— У тебя есть белье, которое ты хотела, чтобы я увез? — спросил он.

Я кивнула и подошла к своей сумке, стоявшей рядом с его.

— Я не уверена, сколько вещей тебе отдать. Как ты думаешь, когда ты вернешься? — Скажи завтра.

— Через неделю.

Мои плечи опустились. В последний раз я испытывала такое сильное беспокойство по поводу предстоящей недели после окончания средней школы, когда уехала из Флориды, чтобы проехать через всю страну в Сиэтл.

— Хэй. — Его рука нежно погладила меня по спине. — С тобой все будет в порядке.

— Конечно. — Моя внешняя уверенность выдавала мои внутренние чувства, но я не хотела, чтобы Бо знал, как сильно я боялась этой недели. Скорее всего, мои кошмары не только вернутся, но и мне снова будет невыносимо скучно. Если бы Бо знал, что я схожу с ума, он бы не ушел.

Но ему нужно было уходить.

Ему нужно было вернуться к своей жизни и своим обязанностям. Я отняла у него достаточно времени, и, кроме того, мне отчаянно хотелось еще кофе. У меня заканчивалась еда. Мне нужна была одежда, которую стирали в стиральной машине, а не в раковине в ванной.

И нам нужно было оставить между нами некоторое пространство. Мне нужно было некоторое время, чтобы напомнить себе, что дружба с Бо — это самые близкие отношения, которые у нас когда-либо были. Может быть, к тому времени, когда он вернется, я не найду его таким умопомрачительно красивым.

Теперь ты просто обманываешь себя.

— Ты хочешь, чтобы я привез тебе что-нибудь особенное? — спросил он, забирая мое белье и запихивая его в свою сумку.

— Хм. — Я постучала себя по подбородку. — Было бы неплохо привезти диван. Может быть, большой экран и несколько девчачьих фильмов. Я бы также не отказалась от кофемашины.

Он рассмеялся, и я не смогла удержаться от ответной улыбки.

С тех пор, как мы прогулялись по лугу, я поставила перед собой цель делать что-то, что заставляло бы его смеяться каждый день. У Бо было потрясающее чувство юмора, и он часто смеялся, но его смех звучал еще лучше, когда я была его катализатором. Звук его смеха был бальзамом для моего разбитого духа.

Мне будет очень не хватать этого смеха.

— Ты встретишься с Фелисити? — спросила я после того, как он загрузил грузовик.

— Ага. Бун, — позвал он, и пес вприпрыжку влетел внутрь. — Останься.

— Ты уверен? — спросила я. — Я буду в порядке, если ты хочешь забрать его с собой домой.

— Я уверен. — Он протянул руку и провел большим пальцем по моей челюсти. — Здесь с ним все будет в порядке. И с тобой тоже.

Хотела бы я быть так же уверена.

— У нас все будет отлично, — солгала я, стараясь, чтобы мой голос не дрогнул, когда я прощалась.

Он надел солнцезащитные очки и бейсболку цвета хаки, прежде чем выйти за дверь. Я стояла в дверях, Бун у моих ног, и махала рукой, когда его грузовик отъезжал от аванпоста и исчез на двухполосной дороге.

Его шины хрустели по мелким камням на грунтовой дороге. Звук моего рушащегося духа звучал почти так же.

— Только ты и я, Бун, — сказала я, когда грузовик Бо скрылся из виду. — Одни. Приготовишь мне эту вкусную яичницу-болтунью? Или научишь меня играть в покер? Или заставишь меня почувствовать, что я не разрушила всю свою жизнь?

Нет, он этого не сделает. Единственный человек в мире, который мог делать такие вещи, уехал. Я была одна в этом безмолвном лесу. Я была безнадежной городской девушкой, застрявшей посреди гор, не имея ничего, кроме своих сожалений.

Я издала сдавленный крик, когда звук дизельного двигателя Бо больше не доносился из-за деревьев вдалеке. Этот болезненный звук предшествовал потоку слез и неконтролируемым, выворачивающим внутренности рыданиям. Впервые после нападения Антона я позволила себе заплакать. По-настоящему заплакать. Это были искажающие лицо, размазывающие сопли, уродливо-жалобные рыдания.

Когда боль в ребрах стала слишком сильной, чтобы я могла стоять, я пересекла комнату и свернулась калачиком на своей койке. Теперь, когда Бо ушел, я поняла, что именно он разгонял серый туман депрессии. С ним здесь я убедила себя, что последствия моей истории того стоили.

Правда заключалась в том, что я была безрассудна. Я была ослеплена очарованием героизма.

Но я не была героем.

Я была дурой.

— Что. За. Черт.

Великолепно. Теперь мое воображение рисовало голос Бо. Депрессия превратилась в бред.

— Сабрина.

Разве я не могла вызвать в воображении счастливого Бо?

Бун залаял и покинул место у моей койки, где он составлял мне компанию последние четыре дня. Последние несколько минут он был нервным и возбужденным, поэтому я накрыла голову подушкой и проигнорировала его. Я думаю, ему уже надоело, что я просто валяюсь без дела. Не важно. Не то чтобы он не мог приходить и уходить, когда ему заблагорассудится. Дверь была приоткрыта, чтобы мне не пришлось вставать с постели днем. Почему он лаял?

Я плотнее натянула уголки подушки и уткнулась носом в матрас своего спального мешка. Пес мог приставать ко мне сколько угодно. Я не собирался вставать до наступления темноты, и то только для того, чтобы закрыть дверь, чтобы никакие другие существа не пришли в гости.

Еще один лай, и с меня хватит. Что было не так с этой собакой? Неужели он не мог оставить меня валяться в покое?

— Сабрина. — И голос Бо тоже не оставлял меня в покое. Больше никакого лая. Больше никаких сердитых голосов. Мне нужна была тишина, чтобы я могла насладиться своим страданием.

Я потянула подушку вниз еще сильнее, но ее вырвали у меня из рук. Я ахнула и обернулась только для того, чтобы увидеть две мускулистые ноги, стоявшие рядом с моей койкой. Мой взгляд скользнул вверх по ногам в джинсах, узким бедрам, плоскому животу и широкой груди и остановился на хмуром ожидающем взгляде.

Что ж, по крайней мере, я не сошла с ума окончательно.

— Что. За. Черт. — повторил Бо.

— Хм?

— Ты слышала меня. Какого хрена? Я вижу, ты даже не потрудилась переодеться с тех пор, как я ушел, и, судя по всем этим оберткам на полу, ты почти ничего не ела. Что происходит? Ты просто развалина.

— Мило, — невозмутимо ответила я. — Как раз то, что хочет услышать женщина. А теперь верни мне мою подушку. — Я попыталась выхватить ее у него из рук, но он поднял ее слишком высоко, чтобы я могла дотянуться. — Эй! Что ты вообще здесь делаешь? У меня еще есть три дня, прежде чем мне придется притворяться счастливой. — Я встала на колени и снова потянулась за подушкой, но он швырнул ее через всю комнату.

— Что происходит? — спросил он. Его тон полностью изменился с жесткого и немногословного на мягкий и обеспокоенный.

Мое тело обмякло.

— Я запуталась, ясно? У меня в голове много чего происходит, и мне просто нужно было немного похандрить. Ты ничего не можешь сделать, кроме как просто оставить меня в покое.

Он с минуту обдумывал мои слова.

— Чушь собачья.

— Что? — Я резко выпрямилась. — Ты не можешь говорить чушь…

Его руки обвились вокруг моей спины, и он стащил меня с койки.

Черт возьми, нет. Мне не нравилось, когда меня таскали повсюду, даже ради секса.

— Отпусти меня! — закричала я ему в лицо.

— Нет.

Я начала извиваться и брыкаться, но он был слишком силен.

— Бо, я серьезно. Отпусти меня.

Его ответом было рычание и более крепкая хватка. Он отнес меня в ванную и включил душ.

— Что ты делаешь? — закричала я.

— Ты хотела поваляться? Сделай это здесь. — Он поставил меня, полностью одетую, под холодные струи.

— Здесь холодно! — Я закричала, но он проигнорировал меня, задернул занавеску в душе, вышел из ванной и захлопнул за собой дверь.

— Я не могу поверить, что он это сделал. — Стиснув зубы, я сняла с себя промокшую одежду, когда вода начала нагреваться. Я вымещала свое разочарование на волосах и коже, с удвоенной силой скребя и намыливая их.

Я как раз намыливала голову второй раз, когда дверь ванной со щелчком открылась, а затем снова закрылась. Когда я вышла из душа, на стойке лежали чистое белье и фен.

Проклятье. Было действительно трудно продолжать злиться, когда он принес мне единственное косметическое средство, которого я желала больше всего на свете.

Я оделась, высушила волосы, и к тому времени, как вышла из наполненной паром ванной, мое самообладание иссякло. Четыре дня без душа были слишком долгими, и я была рада, что Бо заставил меня встать. Очевидно, я бы никогда не призналась в этом вслух, но я извинюсь за то, что накричала на него.

— Хэй. Извини, что я была… — Я резко остановилась, когда увидела, что он делает на кухне. — Ты привез мне кофеварку?

Он пожал плечами.

— Диван был слишком большим.

И с этими словами весь остаточный гнев испарился.

— Прости, что накричала на тебя.

Он ухмыльнулся.

— Не беспокойся об этом. Извини, что затащил тебя в душ.

— Мне это было нужно. — Вот и все, что я сделала для того, чтобы сохранить этот лакомый кусочек при себе.

— Ну что, ты закончила хандрить?

— Что? Я не хандрила, — сказала я, защищаясь. — Иногда мне просто становится грустно, и требуется некоторое время, чтобы прийти в себя.

— Ты хандрила, Сабрина. Точно так же, как в ту первую неделю, когда мы были здесь, и ты избегала меня.

— Думаю, я более компетентна в оценке своего психического состояния, чем ты, Бо.

— О, я достаточно квалифицирован. Я уже говорил тебе, что у меня чертовски точное представление о тебе. Ты просто хандрила. Я не говорю, что ты не прошла через какое-то дерьмо, но на прошлой неделе ты была совершенно довольна. Я ухожу, а ты снова дуешься.

— Я прошла через «кое-какое дерьмо», — огрызнулась я. — Так что позволь мне разобраться с этим так, как мне нужно. Если это означает «хандрить», то это то, что я собираюсь делать.

— Прекрати использовать воздушные кавычки и успокойся, черт возьми.

Мое кровяное давление снова подскочило до небес, но прежде чем я успела открыть рот, чтобы надрать ему задницу и вернуться в Прескотт, он поднял меня и посадил на кухонный стол.

— С меня довольно твоего грубого обращения. — Мой указательный палец его ничуть не смутил.