— Уверена в этом?

— Я не знаю. — Она дернула одним плечом вверх, и в ее улыбке появился намек на вызов. — Докажи мне, что я ошибаюсь.

Вместо того, чтобы испортить ситуацию, пытаясь связать слова воедино, я с силой толкнулся в нее. Она была такой мокрой, что заставила меня подумать о том, чтобы утонуть, уйти под воду и никогда, никогда больше не всплывать.

— О, боже, — вскрикнула она. — О, черт. Боже мой. Ной.

Я наклонился к ней, прижав ее колени к груди и заставив ее хрипло, отчаянно вздохнуть. Шум, подобный этому, мог привести нас к неприятностям.

— Ты будешь вести себя тихо, жена. — Обхватив рукой ее челюсть, я провел большим пальцем по ее губам. — Не вздумай ослушаться.

Она прикусила подушечку моего большого пальца и улыбнулась. Безжалостный звук раздался в моей груди. В ответ я вжался в нее так, словно хотел трахнуть через нее стену, что не было разумным подходом к минимизации шума.

То, как я вколачивался в нее, было безжалостным, как будто меня не волновало ни ее удовольствие, ни что-либо другое, кроме использования ее для удовлетворения собственных потребностей. Как будто я не боялся, что могу причинить ей боль или отпугнуть ее. Что она быстро поймет, что я не умею обращаться с ней с той нежностью, которую она заслуживает, и единственное, на что способен, это наброситься на нее, как дикий зверь.

Но эта поза, когда девушка прижата ко мне и почти сложена пополам, была нереальной. Если я не был диким животным до того, как взял ее вот так, то теперь пути назад не было. Я знал, каково это — видеть возбуждение в глазах своей жены и чувствовать, как она сжимает мой член, и я никогда не смогу забыть.

Я не хотел забывать, но, что еще важнее, не хотел, чтобы это закончилось. Не только эта ночь, не только секс. Я не хотел позволять ей начинать все сначала и возвращаться к жизни, в которой она не была моей.

— Вот так, — сказал я, когда Шей захныкала. Она обвила руками мою шею, запустила пальцы в мои волосы, провела ладонями по моим бокам. Было ощущение, что она изучает топографию, торопится найти все, что можно, и занести это в каталог для хранения.

Для следующего раза.

Я хотел написать свое имя внутри нее. Ее внутренние мышцы сжались вокруг меня, и я убрал большой палец с ее губ. Быстро поцеловал ее, прежде чем прижаться лбом к ее лбу. У меня была минута, может быть, две, прежде чем я излился в нее, а затем прижался к ней, словно она была ключом к тому, чтобы моя душа не ускользнула.

— Это моя девочка, — прорычал я, когда она кончила. Я собрал ее крики поцелуем и ответил на прекрасные спазмы внутри нее одним из своих, и только когда снова услышал биение своего сердца, я понял, что все это время шептал ей в кожу: «Моя».

Меня разбудил телефон. Это всегда был телефон. Не было необходимости в будильнике, когда я мог рассчитывать на то, что что-то пойдет не так и кто-то обязательно позвонит и расскажет мне об этом.

Но не успел я сосредоточиться на экране, как услышал робкий стук в дверь. Затем:

— Ной, к тебе пришли люди.

Рядом со мной Шей пробормотала:

— Что происходит?

— Понятия не имею, — ответил я, все еще щурясь на экран. Почему у меня двадцать девять текстовых сообщений в воскресенье утром? Что за фигня? — Кто там, Джен?

Она повернула ручку и приоткрыла дверь настолько, чтобы заглянуть внутрь одним глазком.

— Все.

— Хорошо, — сказал я Дженни. — Дай мне минутку, и я спущусь вниз.

— Шей тоже придет?

— О, Господи, — пробормотал я. — Да. Она пойдет со мной. Хорошо?

— Можно нам блинчики?

— Да. Сделаем все, что ты захочешь. Хорошо?

Вместо ответа Дженни захлопнула дверь и побежала по коридору. Любая надежда на ленивый секс воскресным утром просто вылетела в окно.

— Ну. Это случилось. — Шей похлопала меня по плечу, прежде чем подняться с кровати. — Я собираюсь одолжить рубашку. Хорошо?

Все еще глядя на свой телефон, я сказал:

— Все, что у меня есть, твое.

— Это кажется чрезмерным, — сказала она из моего шкафа.

— Ни капельки. — Я натянул боксеры и джинсы, хмурясь на сообщение за сообщением от людей по всему городу, в которых говорилось: «Поздравляю!», и ничего больше. Какого хрена все поздравляли меня? Должно быть, это какая-то путаница.

Шей вышла из шкафа в джинсах вчерашнего вечера и одной из моих рубашек на пуговицах. Она завязала ее узлом на талии, а рукава засучила до локтей, и я не мог найти в себе силы не наплевать на то, кто, блядь, появился у моей двери первым делом в это чертово утро.

— Иди сюда. — Я поманил ее ближе, но она покачала головой. — Я не шучу, жена.

— У нас есть дела, — она махнула обеими руками в сторону двери, — с которыми нужно разобраться. Давай сначала сделаем это.

Я никогда не хотел, чтобы она носила что-либо, кроме моих рубашек. И еще больше хотел сорвать с нее эту.

Шей указала на телефон в моих руках.

— Ты понимаешь, что происходит?

— Нет. — Я вздохнул. — Понятия не имею.

Шей расчесывала пальцами волосы, пока мы спускались по лестнице. Дженни стояла перед дверью, с мечом в руке и повязкой на запястье.

— Мистер Боунс выводит коз на йогу, — сказала Дженни, указывая мечом на окно.

Я выглянул наружу и увидел полдюжины пикапов и не менее десяти квадроциклов «Маленьких Звезд». Независимо от текстов, все это было похоже на катастрофу на ферме.

— Очень надеюсь, что наши коровы не бродят по городу, — сказал я себе под нос, открывая дверь.

У меня не было возможности спросить о коровах или поваленных секциях забора, потому что большинство моих сотрудников, включая Боунса и четырех коз, закричали, когда мы с Дженни и Шей и я вышли на улицу. Там были все. Найоми, Уити, команда фермерского киоска. В руках у них были букеты цветов и воздушные шары. Гейл Кастро сжимала за горлышко две бутылки шампанского.

Дженни прильнула ко мне и зарылась лицом в мою футболку. Шей улыбнулась, но бросила смущенный взгляд в мою сторону.

— Почему ты не сказал нам? — крикнула Найоми. Когда я не ответил и в замешательстве смотрел на нее, она добавила: — Что вы, ребята, поженились!

— Что мы... — Слова испарились с моего языка.

Шей ахнула.

— Ной, — прошептала она. — Скажи что-нибудь.

— Черт.