— Изонисты нас окружили! Мы в ловушке!

Громкий крик откуда-то от ворот не мог не привлечь внимания легионеров, сражавшихся в ближней части двора. Опытные воины, они отвлеклись от боя всего на какую-то пару секунд, но именно эти секунды и внесли перелом в ту схватку, что кипела около хижины путников из Кагмана. Балис выстрелом в упор убил ближайшего из нападавших и тут же проскочил через открывшуюся в их цепочке щель. Он оказался на сравнительно узком пространстве между стеной убежища и рядом хижин, но зато теперь все враги были лишь с одной стороны. И в то же мгновение в ряды легионеров ворвался настоятель Огустин. Ворвался донельзя эффектно, эдаким сине-зеленым вихрем, успев достать своим посохом троих солдат раньше, чем они успели понять, что вообще происходит. Но при этом стрелять в эту кучу, где среди солдат мельтешил старикан, морпех уже не мог: пуля — дура, запросто можно было подстрелить друга вместо врага.

Когда тебя атакуют шестеро — шансов победить либо нет совсем, либо их очень много. Наромарту выпал второй случай. Легионеры, привыкшие к боям в составе больших отрядов, строй против строя, в беспорядочной драке были гораздо менее эффективными и более уязвимыми. Полукровка, обладавший эльфийской реакцией и драконьей чувствительностью, Наромарт легко предугадывал каждое действие противников, когда оно ещё только начиналось. Помноженное на технику поющего клинка, которой обучал его Халькар, это давало ему возможность оставаться неуязвимым, своевременно парируя удары или уклоняясь от них. Правда, и атаковать у него практически не было возможности. Точнее — была возможность лишь обозначить атаку. Большие щиты практически обеспечивали легионерам полную безопасность. Опытный воин, наверное, мог бы достать врага и за этой защитой, но Наромарт воином не был. Он хорошо умел защищаться мечом, но слишком плохо умел нападать.

Численный перевес по-прежнему оставался на стороне отряда Кудона. Можно сказать, подавляющий численный перевес. По всем законам войны, это должно было вести к победе — но не приводило ни к чему. Каждый из защитников укрепления без особого ущерба для себя сражались с несколькими легионерами. Да что там — без особого ущерба. Если говорить прямо, то солдат убивали одного за другим, весь двор был устлан трупами в медных панцирях. Нужно было отступать. Это было позором, поражением, но позволяло сохранить жизнь хотя бы части отряда. Иначе убежище изонистов превращалось в могилу для всех, кто пошел на штурм. Но отступить можно было только через ворота, а в них появился новый противник.

— Верник, Малдун, расчистить ворота, — громко скомандовал оптий. Теперь против воина в черном плаще оставалось только четыре легионера, но, хорошо защищаясь, тот крайне неумело атаковал. На помощь уроду спешил почти обнаженный воин с двуручным мечом, с ним Кудон решил сразиться самолично.

У Битого оставался последний противник. Остальные лежали на земле, не в силах подняться. Но Воин Храма, уже давно не участвовавший в боях не на жизнь, а на смерть, подзабыл, что сражаться можно и не вставая на ноги. Один из лежащих легионеров полоснул гладием по голени изониста. Боль заставила бывшего марина на мгновение отвлечься, но и этого оказалось достаточно: тяжелый пилум последнего врага вошел ему в живот. Битый тяжело осел на землю. Легионер не стал тратить время на освобождение оружия: оставив пилум в теле жертвы, он выхватил гладий и поспешил на помощь оптию Кудону, схватившемуся с обладателем двуручного меча.

После того, как пришлось уворачиваться чуть ли не от полудюжины копий, два противника показались Гаяускасу просто легкой разминкой. Нет, конечно, расслабиться он себе не позволил, но вести бой стало гораздо проще. Возможность выстрелить представилась почти моментально, ещё две пули — и ещё одним противником стало меньше.

Центурион — это центурион. Чтобы заслужить это звание, надо пролить изрядно пота и крови. Олусу Колине никогда не приходилось слышать, чтобы звание центуриона покупали. В общем, это было понятно: никаких особых материальных выгод оно не сулило, а наказанием за подкуп издавна служил огромный штраф, а то и изгнание с конфискацией имущества. Зато авторитетом центурионы пользовались непререкаемым: ведь каждый из них был опытным воином, прошедшим не одну дюжину сражений. Естественно и оружием они владели почище любого принципа. Вот и тот молодой командир, что бросился навстречу благородному сету, оказался крепким орешком. Сначала Олус хотел было встретить его прямым колющим ударом, чтобы тот с разбегу насел на клинок, как рыбаки насаживают червя на ловчий крюк. Но воин ушел влево, так, что клинок лишь слегка скользнул по изогнутой поверхности скутума, и тут же попытался в свою очередь достать противника гладием. Разумеется, из этого ничего не вышло: Олус, входя в ритм боя, уже уходил вправо, набирая расстояние. Когда у противников такое разное оружие, многое решает кому из них удастся навязать бой на удобных для себя условиях. Благородному сету выгодно было сражаться на длинной дистанции, в то время как вооруженный коротким клинком центурион стремился оказаться к противнику как можно ближе.

"Помоги Иссон", — взмолился Йеми, сжимая в руках рукоятки кинжалов. Два легионера с тяжелыми пилумами наперевес неслись на него с одним лишь желанием — уничтожить. Конечно, они понимали, что их противник вовсе не намерен позволить убить себя, не оказав ни малейшего сопротивления. Но что мог сделать им человек без доспехов и оружия, схватившийся от отчаяния за голову? Возможно, он был магом, но и магу не так-то просто справиться сразу с двумя воинами. А потом мелькнули две коротких серебристых молнии, и оба солдата упали на землю лицом вперед, под головами начали растекаться лужицы крови. Оба кинжала попали точно в цель — в глазницы воинов. Во время тренировок кагманцу не часто удавалось одновременно кинуть оба кинжала с такой точностью. Не иначе, как Иссон сейчас был вместе со своим последователем.

Глабр Корнелий считал себя человеком рассудительным и осторожным. Упаси боги, не трусливым, а именно осторожным. Трусов в имперских легионах не было, нет и, храни боги, никогда не будет. Но смелость бывает разная. Глабр был сторонником осторожной смелости. Он никогда не рисковал ни на ноготь более, чем требовал его долг солдата и приказания командиров. Додекан Линорий велел ему идти сразу за собой по штурмовому бревну — он шел, хотя и понимал, что у тех, кто шел сзади него больше шансов остаться в живых. Додекан приказал двигаться между стеной укрепления и хижинами и уничтожить любого, кто встретится и окажет сопротивление — он шёл. Не его вина, что врагов на его пути не оказалось. Но вот выбегать на середину двора и ввязываться в кипящий бой ему никто не приказывал, поэтому осторожный принцип позволил себе, прячась за одной из хижин, сначала внимательно осмотреться. Очень внимательно. Естественно, на это потребовалось некоторое время. А затем ему представился замечательный случай отличиться. Командир Кудон скомандовал Вернику и Малдуну атаковать изониста, вставшего в воротах и перекрывшего путь к отступлению. Солдаты бросились исполнять приказ оптия, но оказалось, что тот парень мастерски метает кинжалы. Убить обоих одновременным броском с двух рук — это надо уметь, такого Глабр за всю свою жизнь не разу не видел, а жил он вот уже тридцать шестую весну и повидал за это время немало. Но тот, кто способен так метать кинжалы, наверняка не был ни чернокнижником, не псиоником. Просто не мог им быть, ведь никакое мастерство не дается задаром, без каждодневных изнурительных занятий и упражнений — это воин знал абсолютно точно. А раз так…

Фигура легионера появилась из-за ближайшей хижины столь неожиданно, что Йеми не успел ничего сделать для своей защиты. Пилум со свистом рассек воздух и ударил кагманца в грудь. Изонист ещё успел услышать хруст, с которым под ударом железного наконечника ломались его ребра, а потом его пронзила дикая боль. Ноги подломились, он упал прямо на тела валяющихся у ворот легионеров. Мертвых и раненых.