Фьенола. Она слишком долго не могла вспомнить это имя. Танакис: астролог, дружившая с Трементисами. Она работала в Ириде, религиозной резиденции Синкерата.

Рената была не единственной, кто ждал. Были и другие люди, лица которых она узнала еще в Чартерхаусе: клерки, сановники, куртизанка, изображавшая на празднике Надежру. Но ни одного из Врасценов.

Она опустилась на пол в одном из себат-нуминатов и постаралась принять вид медитации, чтобы никто не пытался с ней заговорить. Не успел теплый радужный воздух усыпить ее, как к ней снова подошел аколит и почтительно поклонился. "Пожалуйста, пройдемте со мной, Альта Рената".

Скаперто Квиентис вышел из боковой двери, которая, очевидно, вела в какие-то задние покои. Он выглядел изможденным, а при виде Ренаты его выражение лица стало еще более мрачным. Винит ли он меня? спросила она, когда он прошел мимо, не удостоив ее даже кивком. Не за инцидент в целом - она молилась любому божеству, чтобы никто не узнал о ее роли в нем, - а за смерть Леато. Он был в Чартерхаусе только по приглашению Ренаты.

Коридор дальше был прохладным и освещенным нуминатами. Аколит привел Ренату в небольшую библиотеку, где за столом сидела Танакис и что-то быстро писала в блокноте самым ужасным почерком, который она когда-либо видела.

Отвлекшись от своих записей, Танакис по-совиному подмигнула Ренате. Ее глаза расширились, губы разошлись в удивлении, а затем поджались в беспокойстве. "Ты выглядишь так, будто собираешься упасть в обморок. Почему вы не предупредили меня, что вам нужен отдых? Я могла бы отложить это до позднего вечера".

Рената ожидала, что ее дознаватель сразу перейдет к расспросам, и от неожиданной любезности растерялась. "Я не знала, что вызов пришел от вас".

"Признаюсь, я надеялась встретиться с вами еще раз, но не при таких обстоятельствах. Прошу вас, присаживайтесь. И выпейте кофе". Танакис налила, прежде чем Рената успела отказаться. "Вы... вы вообще видели Донайю?"

У Ренаты перехватило дыхание. "Нет. Это я пригласила Леато в Чартерхаус". Рука ее дрожала, когда она брала кофе, и следующие слова вырвались с трудом. "Как я могу показаться ей на глаза после..."

"О, Боже. Теперь я разбила свой мел. Я не хотела..." Танакис наклонился, чтобы встретиться с ней взглядом. "Ты ни в чем не виновата. И уж точно не в том, что случилось с Леато. Донайя никогда бы не обвинила тебя, и ты не под подозрением. Я бы хотела дать вам время погоревать вместе с ней, но Эрет Симендис попросила меня возглавить расследование, поэтому мне нужно как можно быстрее опросить всех, чтобы получить истинное представление о случившемся. Вы можете рассказать мне, что вы видели? Это может помочь мне выяснить, кто виноват.

В голове Рен всплыло отвратительное лицо отравленной Ондракьи. Оно было не настоящим, подумала она. Этого не могло быть. Ондракья была мертва. Это было похоже на то, как Иврина горит заживо, на воплощение самых страшных кошмаров Рен. Вслух она сказала: "Я сделаю все, что смогу".

"Спасибо." Танакис взяла свой карандаш. "Почему бы нам не начать с вашего прибытия в Чартерхаус. Вы не заметили ничего необычного?"

Меттор Индестор посмотрел на нее так, как будто у него был последний необходимый кусочек.

"Нет", - ответила Рената.

Она придерживалась простой истины и рассказала о том, что видела в Чартерхаусе. "Я никогда не пила ажу, но слышала, что она должна быть вкусной. То, что мы пили..." Она рефлекторно потянулась за чашкой, чтобы очистить ее от воспоминаний, но опустила ее, почувствовав запах кофе.

"А потом?" спросила Танакис.

По крайней мере, ей не нужно было скрывать, что она вздрогнула. "Я была в Сетерисе. С моей матерью".

"А." Кивок Танакис сказал, что дальнейшие объяснения ей не нужны: Летилия была достаточно кошмарна. Затем она сделала паузу. "Вы были там сразу же?"

Сердце Рен забилось слишком быстро. Это было все равно что пытаться сравниться с ложью Седжа, чтобы угодить Ондракье. Что испытали остальные? "Не сразу", - сказала она, надеясь, что это правильный ответ. "Я была в Чартерхаусе, но одна. Когда я вышла, я была в Сетерисе".

Судя по тому, что Танакис нахмурила брови, остальные испытали не то же самое. "Интересно. Вы сменили местоположение?"

Джек. "Да", - сказала она, потому что вряд ли могла взять свои слова обратно.

Пожевав кончик карандаша, Танакис кивнула, затем начертала что-то неразборчивое на полях своих записей. "Мы можем к этому вернуться. Что было дальше?"

Лучшая ложь строится на правде. "Я была служанкой своей матери", - сказала Рената и начала описывать свою жизнь в Ганллехе под началом Летилии. Ее реальные переживания меркли по сравнению с тем, что она пережила накануне, но не требовалось особых усилий, чтобы наполнить их ужасом.

"Это был единственный кошмар, - спросила Танакис, когда она закончила, - или были и другие?"

Было ли у других больше одного? Вероятно, - но ее затуманенный недосыпанием мозг не мог придумать, чего еще может правдоподобно бояться Рената Виродакс. "Нет, это был единственный случай".

Снова маргинальные заметки, заставляющие Рен нервничать. Она пожалела, что не сослалась на усталость; тогда она смогла бы собрать информацию до прихода сюда и дать правильные ответы вместо того, чтобы путаться.

"Вы когда-нибудь видели врасценскую женщину?" - спросила Танакис. "Она была бы молодой - примерно вашего возраста - и красивой. Но одета была просто, не так, как вожди кланов и их свиты".

"Врасценская женщина? В Сетерисе таких нет. Насколько я знаю, нет". Она пожалела, что не надела шаль: та могла бы скрыть учащенное биение ее пульса. Она была слишком усталой и слишком грязной, чтобы контролировать его. "Почему вы спрашиваете?"

Танакис отмахнулась от вопроса. "Это неважно. Несколько человек рассказывали, что видели одну и ту же женщину, правда, в разных кошмарах. Она пыталась утопить Эрет Квиентис. И ее видели выходящей из амфитеатра с башней". Она постучала карандашом по своим записям, размышляя. "А что насчет Рука? Видели ли вы его?"

"Люмен, нет. Как вы думаете, это был он?" Рената вздрогнула.

"Первая атака была на "Синкерат". Это именно то, что попыталась бы сделать Рук". Хмурый взгляд Танакис показал ее неудовлетворенность этим ответом. "Но я здесь для того, чтобы узнать правду, а не делать поспешные выводы".

Она отложила карандаш и посмотрела на Ренату такими же острыми глазами, как у Щорсы. "Если вы что-то утаиваете по каким-то причинам, я должна знать. Иначе могут быть обвинены не те люди".

Надеясь, что Танакис примет неуверенность в ее голосе за травму, Рената сказала: "Вы думаете, мне не нужны ответы? Я с трудом вспоминаю то, что пережила, не желая свернуться в клубок и больше никогда не двигаться. Не зная, как и почему это произошло, я только усугубляю ситуацию".

"Могу себе представить", - сказала Танакис, смягчившись до открытого сочувствия. "Я должна хранить подробности расследования в тайне, но поскольку несколько человек уже догадались, могу сказать, что ажа, предназначенная для вина в Чартерхаусе, была заменена препаратом под названием пепел. Он вызывает галлюцинации, а также увеличивает силу и устойчивость к боли и холоду. Я не уверена, что прошлой ночью было иначе, что люди были вовлечены в эти галлюцинации, как если бы они были реальными".

"Они не были реальными?" Рената выпустила неровный вздох. "Тогда почему...?"

"Я узнала, что в чаше, из которой пили вы с Алтаном Леато, содержалась двойная доза", - сказала Танакис. "Поэтому ваша реакция могла быть иной - более экстремальной, чем у других. Я попросила каждого из вас написать отчет о своих впечатлениях, как можно более подробно. Я знаю, что не очень приятно заново переживать случившееся... и, конечно, когда речь идет о кошмарах, у каждого есть вещи, которые он предпочитает скрывать. Но ваш может оказаться особенно важным. Я обещаю вам, что все письменные отчеты будут храниться в тайне; читать их буду только я".

Терпеливое сострадание ее взгляда было соблазнительным. Двойная доза: Может ли Рен использовать его, чтобы объяснить, что с ней произошло на самом деле? Это означало бы отказ от своих прежних утверждений, но Танакис явно не была чужда такого рода допросам и знала, как часто люди - даже невинные - поначалу пытаются спрятаться за ложью.

Но Рен знала, что, признав часть правды, ей будет труднее удержать остальное, и в следующий момент Танакис может понять, что она и есть та самая врасценская женщина, которую видели люди.

И что бы ни говорила Танакис о том, что не надо делать поспешных выводов, другие уже искали повод обвинить ее. Ее и башню.

"Спасибо", - сказала Рената. "Я знаю, что вы друг Донайи, и для меня большое облегчение, что вы ведете это расследование. Обещаю, что буду максимально подробной". За пределами ее пристального взгляда было бы легче придумать какой-нибудь дополнительный материал - то, что Рената Виродакс могла испытать, но стыдилась признать.

Желудок скрутило от беспокойства, когда Танакис произнесла, похоже, хорошо отрепетированные слова о том, что нужно избегать ажи и алкоголя, пока они не убедятся, что пепел выветрился из ее тела. Затем аколит вернулся и провел ее в другую комнату, где ей дали перо и бумагу, чтобы она написала свой отчет.

Это заняло слишком много времени. Мир казался далеким, как будто находился по ту сторону стекла, как будто кошмар все еще держал ее в плену. Правда ситуации обрушилась на нее с сокрушительной, неостановимой силой: Следствие не узнает о случившемся, потому что Рен делает все возможное, чтобы скрыть это.

Я не виновата, - сердито подумала она и уставилась на страницу, пока аккуратный почерк не расплылся. Виноват Меттор Индестор и все остальные, кто это с нами сделал.