Ву Син Цзы сглотнул слюну. Не обращая внимания на Гуан Шан Цзыня, он набросился на еду. За последние несколько дней он не ел ничего кроме каши. Хотя они были разными, и хороши на вкус, они не шли ни в какое сравнение с настоящим рисом и другими блюдами.

Рыбный суп был молочно белым. Украшенный несколькими кусочками зеленого лука, он выглядел чрезвычайно аппетитным.

Первый глоток был густым, свежим и сладким, насыщенным рыбным вкусом. На дне чашки были нежные кусочки рыбы, они просто таяли во рту. От этого горячего рыбного супа все тело Ву Син Цзы согрелось.

От еды Ву Син Цзы весь засиял, и почти позабыл о том, что случилась катастрофа – Гуан Шан Цзынь обнаружил рисунки с «птенцами».

Видя, что он наелся, Гуан Шан Цзынь убрал со стола. Вымыв и вытерев все, он сказал Ву Син Цзы:

- Пойдем, поговорим о твоей шкатулке с крошками. Доставай их все.

- Ммм... – Ву Син Цзы потер нос. Он сидел выпрямившись, будто шест проглотил. – На самом деле, в этом нет ничего особенного. Это п-просто... ответы, которые я получил через голубиную почту.

- Я знаю, - Гуан Шан Цзынь сел напротив него, легонько барабаня по столу своими длинными пальцами. – Ву Син Цзы, если ты их не достанешь, то достану я. Подумай о том, что произойдет с ними после того, как они попадут ко мне в руки?

Это было откровенная, неприкрытая угроза!

Ву Син Цзы побледнел, бросив отчаянный взгляд на Гуан Шан Цзыня. Его плечи поникли, он подавленно проговорил:

- Я... я сейчас же пойду и достану их. Н-не надо... вы не можете...

Не обижайте моих крошек!

- Иди.

Глядя на его поникший вид, Гуан Шан Цзынь еле сдерживался от смеха.

- И не пытайся скрыть от меня ничего, - напомнил он. – Ты уже показал мне все эти рисунки. За каждый утаенный рисунок я порву один из них за компанию, понял?

Эта тощая фигура содрогнулась, Ву Син Цзы явно был в ужасе от таких кровожадных слов, а, может, он просто застеснялся от того, что его помыслы были раскрыты. Как бы то ни было, старый перепел еще больше сник, на трясущихся ногах он вошел в спальню, и провозился там какое-то время, прежде, чем выйти. Сжимая свой ротанговый чехол, он пытался придать лицу храброе выражение.

Когда он положил чехол на стол, в его глазах блеснули слезы.

- Он-н-ни все зд-десь. Он долго думал, и наконец, решил спрятать «птенца» Гуан Шан Цзыня. У него нет столько наглости, чтобы восхищаться рисунком «птенца» прямо перед его владельцем. Это означало, что невинному «птенцу» придется пострадать в жестоких руках генерала великого Южного гарнизона... Сердце Ву Син Цзы не могло страдать сильнее, ему лишь оставалось утешать себя. Сколько на свете «птенцов»? Суметь попасть в руки великого генерала – это тоже своего рода благословение, заслуженное в прошлой жизни.

Разве мог Гуан Шан Цзынь не разгадать выражение лица Ву Син Цзы? Конечно же, он спрятал рисунок с его «птенцом».

- Здесь всё? - Гуан Шан Цзынь намеренно повторил вопрос, и увидел, как задрожал Ву Син Цзы. Даже его губы побледнели, и от одного взгляда на эту картину, сердце Гуан Шан Цзыня заболело, у него поубавилось злых замыслов. Он притянул Ву Син Цзы в свои объятья и немного успокоил его, прежде, чем похлопал его по бедрам и начал просматривать рисунки, один за другим.

Надо сказать, техника художника из общества Пэн была превосходной. Каждый рисунок был живым. По сравнению с тусклым светом свечей, яркое утреннее солнце освещало каждую деталь.

В каждом из них и правда было что-то свое, каждый был привлекателен на свой лад.

- Тебе нравятся все эти люди? Просмотрев все сорок рисунков, Гуан Шан Цзынь потянулся к свертку, где не хватало двух.

- Ээээ... – у Ву Син Цзы сдавило грудь, он только и мог наблюдать, как изящная рука Гуан Шан Цзыня разворачивает сверток. У него в голове стало пусто.

- Ммм? – Гуан Шан Цзынь массировал его талию. – Они тебе нравятся? Или нет?

- Я... они мне нравятся? – вопросом на вопрос ответил Ву Син Цзы, и Гуан Шан Цзынь расхохотался.

- А ты сам не знаешь, нравятся они тебе или нет?

Ву Син Цзы и правда был слишком милым, и он, не удержавшись, поцеловал его в уголок губ.

- Значит, эти рисунки, которые ты отдельно завернул в вощеную бумагу, действительно нравятся тебе, ведь так?

- Да, да...

Вот так из Ву Син Цзы и вытянули правду. Он быстро прикрыл свой рот, но было уже поздно. Не зная, что он сам сдал себя с потрохами в новогоднюю ночь, он теперь в страхе захлопал ресницами, пялясь на руку Гуан Шан Цзыня, листавшую рисунки.

Гуан Шан Цзынь фыркнул. Ему хотелось запугать Ву Син Цзы. Если как следует не приструнить этого старого перепела, он, вероятно, снова примется за старое. Поэтому он поднял рисунок с шишковатым «птенцом» и помахал им перед Ву Син Цзы.

- Так значит, тебе нравится это уродство?

- Ммм... ну да... мне просто любопытно... – осторожно ответил Ву Син Цзы, опустив глаза. Не мог же он сказать, как грезил об этих десяти «птенцах», снова и снова используя их бесконечно долгими ночами.

- Любопытно? – ухмыльнулся Гуан Шан Цзынь. Он еще не забыл, что говорил Ву Син Цзы той ночью! Какое же это любопытство! Да если бы такая штуковина по-настоящему оказалась перед ним, он бы точно набросился на нее и воспользовался бы ею! Какой похотливый распутник!

Чувствуя раздражение и дикую неприязнь к этому шишковатому «птенцу», Гуан Шан Цзынь перестал притворяться и прямо перед Ву Син Цзы разорвал его в мелкие клочья.

- Ахххх... – задрожав, задохнулся Ву Син Цзы. Прежде, чем он успел придти в себя от такого потрясения, у него в руках оказалась монетка.

- А? – он тупо уставился на Гуан Шан Цзыня, все еще не в силах собраться с мыслями.

- Каждый рисунок ведь стоит монетку, не так ли? – видя, как Ву Син Цзы кивнул с глупым видом, Гуан Шан Цзынь улыбнулся. – Ну так, я могу продолжить?

Продолжить что? Что продолжить?!

Ву Син Цзы распахнул глаза и прижал руку к груди. Среди этого ужаса, он наблюдал, как Гуан Шан Цзынь достал еще один рисунок и разорвал его в клочья.

- Ахххх....

Он получил еще одну монетку. Он в шоке смотрел на эту монетку. Чувствуя, что он вот-вот заплачет, он задрожал:

- Н-не рвите их больше!

- Тогда как насчет двух монеток? – еще один рисунок оказался разорванным.

- Нет-нет-нет! – Ву Син Цзы без остановки мотал головой.

- Пять монеток? – еще один уничтожен.

- Пожалуйста! Остановитесь! – сердце Ву Син Цзы разрывалось, глаза покраснели.

- Десять монеток?

Увидев, что Гуан Шан Цзынь собирается разорвать еще один рисунок, Ву Син Цзы кинулся вперед, монетки рассыпались по полу.

Его сердце так болело, что он затрясся всем телом. Не обращая внимания на свой страх, он вцепился в руку Гуан Шан Цзыня, непрестанно умоляя:

- Это же всего лишь рисунки, почему вы относитесь к ним так серьезно! В этом нет нужды! Пожалуйста, не трогайте их!

- Это же всего лишь рисунки, почему ТЫ относишься к ним так серьезно? Ну и что, если я их порву? – отпарировал Гуан Шан Цзынь, повторяя слова Ву Син Цзы, от чего тот задохнулся и не мог говорить. Наконец, слезы хлынули из его глаз.

- Почему ты сейчас плачешь?

- Я... я.... Ву Син Цзы надрывался плачем. Повиснув на руке Гуан Шан Цзыня, он весь был в слезах и соплях. Хриплые сдавленные рыдания рвались из его горла.

Он тоже знал, что это всего лишь рисунки, и главной целью переписки через голубиную почту были вовсе не они. Но все же для Ву Син Цзы они были несравненно важны. В то время, когда он был абсолютно одинок, именно эти рисунки составляли ему компанию. И когда Гуан Шан Цзынь уйдет, они снова станут его единственными друзьями. Пока он будет хорошо заботиться о них, они прослужат ему дни, и годы, и всю жизнь.

Сначала Ву Син Цзы вознамерился покинуть этот мир в возрасте сорока лет. И именно эти рисунки спасли его от отчаяния. Не в его натуре было желать или требовать чего-то, но это не означало, что он был способен вынести одиночество последних двадцати с лишним лет... Он был действительно, по-настоящему одинок.

- Я больше не буду их рвать... я перегнул палку. Вздохнув, Гуан Шан Цзынь убрал оставшиеся рисунки обратно в ротанговый чехол, и начал утешать человека в своих объятьях. Каждое тихое тонкое всхлипывание впивалось, точно игла, в его сердце. Раньше он слышал такие рыдания лишь на поле боя. Так рыдали отчаявшиеся солдаты, скучая по своим домам, своим семьям, они тоже плакали точно также...

- Я был не прав, не плачь больше. Прижав к себе Ву Син Цзы, Гуан Шан Цзынь испытывал редкое для себя, мучительное сожаление.

Ву Син Цзы продолжал плакать. Он не вопил и не возмущался, он только тихо плакал, его горькие мучительные слезы промочили грудь Гуан Шан Цзыня.

________________________

* Бай Маньтоу, или Паровые пампушки, или просто Маньтоу, - китайские булочки из дрожжевого теста, приготовленные на пару, традиционный вид хлеба на севере Китая. Один из источников углеводов в рационе жителей северного Китая, наравне с лапшой и лепешками.