— Ты знаешь, что они со мной сделали. Ты это видел.

— Это не одно и то же, и ты это знаешь. Понимаешь, что я здесь для тебя, верно? Если захочешь поговорить или поплакать, или покричать, или ударить меня. Я здесь. Всегда.

Она качает головой.

— Здесь не о чем говорить, Кристиан.

Киваю.

— Хорошо. Понимаю, если ты не хочешь говорить прямо сейчас, но держать все в себе нехорошо. Просто... я здесь для тебя. Когда будешь готова.

Она тяжело вздыхает, нервно дергая концы своей рубашки. Такими темпами мне придется заменить весь ее гардероб и все мои одеяла.

— Отец будет в бешенстве, - тихо говорит Елена. — Раньше всегда подозревала, что он надеется на то, что со мной здесь случится что-то плохое. Он никогда бы в этом не признался, но когда я сказала ему, что хочу вернуться домой... увидела, как с его плеч свалилось бремя. Это будет борьба.

— Ты взрослая женщина. Можешь сама принимать собственные решения.

— А ты позволяешь мне принимать собственные решения? - огрызается она, поворачивая голову, чтобы посмотреть на меня. В ее обвинении есть доля правды, но это все равно больно. Я всегда позволял ей самой принимать решения, но использовал страх, чтобы направить в определенное русло. Признаю это. Мне стыдно за методы, но не за результат. — Знаешь, ты напоминаешь мне отца. Ты не можешь принять «нет» в качестве ответа. Вы оба готовы на все, чтобы получить то, что хотите. И что хуже всего, вы оба курите.

Смотрю на нее, затем возвращаю взгляд на дорогу и усмехаюсь.

— Не думаю, что очень нравлюсь твоему отцу. В последний раз при разговоре с ним, мне показалось, что он предпочел бы заниматься чем-нибудь другим. Каждый раз, когда вхожу с ним в одну комнату, он уходит.

— Дело не в тебе. Моему отцу никто не нравится. - Елена пожимает плечами. — Он одумается. А вот маме ты нравишься. - Тихонько смеется про себя, и это первый реальный признак жизни, который я вижу в ней за последние дни. — Она считает тебя симпатичным. Также, думаю, она неравнодушна к Паоло.

— Это из-за яиц, - говорю я. — Я же говорил, что его яичница лучшая на Восточном побережье.

Через некоторое время мы подъезжаем к дому. Елена, не дожидаясь меня, заходит в парадную дверь. Это не должно быть так больно. Я ей сейчас не нравлюсь. На самом деле, я, наверное, один из самых нелюбимых ею людей на планете.

Но она любит меня и эти три слова - клей, скрепляющий наши отношения. Удерживает меня.

Интересно, а что удерживает ее?

Когда вхожу в свой дом, родители Елены задерживаются в фойе со своим багажом. Бетани улыбается, когда видит нас. Эллиот хмурится. Глядя на меня.

— Ух ты! - восклицает Бетани. — Я думала, мы опоздаем на самолет. Элли, я собрала для тебя сумку с самым необходимым. Мы можем обратиться в компанию по переезду, чтобы забрать остальные вещи.

Елена прочищает горло.

— Я... решила остаться.

Комната мгновенно затихает, а лицо Эллиота становится ярко-красным. Елена вздыхает и ее плечи опускаются.

— Папа...

— Елена, я говорю это с любовью в сердце. Бери эту чертову сумку и прощайся.

Мое тело напрягается от желания сказать что-нибудь, начиная с «не разговаривай так со своей дочерью» и заканчивая «отвали». Но это отец Елены, а я не могу враждовать с ее семьей. Нет, если хочу, чтобы она была в моей жизни. Я всегда знал, что семья важна для нее, но не понимал, насколько глубока эта любовь, пока ее отец не приехал в больницу, а она чуть не спрыгнула с кровати, чтобы обнять его.

Наверное, проведя почти всю свою жизнь без настоящей семьи, я забыл, как это важно для тех, у кого она есть.

Держу рот на замке. Пока что.

Вижу, как Елена сжимается в комок, словно готовясь защититься от его словесных атак.

— Нет.

Мы с Бетани сталкиваемся неловкими взглядами и она кладет руку на плечо мужа.

— Дорогой...

Эллиот резко поворачивается ко мне лицом.

— Мне нужно с тобой поговорить, - рычит он и шагает прочь к стеклянной двери, ведущей на задний дворик. Еще раз неловко переглядываюсь с Бетани и Еленой, а затем следую за ним на улицу.

Когда выхожу на улицу, он уже наполовину выкурил сигарету. Его плечи подрагивают, словно он разогревает их перед боем.

— Какого черта ты сделал с моей дочерью? - спрашивает Эллиот. Никакой чепухи, никакого приукрашивания. Очень прямой вопрос, требующий ответа.

— Не знаю, о чем вы, сэр.

Он показывает на особняк.

— Женщина там - не моя дочь. - Он смотрит на меня взглядом, способным расплавить сталь.

Вздыхаю.

— Она только что пережила травму и не может быть собой. Это нормально.

— Ты думаешь, я глупый? Я говорю не о том, что ее похитили и изнасиловали. Я говорю о том, что ты имеешь к этому отношение.

— Я? - Делаю шаг назад от него, чтобы мой кулак не столкнулся с его лицом. — Вы с ума сошли?

— Не ты ли - великий Кристиан Ривз? - ворчит он, а его рот кривится в усмешке при моем имени. — Великий Кристиан Ривз, который возглавил империю своего отца. Генеральный директор.

Пожимаю плечами.

— Какое это, блядь, имеет отношение к делу?

— Нил Хейден был твоим сотрудником. Елена - твоя сотрудница. Я знаю, что она ненавидела этого придурка. Она постоянно мне о нем рассказывала. Но скажи мне, Ривз, что здесь общего? - Молчу и делаю глубокий вдох, руки дрожат и еле сдерживаюсь, чтобы не ударить его. — Ты был арестованы за нападение на него. Дважды. Ты встречаешься с моей дочерью. А он похищает и насилует мою дочь.

Сжимаю челюсть и мне нечего сказать. Он прав. Это моя вина. Даже если Фрэнк Валенти сыграл в этом какую-то роль, Нил выбрал Елену из-за связи со мной.

— Шестеренки в голове крутятся? - спрашивает Эллиот. — Ты заставляешь ее остаться. Почему? Что ты имеешь на нее?

— Я ее ни к чему не принуждаю. Мы поговорили. Она сама решила остаться.

— Вы поговорили, - язвительно парирует он в ответ. — Я собираюсь вернуться домой с женой. Моя дочь через многое проходит, и я не хочу напрягать ее больше, чем нужно. Хочу, чтобы ты вычеркнул себя из ее жизни до того, как она приедет в Техас на День благодарения. Если моя формулировка не ясна - это не просьба.

— Я не расстанусь с вашей дочерью, Эллиот.

Боже, как же мне хочется его сейчас ударить. Хочу свернуть ему шею.

Но ради Елены собираю все силы самоконтроля и пытаюсь ему посочувствовать.

— Я понимаю, что вы расстроены тем, что с ней случилось, и хотите о ней позаботиться. Вы любящий отец, и вам больно видеть свою дочь в таком состоянии, но я не собираюсь прекращать отношения из-за вашей ревности, потому что могу позаботиться о ней, может быть, даже лучше, чем вы. У Елены большое сердце. Она более чем способна любить нас обоих. - Делаю глубокий вдох. — Я бы хотел, чтобы мы остались друзьями, мистер Янг.

Эллиот с силой хватает меня за переднюю часть рубашки и притягивает к себе так, что говорит мне прямо в лицо. Я довольно высокого роста, так что если он пытается запугать, то у него ничего не получается. Он злится и из-за этого, практически дышит огнем, когда выплевывает свою следующую фразу.

— Я лучше буду грызть стекло, чем дружить с тобой. Будь я проклят, если позволю Ривзу снова разрушить мою семью.

Отпускает меня, и на этот раз я хватаю его, прижимая к кирпичной стене дома.

— Что это, блядь, должно означать?

Эллиот хихикает.

— Это значит, что яблоко от яблони недалеко падает, а ты напоминаешь мне Томаса. Интересно, ты тоже закончишь с пулей в груди?

Мой мозг замыкается, и теперь я дышу огнем.

— Держи имя моего отца подальше от своего рта и убирайся из моего дома.