, мое тело напрягается, и даже под покровом пены я прикрываю руками грудь и промежуток между ног. Кристиан наклоняется ко мне сзади, его дыхание обдает мою шею прямо под ухом.

— Доверься мне, - шепчет он. — Закрой глаза, Елена.

— Нет.

Он осторожно снимает зажим, удерживающий мои длинные волосы, они рассыпаются по плечам и падают в грязную воду.

— Доверься мне, - повторяет Кристиан, когда слезы начинают течь по моему лицу.

— Кристиан, пожалуйста, - умоляю. Он даже не прикоснулся ко мне, только распустил волосы, а я уже дрожу. Мне кажется, я тону, хотя моя голова находится над водой.

— Доверься мне, - повторяет он снова и снова своим прокуренным баритоном, который согревает меня до самых костей. — Доверься мне.

Опускает руки в воду рядом с моим плечом и льет воду на мою голову, пока каждая прядь моих волос не намокает. Из набора, стоящего на бортике ванны, он берет шампунь с ароматом лаванды и выдавливает большую порцию на свои ладони. Он стесняется, и я вздрагиваю, когда его пальцы касаются кожи головы. Мое тело напрягается еще больше, и я пытаюсь думать о чем-нибудь другом. О чем-нибудь, чтобы не сойти с ума. Чтобы я не выскочила из этой ванны и не побежала по дому голышом, лишь бы подальше от него.

Кончики его пальцев нежно поглаживают мою кожу, вспенивая шампунь. Чем дольше он не отходит, просто массируя голову маленькими успокаивающими кругами, тем больше расслабляются мои плечи. Я все еще тяжело дышу и слишком хорошо чувствую каждый миллиметр его пальцев на себе, но сосредотачиваюсь на глубоких, успокаивающих вдохах. Они выходят шаткими и затрудненными. Вытираю подбородок, на котором собрались слезы, и размазываю воду с цитрусовым запахом по нижней части лица.

— Я никогда не причиню тебе вреда.