День благодарения в Техасе пойдет ей на пользу.

Все наладится, даже странное противостояние между ее отцом и мной.

Все время вспоминаю, что он сказал мне напоследок.

С тех пор как отец Елены уехал, у меня во рту кислый привкус. Как умерли мои родители ни для кого не секрет. Все знают, что их застрелили. Все знают, что я был там.

Что беспокоит в словах Эллиота, так это чувство, будто он знает о смерти моего отца что-то, чего не знаю я. Но я был там. Видел, как его застрелили. Видел, как отец испустил последний вздох.

У есть появилось тревожное чувство, что Эллиот захочет подбрасывать информацию, как морковку на палочке.

Мне не нравится быть в невыгодном положении, поэтому я перерыл все файлы, которые смог получить о времени, когда мой отец был жив, пытаясь найти хоть какую-то связь с Эллиотом. Отец никогда не служил в армии, так что это не подходит. Эллиота нет в трудовых книжках «Reeves Enterprises» за восьмидесятые годы. Даже поднял старые записи о собственности и сумел найти квартиру, в которой он жил с женой и детьми, когда у него была жизнь в этом городе. Здания больше не существует. Его снесли, когда я потрошил северную половину острова. Эллиот и Диана были очень бедны. Они не вращались в тех же кругах, что и мои родители. Не знаю, как они могли пересечься.

Наверное, упускаю что-то очевидное. Я не считаю Эллиота лжецом. Конечно, он жесткий, но не лжец.

Я даже навестил начальника полиции. Продемонстрировал ему свою чековую книжку, и в обмен на крупное пожертвование в пользу департамента, мне впервые за много лет, разрешили получить доступ к полному полицейскому отчету об убийстве Дианы.

К сожалению, это был провал. Записи были отредактированы вручную, а затем отсканированы, как и та версия, которую я уже читал. Имена раскрыть невозможно.

Несколько миллионов долларов потрачены впустую на плохую зацепку.

Интересно, что сделает Эллиот, когда я появлюсь в его доме с его драгоценной дочерью. Не думаю, что удивится. Ведь я сказал ему, что не собираюсь прекращать отношения с Еленой

Я с головой окунулся в эти отношения и даже не подумал о том, что мне придется смириться с мыслью, что у меня снова будет семья. А ведь я всегда ненавидел «семейные» праздники. Эдвин перестал делать попытки что-то отметить по-семейному, когда мне было двенадцать. Мы всегда просто танцевали друг вокруг друга во время праздников и надеялись, что никто об этом не заикнется. А вот Елена обожает День благодарения и Рождество. Она говорит, что ноябрь и декабрь - ее любимые месяцы в году, потому что она может увидится со своей семьей.

Хотел бы и я проникнуться этим чувством.

Бросаю взгляд на дисплей компьютера, который показывает видео с камер наблюдения в доме. Сотрудники наконец-то ушли и я могу подняться наверх, чтобы немного поспать.

Я измотан и плохо спал последнее время. На самом деле, вообще не спал. Когда не гоняюсь за Валенти, мои попытки заснуть в лучшем случае жалки. Мне снятся кошмары, которые начинаются и заканчиваются моментом, когда Елена кричит, зовя меня в больнице. Никогда не смогу выкинуть этот звук из головы. Он преследует меня, заставляет кровь стынуть в жилах, когда думаю о том, как страшно ей было, и когда вспоминаю, что она пережила ради меня. Чем она пожертвовала.

Не знаю, должен ли быть благодарен. Мне кажется, это не совсем подходящее слово. Не знаю, что чувствую: вину, стыд или облегчение. Может быть, все вместе.

Она сказала, что сделала это, потому что любит меня, но если я сам поставил ее в такое положение, то действительно ли я достоин этого?

Мой идеальный маленький ангел-хранитель - самый сильный человек из всех, кого я знаю, раз так быстро склеила себя обратно. Но трещины все еще есть и я пытаюсь спасти женщину, в которую влюбился, от того, чтобы она не стала такой же, как и я. Не превратилась в пустоту, горечь и злость.

Делаю глубокий вдох, плечом открываю дверь своей спальни. Елена спит в своей комнате, так что мне не нужно беспокоиться о том, что потревожу ее.

Когда делаю шаг в сторону душа, слышу, как дьявол опускается мне на плечо.

Эй, тупица, мы принимали душ внизу.

— Ты принял душ, - шиплю, раздеваясь и включая воду.

Упираюсь лбом в холодную каменную стену душевой и впервые за долгое время позволяю себе минутную слабость.

Мои рыдания вырываются наружу, дыхание застревает в горле, когда хватаю ртом воздух.

Не могу решить, что хуже: ее молчание в клубе после произошедшего или ее пронзительный крик в больничной палате.

Прижимаю ладони к ушам, пытаясь добиться тишины, но ее крик все еще звучит в моей голове, и я не могу заставить его прекратиться. Мои колени слабеют. Падаю на пол, прижимаясь лбом к полу душевой кабины, а руки крепко хватают волосы. Бью себя по голове, пытаясь заглушить звук.

У меня психический срыв из-за того, что пережила Елена, в то время как она уже практически восстановила себя.

Вот почему я, блядь, ненавижу тебя. Жалкий засранец.

— Заткнись!

Ничего бы этого не случилось, если бы ты позволил мне забрать ее. Она ушла в тот день из-за тебя. Потому что ты должен быть хорошим парнем. Как тебе это удается, Ривз?

Позволь мне взять контроль. Впусти меня. Я все улажу. Это то, что я делаю. Я решаю наши проблемы.

— Я обещал...

Мы - одно целое. Она не может любить одного без другого. Это просто выдача желаемого за действительное. Она не хочет быть сильной для тебя все время. Елена знает, что со мной может быть слабой, и я буду оберегать ее лучше, чем ты когда-либо сможешь.

— Убирайся из моей головы! - С ревом смотрю на свое отражение в стекле душевой кабины. Затем бью кулаком в стену, причем достаточно сильно, чтобы расколоть один из молочно-белых камней. И, вероятно, костяшки пальцев тоже.

Душ остывает, я быстро намыливаюсь, прежде чем броситься в свою комнату. Даже не успеваю дойти до кровати, как падаю в обморок, и мир вокруг становится черным.

— Кристиан, пожалуйста, очнись, - слышу голос Елены, в котором есть что-то... тревожное. — Пожалуйста, Кристиан. Очнись.

Возвращаюсь в реальность и сажусь, резко вдохнув. Едва не ударяюсь головой о голову Елены.

Ее рот приоткрыт, а в глазах стоят непролитые слезы. Тут же понимаю, что мы лежим на полу. Я голый. Моргаю раз, два, три и фокусируюсь на ее лице.

— Почему ты плачешь? - Спрашиваю я и ее глаза распахиваются.

— Ты серьезно сейчас? - В голосе слышатся наравне ярость и страх. Она вертит мою голову в своих руках. — Я думала, ты умер. Ты не приходил в сознание и не двигался.

— Я просто спал, ангел.

— Спал? - Усмехается Елена. — Кристиан Томас Ривз, я хочу задушить тебя прямо сейчас за то, что ты так меня напугал.

Сонно моргаю и ухмыляюсь.

— Мне нравится, когда ты жестокая.

— Ты уверен, что с тобой все в порядке? - спрашивает она, не обращая внимания на дразнящую колкость в моем тоне.

Киваю.

— Просто устал, Елена.

Смотрю на ее наряд. Она одета в джинсы и красивый свитер. Поднимаю бровь.

— Ты куда-то собираешься?

Она смотрит на меня с замешательством.

— Ты теряешь память? Мы едем в Техас.

— Наш рейс только в четверг.

— Уже четверг. Наш рейс через час.

Протираю глаза и снова поднимаю на нее взгляд. Быстро моргаю, пытаясь сориентироваться.

— Точно. Извини. Давай я оденусь.

Она садится на банкетку у изножья моей кровати, а я иду в ванную, чтобы почистить зубы и попытаться спасти свои волосы с помощью воды и геля. Щетина на щеках и подбородке должна остаться.

Когда ее семья жила в поместье, я выглядел бездомным. Носил старые толстовки, треники и ботинки, покрытые грязью. У меня до сих пор огромные фиолетовые круги под глазами от переживаний за Елену.

В этот раз я хочу произвести лучшее впечатление, поэтому, подойдя к своему шкафу, решаю одеться со вкусом.

Черные брюки и ремень, темно-синяя рубашка и пара блестящих черных туфель. Бесцеремонно бросаю в чемодан одежду на несколько дней и беру галстук из своего большого ассортимента. Он из черного шелка с мелкими серыми точками в горошек. Пока вожусь с ним перед зеркалом в пол, вижу, как Елена смотрит на меня в отражении. Подозрительно оглядывает меня, подходя ближе.

— У тебя долгожданное свидание или что-то в этом роде?

— Или что-то в этом роде, - мурлычу, разглаживая галстук на груди.

— Почему ты так модно одет?

Пожимаю плечами и застегиваю отцовские часы на запястье.

— Я хочу произвести лучшее впечатление, чем в прошлый раз, когда видел твоих родителей.

Она хихикает и делает шаг ко мне, слегка потянув за галстук.

— Немного формально, тебе не кажется?

— Ты мне скажи. Это мой первый День благодарения с тех пор, как я был ребенком.

Елена улыбается, ослабляет узел галстука на моей шее и отбрасывает тот в сторону. Затем расстегивает две верхние пуговицы рубашки. Проводит пальцами по груди, чтобы разгладить ее, а затем запускает пальцы в мои волосы, чтобы немного взъерошить их. Скрестив руки, оглядывает меня с ног до головы и удовлетворенно кивает.

— Лучше.

Мы находим Эдвина в его комнате и быстро прощаемся. Елена настаивает на том, что будет хорошо, если он поедет с нами, но тогда это будет целая проблема с медсестрами, ведь это слишком сложно с точки зрения логистики, особенно в последнюю минуту. Кроме того, мы никогда не праздновали День благодарения.

Не знаю, помнит ли Эдвин вообще, что такое День благодарения.

— Привет, старина, - говорю ему, когда мы заходим в комнату. Елена заглядывает, чтобы помахать рукой, а затем улыбается, объявляя, что забыла зарядку для телефона в своей комнате, и бежит за ней. Одариваю Эдвина небольшой ухмылкой. — Меня не будет пару дней. Тебе что-нибудь нужно до моего отъезда?

Эдвин кивает, указывая в сторону газеты на прикроватной тумбочке. Показываю на нее для подтверждения и он снова кивает. Протягиваю газету и он сворачивает ее в тугую трубочку, а затем бьет меня ею по лбу, после чего заливисто смеется.