ГЛАВА 45

ГЛУШИТЕЛЬ

Есть что-то очень спокойное в том, чтобы самостоятельно копаться под капотом автомобиля и заниматься его ремонтом. Это всегда успокаивает меня, обеспечивает мне отвлечение. Ничто не сравнится с ощущением смазки на руках, когда из динамиков звучит музыка. Если кому-то сейчас и нужен побег из реальности, так это мне. Жизнь внезапно превратилась в одну большую кучу дерьма, а несколько дней, прошедших после свадьбы, стали настоящим адом.

Я выместил злость на своих машинах. Разбил лобовое стекло Bugatti ломом, чтобы хоть что-то почувствовать. Затем потратил три часа на замену масла в нескольких своих машинах. Даже в тех, которые в этом не нуждались.

По локоть погрузился в двигатель Corvette, когда крошечные ледяные пальчики легонько коснулись моей голой спины. Оглянувшись через плечо и приподняв бровь, вижу, что за спиной стоит Елена и с подозрением смотрит на Bugatti.

— Что делаешь?

— Меняю масло, - бормочу я.

— Не знала, что масляный бачок находится рядом с лобовым стеклом.

Хватаю тряпку, перекинутую через плечо, вытираю грязь, которая скопилась на руках, и поворачиваюсь к ней лицом.

Большим пальцем указываю себе за спину.

— Хочешь научиться?

Она сужает глаза, показывая наманикюренные пальцы из-под рукавов свитера.

— Эти руки выглядят, будто созданы для ручного труда?

Хихикаю.

— Избалованное отродье.

Елена показывает язык.

Мое лицо опускается, когда замечаю, что кончик ее носа покрасневший, а под глазами - маленькие пятнышки туши.

— Ты плакала?

Она качает головой.

— Нет, - неубедительно отвечает. — Ладно, хорошо. Ты меня поймал. Эдвин как раз рассказывал мне о том, как познакомился с Хелен. Это была очень милая история.

— Пока он не дошел до той части, где потряс ее мир, да?

Елена смеется. В ее глазах светится что-то искреннее и мои плечи мгновенно расслабляются от того, что она счастлива, хотя бы в эту секунду.

Притягиваю ее к себе, не заботясь о том, что на ней мой свитер и мои грязные руки уже испачкали его. Она обхватывает меня за шею и обнимает.

Перемещаю руки вверх, чтобы они легли на ее спину. Елена целует кончик моего носа.

— Скажи мне, почему ты расстроен.

Мои плечи опускаются от сожаления.

— Когда мы прилетели из Калифорнии, у нас с Эдвином произошел конфликт. - Поднимаю глаза к потолку и вздыхаю. — Ладно, ссору затеял я. Разозлился на него и сорвался. В пылу ссоры наговорил всякой ерунды, которую не имел в виду.

Она натянуто улыбается.

— Ему нехорошо.

— Знаю.

Черт, конечно, знаю. Я не должен был злиться на него и не должен был отмахиваться. В его возрасте плохое самочувствие может перерасти во что-то более серьёзное так быстро, что это пугает.

— Почему ты на него злишься?

Закрываю глаза и делаю долгий вдох, пытаясь выиграть время, чтобы найти хоть какое-то правдоподобное объяснение, не раскрыв при этом правду.

Я не утаиваю информацию из-за Эллиота. У меня нет никакой преданности этому человеку. Я молчу о его откровениях только потому, что он ее отец, ну и я не уверен, что она мне поверит.

— Ангел, я не могу тебе сказать.

Елена смотрит на меня, будто не удивлена. В конце концов, я мастер в том, чтобы хранить секреты.

— Хорошо, - тихо говорит она, потирая руки о мою голую грудь. Удовлетворенно мурлычу, когда ее ногти скребут по моему прессу. — Я понимаю.

— Понимаешь?

Она кивает.

— Твои секреты с ним меня не касаются.

Обхватываю руками ее талию и слегка сжимаю.

— Просто я не готов говорить об этом.

Обнимает мои щеки ладонями и нежно целует.

— Иди в душ, а после встреть меня в кабинете.

— Зачем?

— Потому что я так сказала.

Снова хихикаю.

— Такая властная.

Провожу большим пальцем по ее скуле, прежде чем уйти. Надеваю грязную рубашку и иду в нашу спальню, чтобы принять душ. Вымывшись, одеваюсь и встречаю ее в кабинете, как она мне и сказала.

Когда прихожу туда, она сидит за столом с Эдвином, помогая ему справиться с одной из головоломок. Он тяжело дышит, кажется, что каждый вдох причиняет ему боль. Встречаюсь с ним взглядом и стыдливо опускаю глаза в пол.

— Прости, - говорю я, горло слегка жжет от неприязни к извинениям. Мне всегда не нравилось извиняться.

Эдвин смотрит на меня с удивлением.

— За что? - спрашивает он, а его ирландский акцент становится еще более очевидным из-за мокроты в груди и горле. Смотрю на Елену, а она улыбается и качает головой.

И теперь я чувствую себя еще большим придурком, потому что омрачил гневом последние светлые дни его жизни.

Ведь всегда воспринимал его как должное.

Молча сажусь за стол и помогаю им с головоломками.

В канун Рождества просыпаюсь от того, что кровать Елены пустая. Моя первая мысль - что-то не так. Что ей приснился кошмар и она прячется где-то в особняке с перерезанными запястьями.

Немедленно встаю с кровати и, набросив рубашку, практически выбегаю из комнаты. Когда оказываюсь в фойе особняка, ощущаю древесный дым и мяту, а по дому разносятся ужасные, умопомрачительные рождественские песни. Полы завалены пакетами с покупками и папиросной бумагой, а также длинными прямоугольными коробками.

Слышу хихиканье и разговоры, доносящиеся из главной гостиной. Когда заворачиваю за угол, меня охватывает странное чувство в груди. Сердце замирает от того, что я могу описать только как домашнее блаженство.

Посреди комнаты стоит большая рождественская елка. Елена сидит на попе и украшает ее. С другой стороны елки Бетани украшает верхушку. Эдвин сидит за маленьким столиком и пытается склеить глазурью две стороны пряничного домика.

Молчу, прислонившись к колонне, и наблюдаю за ними, затерянными в своем собственном маленьком пузыре праздничного веселья.

Наконец, даю о себе знать и вхожу в комнату, направляясь прямо к Елене и присаживаясь рядом на корточки, чтобы поцеловать ее в макушку.

— Что все это значит, ангел?

Бетани выглядывает из-за дерева.

— Елена сказала, что у тебя нет рождественской елки, а я ответила, что это неприемлемо, поэтому мы приложили все усилия, чтобы ты не был таким гринчем. С помощью твоей кредитной карты, конечно.

Смеюсь.

— Я не гринч! Просто... рождество никогда не волновало меня после смерти родителей.

Бетани вздыхает и бросает на меня сочувственный взгляд.

— Ну, я собираюсь заставить тебя измениться! Так что принимайся за работу и используй свой рост, чтобы украсить верхушку елки!

— Да, мэм. - Крепко обнимаю ее. — Рад вас видеть, Бетани. Где Эллиот? - спрашиваю, заметив его отсутствие.

— Гринч, - бормочет про себя Бетани, и я больше не поднимаю этот вопрос, довольный тем, что его здесь нет. Возвращаюсь в комнату, чтобы почистить зубы, а затем наливаю себе чашку кофе на кухне, после чего присоединяюсь к Елене, Бетани и Эдвину в гостиной.

Не разбираюсь в украшениях, но в итоге вешаю звезду на верхушку елки, потому что я единственный, кто может дотянуться до нее без стремянки. Это должно чего-то стоить.

На улице идет дождь, довольно сильный, но он придает комнате приятную атмосферу. Давно я не чувствовал себя таким... довольным. Наверное, отсутствие семьи заставило меня отвыкнуть от простых радостей жизни. Мне немного стыдно признаться, что украшение этой чертовой елки вошло в список моих любимых воспоминаний в этом году.

Как только елка украшена по стандартам Бетани, она достает два подарка из-под елки, сует один мне, а другой аккуратно кладет перед Эдвином. Стою и неловко смотрю на аккуратно завернутую коробку. Мы с Эдвином не дарим подарки. Это не для нас.

Бетани щелкает языком.

— Ну что? Открывайте! Я скоро уезжаю и хочу, чтобы вы оба открыли свои рождественские подарки от меня, прежде чем я уеду.

Мой взгляд дергается в сторону Эдвина, где он берет подарок и открывает первый. Мы втроем внимательно следим за тем, как он разрывает бумагу.

Внутри находится пазл из 5000 деталей, полностью белая, что делает ее особенно сложной. Лицо Эдвина загорается, как звезда на вершине елки. Он смахивает жалкую попытку пряничного домика на пол. Затем с грохотом падает на пол и тут же вываливает все 5000 кусочков пазла и принимается за работу, гордо заявляя, что закончит ее к Новому году, и начинает хихикать, как это делают старики, пока не заходится в приступе кашля.

Бетани поворачивается ко мне.

— Твоя очередь, Кристиан.

Глубоко вздохнув, вскрываю небольшой пакет. Когда поднимаю крышку черной коробки, на красной папиросной бумаге лежит рождественское украшение. Это гладкий черный круг с маленькой золотой табличкой внизу, на которой выгравирован год. В центре - семейная фотография, которую мы все вместе сделали на свадьбе. Достаю украшение из коробки и держу его за тонкую золотистую ленточку. Оно вращается, открывая послание, выгравированное на обратной стороне.

«Первое семейное Рождество».

Бережно сжимаю маленькое украшение в кулаке и двумя длинными шагами пересекаю комнату, притягивая Бетани к себе и крепко обнимая ее.

— Спасибо, - шепчу ей, тихо, чтобы только она услышала, а когда наконец отпускаю ее, вешаю украшение в центр елки, чтобы каждый раз, проходя мимо, вспоминать, каково это - иметь семью.

Сегодня Рождество.

Бетани уехала вскоре после того, как мы закончили с украшениями. Я обнял ее перед отъездом и отправил в Техас на своем частном самолете в качестве небольшого подарка. Ни ей, ни кому-либо из семьи Елены я не дарил подарков на Рождество. Елене, конечно, кое-что подарил, и, полагаю, чека на миллион долларов, который выписал Джастину и Трэвису в качестве свадебного подарка, было достаточно, но я даже не подумал о том, чтобы подарить что-нибудь ее родителям.

Когда Бетани приземлилась, я написал ей сообщение, что ее следующий отпуск за мой счет.

Рождественское утро мы с Еленой провели в обнимку на одном из диванов в гостиной у камина, перебирая старые семейные фотографии. У меня их не так много, как у нее, поэтому большую часть времени она рассказывает подробные истории о каждом снимке в альбоме.