— Важный инвестор позвонил моему отцу, чтобы подать жалобу на одну из моих сотрудниц, Тиффани. Он сказал моему отцу, что она обещала сексуальные услуги в обмен на значительное пожертвование. Когда я спросила ее об этом, она призналась, но сказала мне, что это было по личному указанию моего отца. Это он сказал ей сделать это.

— Он это сделал? — спросил Ник.

— Он клялся вдоль и поперек, что Тиффани лгала. По сей день я не могу поверить, что действительно думала, что он говорил мне правду. Но я действительно поверила ему и навела порядок. Тиффани согласилась на крупное выходное пособие в обмен на свое обещание никогда не подавать в суд и не клеветать на компанию.

— Вот почему ты уволилась? Ты выяснила, что он лгал?

— Нет, — сказала я. — Он лгал, но я уволилась не из-за этого. Месяц спустя я была на гала-концерте с Логаном. Инвестор, который пожаловался моему отцу, подошел и начал обвинять меня в том, что я, по сути, шлюха. Я помню, как молча стояла там, ошеломленная и понятия не имевшая, о чем он говорил. К счастью, Логан вмешался и узнал всю историю.

— Что за историю?

— Мой отец обвинил меня во всем инциденте с Тиффани. Он сказал, что это я поощряла ее к сексуальным домогательствам и что он ничего об этом не знал. Он даже намекнул, что я начала встречаться с Логаном, чтобы получить доступ к состоянию Кендрика. Именно поэтому я уволилась. Он увидел ситуацию, в которой его профессиональная репутация могла быть запятнана, и вместо того, чтобы признать свою ошибку, он ложно обвинил во всем свою дочь.

Его личная репутация была сомнительной, но в профессиональном плане мой отец всегда был воплощением уважаемого бизнесмена. Ложь. Все это ложь, но он был хорош в том, чтобы рассказывать ее. Он должен был быть таким, чтобы зарабатывать деньги, которые он так безумно любил.

— Но есть и светлая сторона, — сказала я. — Это был толчок, который мне был нужен, чтобы вырваться на свободу. Я все равно все это ненавидела. Лучшим днем, который у меня когда-либо был в «Остин Капитал», был день, когда я собрала вещи в офисе и сдала пропуск службе безопасности.

— Потом ты вернулась к учебе? — спросил Ник.

— Да. Я приступила к занятиям в следующем семестре. Поскольку у меня уже была степень бакалавра, мне оставалось учиться всего два года. Потом я случайно наткнулась на «Мустангов», и вот я здесь.

После нескольких минут молчания Ник сказал:

— Я не фанат твоего отца.

— Я тоже, — рассмеялась я.

Когда я росла, я всегда старалась угодить ему. Но что бы я ни делала, он всегда был разочарован во мне. Ничто и никогда не было достаточно хорошим. Ни мои идеальные оценки. Ни моя образцовая волонтерская работа. Ничего. Мне потребовалось много времени, чтобы понять, что я не была разочарованием. А он.

— Это из-за него ты уехала из Нью-Йорка? Разве ты не могла просто устроиться учительницей там? — спросил Ник.

— Я бы не сказала, что мой отец был причиной, но он, безусловно, был катализатором. Я уверена, что могла бы найти там работу, но пришло время перемен. Пришло время мне просто быть собой. Эммелин Остин. Не Эммелин Остин, все, что связано с деньгами и престижем. Тебя оценивают по твоему социальному положению и количеству посещений страниц светской хроники. Я больше не хотел жить такой жизнью.

— Ты скучаешь по этому? По городу? — спросил Ник.

— Я скучаю по нескольким вещам. По Логану, в основном. Я скучаю по своему ресторану. Круглосуточной химчистке. Уличным торговцам хот-догами. Но в остальном приятно жить более простой жизнью. Нью-Йорк может быть холодным местом для тех, кто находится в центре внимания.

— Ты не скучаешь по своим друзьям? — спросил он.

— Нет, — усмехнулась я. — Большинство моих «друзей» не разговаривали со мной с тех пор, как я уехала.

— А как насчет тех девушек, с которыми ты была в Вегасе? Что случилось с ними?

— Мэриан переехала в Лос-Анджелес, и мы потеряли связь. Элис живет в городе, но мы обе были так сосредоточены на карьере после Йеля, что тоже потеряли связь, — сказала я. — Хотя, по-видимому, она следила за Логаном.

— А как насчет другой? Той, у которой, э-э, имплантаты?

Я поперхнулась своим кофе.

— Стеффи? Мы все еще друзья. Наши отношения… другие. Примерно за шесть месяцев до того, как я уволилась с работы на своего отца, я пришла в его пентхаус без предупреждения. Угадай, кто был у него дома голый и склонившийся над спинкой дивана?

— Стеффи?

— Меня до сих пор тошнит, когда я думаю об этом. Сначала все было неловко, но мы смогли остаться друзьями, несмотря на ее отношения с моим отцом.

— Интересно, — саркастически сказал он.

— В поместье Остин все всегда было немного нетрадиционно.

— А как насчет твоей матери? — спросил он.

— Она живет в Италии. Вскоре после того, как я окончила среднюю школу, она переехала туда со своим итальянским парнем Алессо. У нее начался роман с ним, когда мне было шестнадцать. Когда срок его рабочей визы истек, она решила переехать с ним в Италию на постоянное жительство.

— Она изменяла твоему отцу?

— О, да, — сказала я. — Сколько я себя помню, они были женаты, в то время как оба вели откровенно публичные дела. Они развелись всего пять лет назад.

— Черт. Сколько драмы, — сказал Ник, когда мое повествование закончилось.

— Ты прав.

Мы немного посидели тихо, затем медленно побрели вниз по тропе и съели бутерброды в кузове его грузовика, прежде чем Ник отвез меня домой.

— Спасибо. Мне понравился поход.

Мы стояли у моей входной двери, и я доставала ключи, мысленно готовясь спросить его, почему он меня бросил. По дороге назад я решила, что его время истекло. Он обещал мне объяснение и до сих пор не дал его.

Весь день мы были вместе, и он ни разу не затронул эту тему. Сегодня он многое узнал о моей жизни, но мало что рассказал о своей.

Итак, сегодня днем я требовала ответов. И я хотела, чтобы это произошло здесь, в моем доме, в моем собственном уединенном месте, где я чувствовала бы себя в безопасности, чтобы получить любую эмоциональную реакцию, в которой я нуждалась.

— Ник, мне нужно, чтобы ты… — меня прервало мягкое прикосновение его губ к моим.

На секунду все мои мысли были поглощены тем, какими чудесными были его губы на ощупь. Как много лет я жаждала почувствовать их снова, даже после того, как поклялась ненавидеть этого человека за то, что он разбил мне сердце.

Но эта секунда прошла. Я не могла позволить Нику целовать меня. Я не принадлежала ему. Я принадлежала Логану. Верному, красивому, блестящему мужчине, который не разбивал мое сердце.

Повернув голову в сторону, я разорвала контакт, прежде чем положить одну руку ему на грудь и оттолкнуть его назад.

— Нет.

— Эмми.

— Эммелин!

— Эмми. Ты всегда будешь моей Эмми.

— Я для тебя никто, Ник.

— Ты моя жена.

— Бумажный сертификат не делает меня твоей женой, — сказала я.

Его тело осунулось, а глаза наполнились сожалением.

— Прости меня. Дай нам шанс. Между нами что-то есть, и ты знаешь, что я прав.

— Нет никаких «нас». И как я могу простить тебя? Ты даже не сказал мне почему.

— А если скажу?

— Я не знаю. Я могу простить тебя, но это не сотрет боль. Я отдала тебе свое сердце, а ты предал мое доверие. Твое объяснение может залечить некоторые из прошлых ран, но у нас нет будущего. Логан — мое будущее.

Его мягкость испарилась.

— Не он твое будущее. А я. Потому что твое сердце все еще принадлежит мне.

— Что? Ты сошел с ума? — ахнула я.

— Ты моя. Ты моя жена.

— Ты сумасшедший.

— Ты не хочешь его. Это все только в твоей голове, потому что ты злишься на меня. Твое лицо не светится, когда он звонит, так как когда ты смотришь на меня. Ты говоришь о том, что вы двое делаете, но не о том, что он заставляет тебя чувствовать. И если бы ты действительно любила его, ни за что на свете ты бы не оставалась замужем за мной девять лет. Ты могла бы развестись давным-давно, черт возьми.

Я удивленно уставилась на него. Как он мог стоять там и критиковать мои отношения с Логаном? Как он мог подумать, что три ужина и поход в кино компенсируют его действия в Вегасе?

Но он был прав. Мне следовало развестись чертовски давно. И это то, что я немедленно исправлю.

— Мы закончили. Мои адвокаты будут на связи. Уходи. Сейчас же, — я указала на его грузовик.

— Я буду здесь завтра после работы, чтобы забрать тебя. Мы еще не закончили.

— Мы. Закончили. Ты играл в свою игру, и она не сработала. Больше никаких свиданий. Больше не нужно избегать правды. Просто уходи! — крикнула я.

— Ты думаешь, это игра?

— Что еще это могло быть? Это все, что ты когда-либо делал. Ты снова играешь со мной, но на этот раз я не собираюсь быть тупой идиоткой, которая купится на это.

— Ты серьезно думаешь, что я, блять, играю с тобой?

— Да!

Запрокинув голову к небу, он взревел:

— Черт! — он закрыл глаза и тяжело дышал, пытаясь успокоиться. — Завтра вечером. Тебе лучше быть здесь, когда я появлюсь. Если тебя не будет, я найду тебя, — пригрозил он. — Ты хочешь знать все? Отлично. Ты получишь все ответы, которые захочешь. Может быть, поймешь, что для меня это не гребаная игра. Это моя гребаная жизнь! — заорал он и ринулся вниз по лестнице.

Ворвавшись внутрь, я привалилась к входной двери в ту секунду, когда щелкнула защелка. Его грузовик с грохотом ожил и умчался прочь. Схватившись за живот, я опустилась на пол.

Я не могла этого сделать. Я больше не могла быть рядом с Ником. Это было больно. Но даже с болью, скручивающей мои бока, я должна была знать правду.

Что бы он ни хотел сказать, это, скорее всего, снова разбило бы мое сердце, но больше всего я боялась того, что все, что он только что сказал, было правдой.



Ник

— Блядь! — крикнул я в приборную панель. Скорость моего грузовика соответствовала ритму моего бешеного сердцебиения.

Эмми не собиралась меня прощать. Я видел это в ее глазах.

Я по глупости надеялся, что, проводя время вместе, мы сможем вернуться туда, где были когда-то. Что, возможно, она отпустила бы прошлое, и мне не пришлось бы говорить ей правду.