Глава 1

Дафна

Все мои друзья влюблены, и это отстой.

Не поймите меня неправильно; я люблю и рада за них, но иногда было бы здорово, чтобы им можно было позвонить, и они были доступны. Готовы на все, включая импровизированную ночную прогулку.

Или ночевку.

В наши дни на согласование простейших мероприятий уходят дни, если не недели. Почему? Потому что ни один из моих друзей не может что-то спланировать, не спросив свою вторую половинку. «Я посоветуюсь с Коллином...» или «Я думаю, у нас планы, но уточню...» или «Коллин возвращается домой тем вечером из деловой поездки, и я хочу быть здесь, когда он вернется...»

Если бы я не была так чертовски рада за своих друзей, мне было бы жаль себя.

Ладно, ладно. Мне действительно жаль себя.

И как я могу это исправить? Конечно, утопив эмоции в маслянистом попкорне и шоколаде в кинотеатре.

Поверьте: это срабатывает каждый раз. Это надежно, если не мимолетно, но в данный момент мне все равно.

Оставшись в вестибюле, я сжимаю в руке корешок фильма и терпеливо стою в очереди к киоску, уставившись на светящееся табло меню, раздумывая, добавлять ли масло в попкорн. Что я хочу — снежные шапки или хрустящую корочку? Двадцать унций содовой или тридцать?

Неторопливо, поскольку пришла на добрых пятнадцать минут раньше, я наблюдаю, как подростки за стеклянными прилавками, стараясь не врезаться друг в друга, хватают угощения, еду и наполняют стаканчики напитками. Обслуживают клиентов.

Я съеживаюсь, когда парень с торчащими волосами роняет картонный поднос со свежеприготовленными бургерами «Уайт Касл» на кафельный пол, его плечи опускаются в смятении из-за своей ошибки.

Бедняга.

Подойдя к началу очереди, я постукиваю сложенной двадцатидолларовой купюрой по стеклянному прилавку, наблюдая, как он быстро наполняет новую коробку крошечными бургерами для парня в соседней очереди, в то время как менеджер влетает с метлой, чтобы убрать за ним.

Уже мысленно оформив заказ, я рассеянно обвела взглядом ряды киосков, разглядывая людей. Пара за парой. Небольшие группы подростков. Семьи. Любители научной фантастики приходят посмотреть переделанную версию классики. Клиент за клиентом подходят к стойке, чтобы заказать закуски и напитки, и я уже готова повторить свой заказ, когда одинокая фигура в дорогом синем пальто привлекает мой блуждающий взгляд.

Смотрю снова.

Стоп. Кажется, я узнаю этого парня. Это…

Это.

Декстер.

Декстер Райан.

Хороший друг Коллина Келлера с прошлой ночи.

Мы почти не разговаривали в тот вечер в винном баре «Рипли», но я хорошо запоминаю лица и узнала бы его где угодно. Я имею в виду, серьезно, кто мог забыть парня в жилетке-свитере в баре субботним вечером?

Сейчас я наблюдаю за ним, внутренне съеживаясь.

Отлично. Внешне съеживаюсь, глубже кутаюсь в свой пуховик; конечно, я увижу кого-нибудь из знакомых — даже мимоходом, — когда сижу в кино одна.

Совершенно.

Одна.

Каковы чертовы шансы?

Украдкой наблюдаю за ним из-под своих длинных темных ресниц, радуясь, что я несколько искусно замаскирована вязаной зимней шапкой и очками, отпускаемыми без рецепта, и меня едва можно узнать. По крайней мере, на это надеюсь.

Декстер, со своей стороны, выглядит лощеным, вызывающим, умным и странно добрым…

Сексуальным.

В очень вызывающем смысле.

Фу.

— Мэм?

Чей-то голос прерывает мои мысли.

— Мэм, готовы сделать заказ? — Девочка-подросток за прилавком смотрит на меня в ответ, как на идиотку. — Мэм?

Мэм? О черт, она разговаривает со мной.

Девушка щеголяет в яркой лазурно-голубой бейсболке с вышитым на ней белым логотипом кинотеатра, черные волосы снизу собраны в вьющийся, растрепанный пучок, кончики выкрашены в шокирующий желтый цвет. В ее левом ухе шесть сережек, одна из них — ярко-розовая штанга. Ее тускло-серые глаза подведены густой черной тушью, и она нетерпеливо смотрит на меня.

Как будто я ненормальная.

— Извините, я думала, Вы разговариваете с кем-то другим.

Черные брови подняты, указательный палец парит над кнопками кассового аппарата, готовый нанести удар.

Сделав свой заказ — один и тот же заказ каждый раз, когда я прихожу в кино, — вскоре другой подросток за стойкой помогает ей, бесцеремонно вываливая на прилавок большую упаковку пышного маслянистого попкорна.

Каждое зернышко для меня, и только.

Шоколад.

Содовая.

Пока обдумываю еще один неудачный вариант, например, добавить лакрицу или рыбу по-шведски, меня перебивает девочка-подросток:

— Если Вы закажете еще один напиток для своего друга, получите скидку на оба напитка в размере пятидесяти центов. Ваша общая сумма составила бы $23,11 вместо $24,11.

Ее монотонный голос предлагает мне скидку; ее глаза говорят, что ей насрать, соглашусь ли я на это.

Я натянуто улыбаюсь, постукивая своей дебетовой картой по стеклянному прилавку; двадцатидолларовой купюрой ни за что не покроешь всю эту еду.

— Я без друга. Только я, спасибо.

Ее взгляд скользит по огромному ведерку для попкорна, шоколаду и напитку.

— Только вы? — Она, черт возьми, чуть не кричит. — Простите, я имею в виду — только один напиток?

Не могла бы она говорить еще громче? Не могли бы мы сообщить всем, что я иду в кино одна?

Я утвердительно киваю, желая, чтобы она понизила голос на несколько децибел.

— Да, только один напиток. Подождите. Я еще возьму бутылку воды, пожалуйста.

Конечно, это моя вина, что кассир подумала, что я не одна, когда заказала большой попкорн с дополнительным количеством сливочного масла, коробку шоколадных снежинок и содовую.

Я расплачиваюсь, стараясь незаметно пробраться к приправам, ставлю оба своих напитка на картонный поднос для закусок, неловко жонглирую им, вытаскивая пару салфеток из металлического держателя. Одна, две... пять салфеток.

Этого должно быть достаточно, верно?

Для пущей убедительности я вынимаю из формы еще две, потому что иногда на моих руках останется жир. Я ненавижу жирные пальцы.

Все еще сжимая в руке корешок билета, я пытаюсь поднять его, чтобы посмотреть, в каком зале идет мой фильм, но с треском проваливаюсь, и приходится все делать заново.

— Дафна?

Я замираю.

Смотрю.

Поворачиваюсь.

Стоящий позади меня в своем темно-синем пальто Декстер Райан криво улыбается мне сверху вниз.

Он разглаживает ладонями перед своих темных отглаженных джинсов — или вытирает пот с ладоней? — и поправляет очки в черепаховой оправе на переносице.

Я рассматриваю все это — каждый дюйм его фигуры — от опрятного пиджака, очков, небольшой ямочки на подбородке до черной вязаной зимней шапки, когда он внезапно снимает ее. Вместо того чтобы его волосы были приглажены, они непослушные и немного взъерошенные. Насыщенно-каштановые, его локоны волнистые, лохматые и нуждаются в стрижке.

Он пальцем убирает пряди с лица.

— Дафна, верно? — спрашивает он неуверенно.

Трудно сдержать стон разочарования из-за того, что меня заметили, но выдавливаю из себя жизнерадостное:

— Да. Привет, Декстер?

Затем он улыбается, его глаза сияют за темными черепаховыми линзами. Я имею в виду... мне кажется, у него сияют глаза. Может, это просто отражение в его очках?

Эти темные глаза опускаются на мои закуски, корешок билета зажат двумя пальцами правой руки. Его брови поднимаются.

— Тебе нужна помощь? Извини, я идиот; очевидно, что ты кого-то ждешь.

Нервный смешок срывается с моих губ, только я не могу прикрыть рот рукой, чтобы остановить его.

— Боже, спасибо тебе. Мне не нужна помощь, — поспешно говорю я. — Мне просто нужно посмотреть, в какой мне зал, но мне немного неудобно…

Из-за всей этой еды.

— Это все для тебя одной? — Он в замешательстве оглядывается. — Прости, это было грубо. Конечно, не только для тебя. С чего бы? — В его глубоком голосе слышится принужденный, нервный смешок.

Ух ты, момент вот-вот станет неловким.

— Нет, все для меня, — мне едва удается выдавить из себя эти слова. — Я здесь одна.

Глаза Декстера расширяются, отчего его брови поднимаются прямо к линии роста волос. Рот даже слегка приоткрывается, но не издает ни звука.

— Отлично, — шучу, больше для себя, чем для него. — Я лишила тебя дара речи.

Я прослеживаю линию его куртки, спускаюсь к руке, крепко сжимающей его зимнюю шапку.

— Нет! Черт, извини. Я не имел в виду… Я не знаю, что имел в виду. — Глубокий вдох. — Я тоже здесь один.

Внезапно его рот растягивается в глупой ухмылке, и мои зеленые глаза устремляются прямо к его губам, когда они складываются в слова:

— На какой фильм пришла?

Эти губы.

А?

Вместо того чтобы сформулировать ответ, я ловлю себя на том, что пытаюсь не пялиться на идеально очерченную верхнюю губу и их пухлость, окруженные пятичасовой тенью, которой хватило на несколько дней. Сильная линия подбородка. Ровные, белые зубы. И эта линия на его щеке — ямочка?

Декстер прочищает горло, и я завороженно наблюдаю, как напрягаются связки на его шее, когда он повторяет:

— Какой фильм ты пришла посмотреть?

А?

— Хм?

Господи, у меня серьезные проблемы. И если Декстер думает, что я идиотка, он не подает виду; его карие глаза добрые. Дружелюбные. Искренние, без тени эгоизма.

— Какой фильм?

О Боже. Могло ли это быть еще более унизительным? Этот парень трижды задавал мне один и тот же вопрос.

— Э-э... Звездные врата?

Не суди меня! Не осуждай меня, Декстер! Мне хочется кричать. Я хочу спрятаться за своим огромным ведром с попкорном. Да, это правда! Я нахожусь на девятичасовом показе «Звездных врат», фильма двадцатилетней давности, ставшего культовой классикой для ботаников всех времен.

Одна.

Совсем.

В вечер субботы.

На его лице появляется довольная ухмылка, его густые брови во второй раз удивленно взлетают вверх, прежде чем он прочищает горло.

— Я тоже.

Декстер мельком бросает взгляд на корешок своего билета, указательным пальцем поправляя очки на переносице. Боже, это такой милый жест, что я на самом деле поднимаю голову и смотрю на него.