5

Деревенские мужчины вернулись ни с чем, после дневных поисков. Они попоили лошадей и дали отдых ноющим конечностям, после чего быстро посовещались и отправились в обратный путь. Решимость в их глазах подрывалась растущей уверенностью в том, что Тото ушел на север, к горам, хотя никто не осмеливался сказать об этом.

Где-то после полудня старейшина встретился с посыльным из домика за рекой, пришедшим сообщить, что жрец из столицы устал ждать.

В ткацкой комнате Онэ без устали работала на станке. В тот день она остановилась лишь однажды, чтобы бросить взгляд на старейшину, когда тот пришел убедиться, что она не беспокоится о Тото вместо того, чтобы выполнять свою работу.

Старейшина отправил гонца с вежливой просьбой дать ему еще три дня. Гонец вернулся с посланием и величественным видом, бросив пренебрежительный взгляд на охотников, спешащих в деревню и обратно.

"Если ситуация здесь выходит за рамки ваших возможностей, — сказал гонец старейшине, — мы просто пошлем вам на помощь наших стражников". В его словах прозвучала надменность.

Старейшина глубоко поклонился. "Пожалуйста, скажите им, что ничего серьезного. Мы просто делаем все, что в наших силах, чтобы выполнить поручение в соответствии с пожеланиями священника. Мы, как всегда, остаемся полностью лояльными".

После ухода гонца старейшина стоял, сжимая кулаки. Он говорил себе, что в ярости от предательства Ико, безрассудства Тото и упрямства Онэ, но чем больше он пытался вызвать свой гнев, тем сильнее мешали ему истинные чувства. Если этот самовлюбленный, корыстный священник так сильно хочет Жертвоприношения, почему бы ему не прийти и не замарать собственные руки? Какие бы оправдания он ни придумывал, он знал, что священник не остался в Токсе, потому что не хотел слышать стенаний жителей деревни о том, что им приходится отдавать Жертву, и чувствовать на себе обвиняющие взгляды селян. Жрец мог бы запереть Ико в пещере, заставить Онэ сплести Знак и сам бы заглушил вопросы селян… если бы не был таким трусом. Старец почувствовал горький привкус во рту, осознав, что немалая часть его гнева была направлена на самого себя за то, что он ударил Ико и говорил с ним в таком тоне.

Запыхавшаяся женщина из деревни пришла, зовя его. Охотник, который упал несколько дней назад, только что скончался. Сердце старейшины опустилось еще глубже, а черты лица застыли так, что он стал похож скорее на статую, высеченную из камня, чем на человека из живой плоти. Как легко это было бы сделать, если бы его сердце тоже превратилось в камень. В камень. Все в камень…

Тото сидел верхом на Стреле Ветра и смотрел на происходящее под ним. Вот почему ничто не движется.

Даже флаг, развевающийся над залом, застыл на полпути.

Тото направил Стрелу Ветра вниз по склону горы и поскакал прямо через городские ворота. Конь шел ровно, когда Тото держал поводья, но Тото больше не скакал галантно. Он прижался к спине лошади, прижимаясь к ее живому теплу в поисках поддержки.

Мир вокруг него был окаменевшим и серым.

Люди на улицах вокруг него застыли во времени. Одни показывали на небо, другие бежали, держась за головы, третьи разевали рты в беззвучном крике. Тото задался вопросом, сколько лет они простояли вот так. Когда он нерешительно протянул руку, чтобы дотронуться до одного из них, тот рассыпался в пыль под его пальцами.

Стрела Ветра заскулила, и Тото крепче сжал поводья.

Куда бы он ни сворачивал на извилистых улицах, его ждали люди, превратившиеся в камень. Поначалу он пытался поверить, что все они были не настоящие. Возможно, кто-то важный из столицы создал здесь скульптуру целого города для какой-то непонятной Тото цели. Они сделали бесчисленное множество статуй — целые дома — и, закончив работу, обнесли мрачную картину стеной.

Но зачем им это нужно? Может, город был какой-то приманкой? Тото кивнул, довольный своей теорией. Должно быть, так. Когда враги увидели город, полный неподготовленных людей, мужчин без шлемов, с пожитками на спине, ведущих за руку детей, людей, несущих корзины и приносящих воду, у них возникло бы искушение напасть. И тогда…

Воображение Тото не смогло представить вторую фазу стратегии. Ему также показалось странным, что статуи плачут, кричат и испытывают явный страх, если они должны были представлять собой легкую мишень. И ничто не объясняло, почему многие из них были направлены вверх, к западному небу.

Тото был не самым умным мальчиком, но у него был острый глаз на детали, и все, что он видел, подрывало его попытки сохранять спокойствие. На лицах каменных людей отражался ужас. Руки подняты вверх, словно для защиты от стремительного приближения… чего-то. Застывшие гримасы отчаяния и крика, когда времени на бегство уже не оставалось.

Он дошел до входа на улицу, где стояла груда бочек, поставленных одна на другую. Тото остановился. Он протянул руку, чтобы дотронуться до одной из бочек, и ее поверхность рассыпалась, как песчаный замок. Повернув шею, он увидел за бочками фигуру — мальчик примерно такого же роста, как и он. Осколки разбитой бочки припорошили его каменные волосы.

Мальчик улыбался.

Тото сразу же все понял. Он не прятался от того, на что смотрели все остальные, — он играл в прятки. Что бы ни случилось с людьми в этом городе, все произошло так быстро, что он даже не успел понять, что скоро умрет.

С неохотой Тото признал то, что знал уже давно. Этот город не был великим произведением скульптуры. Именно по этой причине горы на севере были запретными. В этом заключалось проклятие Замка в тумане.

Хозяин замка был способен в одно мгновение погубить целый город, обнесенный стеной.

Именно это видел Ико. Вот что он подразумевал под словом "беда" и почему был так полон решимости пожертвовать собой ради деревни.

Стрела Ветра тихонько заскулила и ткнулась носом в плечо Тото. Тото стоял, потирая шею лошади, и не мог оторвать глаз от каменного мальчика. В конце улицы он увидел конюшню. Лошади все еще находились внутри, их гривы были пепельно-серыми. Тото остро ощущал тепло Стрелы Ветра под своей рукой, мягкость его гривы и затхлый запах. Он представил, как Стрела Ветра превращается в камень, в холодный серый цвет, как и остальные лошади.

Стрела Ветра заскулила громче, и его передние копыта поднялись с земли. Тото натянул поводья и посмотрел на него, когда заметил в западном небе что-то, чего не должно быть. Это был тонкий черный туман, а может быть, далекий рой насекомых. По мере приближения туман начал складываться в какую-то фигуру. Он увидел широкий лоб, прямую переносицу и струящиеся черные волосы. Наконец он разглядел пару глаз.

Это было женское лицо, закрывавшее небо над ним.

Тото услышал тихий голос.

Кто ты?

Тото вспомнил, как однажды играл с Ико в пещере неподалеку от деревни. Они забрались глубже, чем осмеливались другие дети, и обнаружили подземный бассейн. Вода в нем была прозрачной, как хрусталь, а на дне светился слабый огонек. Ико и Тото бросили в бассейн камни. Эхо от всплесков отразилось от стен пещеры, затем последовал еще один всплеск и еще одно эхо. Они продолжали бросать камни, пока эхо не наложилось друг на друга, создав странную музыку, которая звучала почти как молитва. Именно это напоминал ему этот голос — хотя лицо женщины висело в небе, ее голос, казалось, доносился из глубин земли. А может, она говорила прямо в душу Тото.

Кто ты? Почему ты здесь?

Губы женщины извивались, как вымпелы на ветру.

Незваный гость.

Стрела Ветра взревела, тряхнула гривой, и поводья выскользнули из рук Тото. Прежде чем он успел их вернуть, лошадь понеслась бешеным галопом.

"Стрела Ветра!" крикнул Тото вслед.

Лошадь пробила себе дорогу сквозь толпу с каменными лицами. В небе над головой женщина обратила свой взор вслед за ним. Губы из черного тумана поджались, и она тихонько вздохнула.

Тото почувствовал, как над его головой пронесся ледяной ветер. Дыхание пронеслось по улице, мгновенно подхватило Стрелу Ветра и окутало его красивую каштановую шерсть. Тото наблюдал, как его кустистый хвост, задние копыта, ноги и, наконец, спина и грива становятся серыми.

Крик Стрелы Ветра резко оборвался; он застыл на месте, передние ноги взметнулись вверх, копыта оказались в нескольких дюймах от другого каменного жителя города.

У Тото остановилось дыхание.

Стрела Ветра…

"Нет!"

Крик вырвался из горла Тото, и он бросился бежать. Я должен сбежать. Я должен выбраться из этого места — подальше от нее. Я должен выбраться отсюда живым и вернуться в свою деревню.

Тото бежал в оцепенении. Он не осмеливался оглянуться, но чувствовал, что это лицо парит в небе, устремляясь в погоню, так же, как и понимал, не глядя, что это лицо улыбается.

Он растолкал толпу каменных фигур на своем пути, перепрыгнул через обломки и завернул за угол. Женщина с корзиной пепельных цветов рассыпалась у его ног, когда он врезался в нее с другой стороны. Кашляя от пыли, Тото побежал еще быстрее. Только бы добраться до городской стены, до ворот, через которые он вошел. В какую сторону? Направо, налево? Где я?

Он почувствовал, как над головой пронесся холодный ветер, и в горле у него поднялся крик, когда он споткнулся и упал на землю. Впереди виднелась зияющая дверь дома, подпертая палкой. Внутри было темнее, чем на улице, но все тот же однородный серый цвет. Все внутри тоже было превращено в камень.

Над головой пронесся еще один ветерок, и Тото бросился в дом. Когда он влетел в дверь, что-то ударилось о его ногу и с громким звуком рухнуло — стул или человек, он не знал. Через окно в дом проникал дневной свет. Тото, низко пригнувшись, полз по комнатам дома. Уголком глаза он уловил темную клубящуюся массу женского лица за окном. Она искажалась по мере движения, сначала вздымаясь, а затем истончаясь в линию, которая мчалась за ним, как разъяренный рой ос.