Прошла неделя с того дня, как я получила ужасную новость, с тех пор, как наш с Лекси мир и семья стали намного меньше. С того утра, когда наша с Лекси семья стала больше за счет байкера, оказавшего нам поддержку, без которой мы бы не выжили. Сборы, полет в Вашингтон, планирование похорон, неискреннее общение с невнимательными друзьями. Труднее пришлось с настоящими друзьями, которые были частью жизни не только Авы и Стива, но и нашей с Лекси. Тех, кого мы не видели месяцами, кто пришел нас поддержать. С ними было сложнее.

Общение с полицией вылилось в сущий кошмар. Пришлось давать показания, в то время как нам ни черта не говорили, только то, что случившееся со Стивом и Авой было кражей со взломом, пошедшими не по плану.

Все это время Зейн был рядом с нами. В основном молчал, но говорил в нужные моменты, когда это имело значение. Он всегда был рядом со мной, прикасался ко мне так часто, как только мог, заявляя на меня права. Его жесты трудно было назвать любящими, но они были максимально нежными, хотя большую часть времени он держался сурово и невозмутимо. Его нежные взгляды предназначались только для меня и Лекси. Он не избегал демонстрации того, что тоже заявляет на нее права. Убирал волосы с ее лица, сжимал руку, обнимал за плечи в те моменты, когда из-за горя она не могла улыбаться. Он давал понять миру и нам, что теперь является частью нашей жизни, нашей семьи. Лекси ничуть это не смущало; она привязалась к Зейну так, что мне казалось, она тоже заявляет на него права. Она даже не моргнула, когда он заселился со мной в один номер, который мы сняли в отеле. Номер, за который он настоял заплатить, когда я поняла, что не смогу находиться в доме Стива и Авы, в первом доме, который был у нас с Лекси после того, как мы сбежали из ада.

Именно тогда, в первую ночь в отеле после утомительного путешествия и организации похорон, я рассказала Зейну, почему не могу смириться с этим.

Мы только закончили заниматься любовью. Это совершенно не походило на отчаянный, яростный трах, которому мы предавались до вечеринки. До того, как он меня бросил. Сейчас было другое отчаяние. Отчаянное желание запечатлеться в каждой частичке меня. Поклоняться каждой частичке меня. Владеть моим телом. И моей душой.

Так что после я лежала в его объятиях, прижимаясь к его груди. Мы молчали, как обычно после занятий любовью. Я только-только стала привыкать к тому, что могу расслабиться, насладиться близостью момента и заснуть, чувствуя себя в безопасности, поэтому мы обычно молчали. Зейн, потому что он был… Зейном, а я, потому что мою голову одолевало слишком много мыслей, и мне хотелось насладиться моментом, а не обременять нас словами. Что-то новенькое для меня. Так что я особенно удивилась, когда Зейн заговорил.

— У тебя не было родителей, — сказал он тихо.

Я слегка вздрогнула не только от того, что он заговорил, но и от того, что слова, казалось, были уже на полпути к разговору.

— Что? — спросила я скорее от шока, чем от замешательства.

— Стив и Ава, — уточнил он, слегка переместив меня, чтобы встретиться со мной взглядом. — Они не были твоими родителями. Ты говоришь о них, только как о бабушке и дедушке Лекси.

Я пыталась не замечать болезненный укол, который, казалось, сопровождал каждую мысль, каждое воспоминание о них. И потерпела неудачу.

— Они были, — тихо начала я, — родителями для меня, моими лучшими друзьями, бабушкой и дедушкой для Лекси. Черт, Стив был единственным отцом, которого знала Лекси. Они были моими близкими во всем, кроме крови.

Зейн вглядывался в мои глаза.

— А где твои настоящие родители?

Меня удивило его любопытство, искренним интересом к моему прошлому. Я не могла не рассмеяться с ноткой грусти.

— Кто знает, возможно, там, где могут получить больше наркотиков по самой низкой цене — скорее всего, гниют в том же трейлерном парке, в котором выросла я, — ответила я с горечью.

Зейн слегка вздрогнул, и его взгляд стал суровым.

— Стив и Ава были для меня всем. Единственными людьми, кроме Лекси, дарившими мне любовь бескорыстно. Мои родители, — я усмехнулась, — мне даже не хочется их так называть. Им было плевать на меня. Я была всего лишь способом получения пособия, чтобы потратить его на следующую дозу. Только поэтому они кормили меня достаточно, чтобы я могла выжить, одевали, чтобы я не замерзла. Видишь ли, если бы со мной что-то случилось, меня бы забрали вместе с пособием.

Я пожала плечами.

— Мне повезло больше, чем многим, с кем я выросла. Меня не били, не подвергали насилию. Просто едва замечали. — Наши глаза встретились, и его, казалось, блестели. — Я забочусь о себе с тех пор, как себя помню. Поэтому, как только представилась возможность, я сбежала.

Я пропустила ту часть, где прыгнула из огня да в полымя. Пламя я даже не замечала, пока оно чуть меня не убило.

Зейн долго молчал.

— Потом появилась Лекси? — Правильная догадка.

Я улыбнулась.

— Потом появилась Лекси. Лучшее, что когда-либо со мной случалось, — честно призналась я. Хотя мужчина, державший меня в объятиях, быстро приближался ко второму месту в этом списке. Не то чтобы я сказала это вслух.

Казалось, какое-то время он изучал мое лицо.

— А ее отец? — осторожно спросил он.

Я напряглась. Зейн ни разу не спрашивал меня об отце Лекси, чему я была рада. Казалось, он защищал ее еще до того, как мы стали кем-то, но его защита, похоже, не предполагала собой необходимость знать о ее отце. До настоящего времени. Моя реакция не ускользнула от Зейна, и его объятия сжались. Он нахмурился.

— Детка, — сказал он почти как предупреждение.

Выхода не было. Я должна была действовать осторожно. Не только потому, что правда, без сомнения, превратила бы Зейна в безмозглый мачо-шар ярости, но и потому, что правда должна была оставаться похороненной. Ради моей безопасности. И, что более важно, ради безопасности Лекси.

— Отец Лекси был моим первым спасением. Первым проявлением привязанности и любви в моей жизни. — Я выдержала паузу. — По крайней мере, мой пятнадцатилетний мозг считал это любовью.

Я посмотрела на Зейна.

— Он происходил не из такой семьи, как моя. Они казались счастливыми. Любящими. Нормальными. Именно этого я жаждала. И когда я забеременела, они не разозлились на меня, а поддержали. Поддержали нас. Я переехала к ним, к большому разочарованию моих родителей.

Я сморщила нос при воспоминании.

— Впервые я увидела, что они обращают на меня столько внимания. Думала, это потому, что они, наконец, поняли, что любят меня, наконец-то разобрались в своих одурманенных наркотиками мозгах, отыскав хотя бы кроху привязанности к своей единственной дочери, — усмехнулась я. — Как всегда, они беспокоились не обо мне, а о своем пособии.

Руки Зейна вокруг меня сжались крепче, и он впился в мои глаза пристальным взглядом. Молча призывал меня продолжать.

— Его родители… отца Лекси, — я старалась не называть его имени. — Они все устроили. Переселили нас в соседний с ними дом. Рождение Лекси — лучший день в моей жизни. Никогда не думала, что можно так сильно любить кого-то.

Я улыбнулась.

— Я думала, что у меня наконец-то появилась семья. Какое-то время все шло хорошо. — Я изо всех сил пыталась не поддаться воспоминаниям, не сильно углубляться и не выдать слишком многого. — Потом все изменилось. И я ушла. Так мы с Лекси нашли Стива и Аву. Тогда они владели лишь одной небольшой гостиницей, но я отчаянно нуждалась в работе, чтобы прокормить себя и ребенка.

Я не стала добавлять, что отчаянно нуждалась в укрытии.

— И ни одно крупное предприятие не взяло бы на работу подростка без опыта. Ава и Стив взяли. Дали мне крышу над головой, работу, способ прокормить ребенка.

Я остановилась, стараясь не всхлипнуть.

— Они наконец-то подарили мне семью, — тихо добавила я. — Подарили Лекси самую ценную вещь на свете.

Зейн долго смотрел на меня, одновременно сурово и нежно. Легонько провел пальцем от моей брови к подбородку.

— Не думал, что ты можешь стать более великолепной, — хрипло сказал он. — Признаю свою ошибку, дикая кошечка.

Благоговение в его взгляде, эмоции за его словами снова сделали свое дело. Даже пребывая в горе и печали, еще один маленький кусочек внутри меня присоединился к целому.

Нежность его взгляда длилась недолго.

— А отец Лекси. Не хочешь уточнить, что заставило тебя уйти от него, детка? — спросил он с жесткостью в голосе, которой раньше не было.

Я сглотнула.

— Слепота первой любви прошла. Я увидела его истинную суть, чем он являлся, — честно ответила я, надеясь, что мне не придется слишком много лгать. Я не могла, не в этот момент.

На лице Зейна застыло подозрение, своего рода ярость.

— Чем же он был? — процедил он сквозь стиснутые зубы.

Я знала, что если скажу правду, ярость поглотит его. Вероятно, он попытается найти отца Лекси. Нет, он бы наверняка его нашел, если бы я рассказала ему всю правду. Что бы ни происходило между нами в последнее время, кардинальная перемена в наших отношениях показала мне, как далеко он может зайти. Зейн убьёт его, если узнает, что случилось много лет назад. Как бы я ни желала смерти этому мудаку, рисковать я не могла.

— Не тем, кем я его считала, — туманно ответила я. — Я поняла, что он не любит ни меня, ни Лекси. Он не хотел семью, мы ему были не нужны, поэтому я ушла, — солгала я.

— И он так легко позволил двум самым красивым девушкам на планете уйти от него без боя? — зарычал Зейн в отвращении и неверии.

Я кивнула, пытаясь произносить как можно меньше лжи.

— Он был молод. Реальность семейной жизни поразила его. Он ее не хотел.

Лицо Зейна превратилось в гранит.

— А сейчас? Он уже взрослый.

Я пожала плечами.

— Сейчас мы по-прежнему вне зоны его внимания. Чему я рада. — Это была не ложь.

На челюсти Зейна дернулся мускул.

— Хочу убить ублюдка, — выпалил он. — Позволил тебе уйти. Не видел, как взрослеет Лекси. Как ты становишься старше.