ГЛАВА 34

ГЛУШИТЕЛЬ

Среда, 6 сентября 1989 года

— Пожалуйста, - умоляю я, сжимая руки, надувая губы и глядя на маму самыми большими щенячьими глазами, на которые только способен. — Пожалуйста, мамочка. Я умру без этого.

Мама весело ухмыляется.

— Умрешь? - спрашивает она, наклоняясь и застегивая мне куртку. — Ну, мой милый мальчик, я не могу этого допустить, правда?

— Элизабет, не поощряй его. Он и так избалован.

Бриллиант на мамином пальце сверкает под ярким флюоресцентным светом закусочной. Ее обручальное кольцо и жемчуг бросаются в глаза на фоне облупившейся краски и потертого винила в окружающих нас ярко-синих кабинках.

Папа всегда был авторитетом в семье. Поэтому, когда он говорит «нет», я смотрю на маму щенячьими взглядом, пока она не скажет «да».

Только в этот раз этого не происходит. Она слушает папу. В последнее время мама часто это делает.

Они ссорятся, когда думают, что их не слышно. Но я единственный ребенок в огромном особняке, которому нечем заняться, поэтому я постоянно ищу приключения. Знаю все лучшие укромные места в доме. А значит, слышу то, что не должен. Например, что Эдвину нравится Джудит, моя гувернантка, а по ее словам, Эдвин целуется, как курица.

Это так рассмешило меня в тот момент, что из носа полилось шоколадное молоко, и я чуть не выдал свое место в шкафах, где папа хранит сигареты, которые прячет от мамы.

Мама встает, а я дуюсь. После того как папа расплачивается и мы поворачиваемся в поисках более менее чистого столика, бросаю умоляющий взгляд на Толстяка Лу, хозяина заведения, в последней попытке добиться своей цели.

Мама говорит, что это грубое имя, но ведь так называется его ресторан! Все его так называют. Как оно может быть грубым?

Толстяк Лу тепло улыбается мне за стойкой. Подмигивает, подбрасывает что-то высоко в воздух и я с легкостью ловлю это, а затем отворачивается, чтобы сделать наш заказ. Разжимаю свои крепко сцепленные руки и вижу оранжевый леденец. Во рту у меня сразу же выделяется слюна. Мои родители не держат в доме конфет. Мне разрешено есть их только на Хэллоуин, день рождения и иногда, когда мы выезжаем за город и у какого-нибудь предприятия стоит миска с ними, мама разрешает мне одну штучку.

Иногда Эдвин тайком дает мне одну из тех странных клубничных конфет, которые есть только у стариков.

Визжу от радости, запихиваю конфету в карман куртки и иду за родителями в кабинку.

Спустя, казалось бы, вечность, Толстяк Лу приносит нам еду. Мама, конечно, всегда чопорная и правильная, заказала салат без сыра, без сухариков, без чего-либо еще, кроме салата, помидоров и вонючей заправки. Я заказал бургер, как и папа, потому что бургеры - мужская еда, а я совсем не такой большой и сильный мужчина, как он.

Широко улыбаюсь, глядя на свой бургер, и ем его так неаккуратно, как и полагается дикому ребенку без манер приличия. Сырный соус размазывается по моему лицу, когда заканчиваю, и мама вытирает меня влажной салфеткой, которую достает из своей сумочки. После того как меня снова делают безупречно чистым, заползаю под стол, чтобы сесть рядом с папой. Крепко обхватываю его руками и сжимаю так сильно, как только может шестилетний ребенок.

— Спасибо, папочка. Ты самый лучший.

Он обхватывает меня и поглаживает, как это делают отцы со своими сыновьями.

— Почему бы нам не взять тебе чизбургер на вынос? Так ты сможешь съесть его завтра.

— Но пап! - хнычу я. — Он будет сырым и невкусным из-за овощей.

Отец пожимает плечами.

— Мы возьмем без овощей, а завтра повар дома добавит их. Как насчет этого?

С энтузиазмом киваю. Он встает, чтобы сделать заказ, и тут мой взгляд привлекает маленький оранжевый огонек за окном. Прижимаюсь лицом к жирному оконному стеклу. На улице стоит мужчина с красной банданой на шее, курит сигарету и смотрит на меня так же пристально, как я на него.

Мама издает звук отвращения.

— Блядь. Курильщики. Обещай мне, Кристиан, что не будешь курить, когда вырастешь.

— Обещаю, мамочка, - рассеянно отвечаю, даже не совсем понимая, что она сказала.

Как только папа делает заказ, он отдаёт мне коробку, чтобы я держал ее, а мама наклоняется, чтобы поцеловать меня в лоб, прежде чем успею выскользнуть из кабинки. Выходим на темную улицу, освещенную лишь несколькими тусклыми фонарями. Мама ворчит, когда мы начинаем идти, и жалуется, что у нее болят ноги от каблуков. Держу ее за руку, не обращая ни на что внимания, но вдруг мы резко останавливаемся. Поднимаю глаза и вижу, что напротив нас стоит тот самый мужчина, который курил у ресторана.

На его лице красная бандана, закрывающая нос и рот. Черная куртка с отложным воротником надета на нем.

— Проваливай, - предупреждает папа. — У меня нет денег.

Человек в маске смеется, а затем достает из кармана куртки пистолет. Мама закрывает меня собой, а затем папа закрывает нас обоих своим телом.

Хотя я растерян и напуган, выглядываю из-за папиных ног, чтобы посмотреть на мужчину напротив.

— Вы действительно думаете, что мне нужны деньги? - Он начинает плакать. — Я хочу вернуть свою жену и детей.

— Мне жаль это слышать, сэр, - спокойно говорит папа. — Но я не могу помочь вам в этом. Пожалуйста, оставьте нас в покое.

— Ты ведь понятия не имеешь, кто я такой? - спрашивает он, а потом качает головой. — Ты заслужил это, Томас.

И тут я слышу громкий хлопок, за которым следует мамин крик.

Потом слышу еще один хлопок, а затем наступает мгновение тишины, прежде чем мои родители падают на землю.

Роняю коробку с едой.

— Мамочка. Папа?

Папа смотрит на темное небо. Никогда не видел у него такого... пустого взгляда. Мама плачет. Трясется. Истекает кровью. Они оба истекают кровью.

Человек в бандане делает три больших шага, а затем направляет оружие мне в голову. Пистолет дрожит в его руке, а я просто смотрю на него и всхлипываю. Он делает дрожащий вдох и опускает пистолет, а затем поворачивается и убегает.

Опускаюсь на колени рядом с мамой. Теплая, красная, липкая кровь пачкает мои джинсы. Кладу голову ей на грудь и слушаю слабое сердцебиение, пока оно не прекращается.

Смотрю на папины часы. Его любимые. Золотой циферблат. Темно-синий кожаный ремешок. На них написано, что сейчас 9:21 вечера.

Не знаю, сколько времени сижу в луже крови моих родителей. Кажется, целую вечность. Смотрю на маму и кладу левую руку на ее сердце. Она не шевелится.

Не знаю почему, но той же рукой закрываю ей глаза. Теплая липкая кровь размазывается по ее векам от моих рук.

Появляются пятеро полицейских и смотрят на меня, сидящего на грязном бетоне между моими родителями. Один из них опускается на колени в нескольких шагах от меня.

— Привет, малыш. Я офицер Гарольд Фишер. Как тебя зовут?

— Кристиан, - вежливо отвечаю я. Мама говорит, что я всегда должен быть вежлив с полицейскими.

— Ты знаешь свою фамилию, Кристиан?

— Ривз.

Полицейские переглядываются между собой, а потом тот, что стоит на коленях, протягивает руки и показывает, чтобы я подошел ближе.

— Иди сюда, Кристиан. Все в порядке. Теперь ты в безопасности.

Моргаю и не двигаясь.

— Вы собираетесь помочь маме и папе?

— Да, - говорит полицейский, но его голос напряжен. Он показывает на небо. — Слышишь эти сирены? К ним едут машины скорой помощи. Пойдем. - Снова машет рукой. — Ты когда-нибудь сидел в полицейской машине?

Качаю головой.

— Хочешь сесть в мою? Я разрешу тебе включить сирены! - дразнит он. Наконец встаю, лезу в карман и достаю оранжевый леденец окровавленной левой рукой.

— Можно я съем его в полицейской машине?

Офицер Фишер кивает.

— Как хочешь, парень.

В следующий момент я уже сижу в полицейской машине, играю с сиренами и фарами. Затем оказываюсь в полицейском участке, глажу немецкую овчарку по имени Люси в жилете К-9.

Чуть позже появляется Эдвин и я смотрю на него.

— Эдвин, когда мама и папа вернутся?