— Что с вами? Может, лучше вызвать экипаж? Или доктора?

Гу Юня легонько потряхивало.

Цзян Чун сказал ему:

— Прямо сейчас ответственность за судьбу всей Великой Лян лежит на плечах Аньдинхоу, вы ни в коем случае не должны поддаваться недугу!

Для Гу Юня эти слова прозвучали подобно громовому раскату. Они потрясли его до глубины души: казалось, что еще немного и дух его распадется на три бессмертных небесных души и семь земных духов [10]. Все помыслы и желания Гу Юня рухнули с Небес и вернулись обратно в его бренное тело, отпечатавшись на костях и позвоночнике. Гу Юнь через силу сомкнул глаза, заставляя подступившую к горлу кровь вернуться обратно.

Придя в себя, он как ни в чем не бывало пристально уставился на смертельно напуганного Цзян Чуна, а затем со смешинкой в голосе бросил:

— Я несколько дней не видел солнца, да и голова немного болит... Пустяки, всего лишь старый недуг.

Затем Гу Юнь опустил голову и слегка сдвинул легкую броню. Он передал Хо Даню серого мышонка, которого все это время держал в руках, и наказал слуге:

— Это мой братец мышонок. Найди ему что-нибудь поесть. Не дай бедняге умереть с голоду.

Хо Дань промолчал.

Отдав указания, Гу Юнь развернулся и направился во дворец.

Тем временем в тронном зале несколько брошенных Чан Гэном слов привели к бестолковым спорам среди ханьлиньских академиков. Евнуху Чжу-кopотенькие-ножки пришлось повысить голос, чтобы объявить:

— Прибыл Аньдинхоу!

Все споры разом стихли. Ненадолго в тронном зале повисла мертвая тишина.

Стоило Гу Юню поднять голову, как он увидел Чан Гэна. Когда их глаза встретились, Гу Юнь сразу заметил во взгляде Чан Гэна нечто невыразимое — будто множество слов и мыслей хлынули бурным потоком.

Сделав вид, что он никого больше не замечает, Гу Юнь с самым невозмутимым видом вышел вперед, чтобы поприветствовать Императора, готовый равнодушно принять как похвалу, так и клевету. Казалось, его не доставили сюда из Тянь-лао, а экипаж привез его из поместья, где в обед он успел хорошенько вздремнуть.

Ли Фэн тут же распустил двор и выставил эту громкоголосую и постоянно ругающуюся из-за пустяков шайку бездельников вон, приказав остаться только Гу Юню, Чан Гэну и нескольким генералам, чтобы тем же вечером обсудить с ними оборону столицы.

Разумеется, находившийся ранее под домашним арестом господин Фэнхань уже вышел из отставки и принял пост. Окна института Линшу ярко светились, механики работали сверхурочно, чтобы успеть изготовить военную технику для боевых действий.

Собрание во дворце продолжалось весь день и всю ночь — до четвертой ночной стражи [11], когда горизонт посветлел. Только тогда Ли Фэн, у которого от усталости под глазами залегли темные круги, решил распустить собрание.

Прямо перед уходом он окликнул Гу Юня.

Все слуги ушли, и в тронном зале больше никого не осталось. Только правитель и его подданный растерянно смотрели друг на друга. Ли Фэн долгое время хранил молчание — до тех пор как дворцовый фонарь не отреагировал на упавший на него солнечный луч и не выключился с громким щелчком. Этот звук привел Ли Фэна в чувство. Со сложным выражением лица он взглянул на Гу Юня и невнятно произнес:

— ... С дядей императора обошлись несправедливо.

Гу Юнь мог, особо не напрягаясь, припомнить множество пустых любезностей, которыми так легко бросаться в разговоре.

Подобное вранье — «Гром, дождь и роса [12] — на все воля правителя» или «Если суждено мне пожертвовать собой ради государя, отдам жизнь без сожалений» — обычно с легкостью срывалось с его бойкого языка.

Вот только, к своему удивлению, он будто онемел. Как бы Гу Юнь ни старался, ни слова не мог вымолвить. Он только и мог, что приподнимать уголки губ, глядя на Императора.

Застывшая на его губах улыбка выглядела несколько неловкой.

Ни правитель, ни подданный не знали, что им сказать друг другу. Пока наконец Ли Фэн не вздохнул и не махнул ему рукой.

Гу Юнь смущенно опустил глаза и ушел.

Примечания:

1. Брат-император - так к Императору может обращаться родной по крови брат.

2. 诗书 - shī-shū

«Шицзин» и «Шуцзин»

Среди самых ранних дошедших до нас произведений китайской литературы наиболее полно представлена поэзия.

Первым литературным письменным памятником, который создавался в устной традиции была Книга песен Шицзин. Записана она была уже после возникновения письменности. Шицзин датируется 2-1 тыс. до н.э.

3. 大沽口 - dàgūkǒu

Дагукоу (старое название Дагу 大沽)

Порт Дагу.

Порт на юго-востоке Тяньцзина.

В Маньчжурскую (Цинскую) династию из него сделали протянутый с юга на север военный форт. Уничтожен во время «боксёрской» контрибуции (контрибуция, наложенная на Китай империалистическими державами после подавления движения ихэтуаней). Восстановлению порт не подлежал.

37-й год 60-ричного календарного цикла; 1900 год

Ихэтуаньское восстание, Боксёрское восстание, движение ихэтуаней (1898–1901 гг.)

Ихэтуань (досл. Отряды гармонии и справедливости; название одних из формирований, породивших движение Ихэтуаней)

4. 胡光 - hú guāng - по звучанию напоминало 瓠瓜 - hūguā - тыква-бутылочная

5. 苦瓜 - kǔguā - китайская горькая тыква

6. 覆水难收 - fù shuǐ nán shōu - вылитую воду трудно собрать (обр. в знач.: сделанного не воротишь; прошлому возврата нет)

7. 侍郎 shìláng - заместитель министра в министерстве

8. «Беседы и суждения»

论语 - lún yǔ - «Лунь Юй», «Беседы и суждения» (главная книга конфуцианства, составленная учениками Конфуция; входит в конфуцианское «Четверокнижие»)

9.一头雾水 - yītóu wùshuǐ - туман в голове, мутная голова; обр. озадачивать, приводить в замешательство, ставить в тупик

10. Три бессмертные души и семь смертных форм в даосизме, противопоставляя духовную и плотскую стороны человека

11. 四更 - sìgēng - четвёртая ночная стража (время от 1 до 3 часов ночи)

12. 雨露 - yǔlù - дождь и роса (обр. об обильных милостях, благодеяниях)

Гром -雷霆 - léitíng - сильный гнев