— Ты становишься все более и более непочтительным. Старый слуга доложил, что за последние четыре года ты ни разу не возвращался в поместье. Когда я в прошлый раз прибыл во дворец с докладом, Его Величество напрямую спросил меня об этом. И что, по-твоему, я должен был ему сказать?

Раньше Чан Гэн очень нервничал, когда Гу Юнь так вот менялся в лице. Тогда он мгновенно либо признавался во всех своих ошибках, либо начинал препираться. Они не виделись столько лет, и теперь Чан Гэн с удивлением обнаружил, что прежние напряжение и страх больше не трогали его сердце. Смеялся Гу Юнь или злился — Чан Гэн страстно желал видеть все его эмоции.

Четыре года назад, безустанно притворяясь, что ему не больно, он пресытился страданиями. Тогда Чан Гэн чуть не сказал: «Поместье — не мой дом! Оно не сможет удержать меня!»

Четыре года спустя он с трепетом смотрел на Гу Юня, словами обнажая самые сокровенные чувства:

— Если ифу нет дома, какой смысл возвращаться?

Маршал Гу не мог злиться больше трех предложений. Осознав смысл вопроса Чан Гэна, он перестал удерживать холодное выражение лица, а его каменное сердце превратилось в мягкий хлопок.

Гу Юнь окинул взглядом маленькую комнату. На столе лежало несколько медицинских книг. Он взял одну из них и повертел в руках.

— Зачем ты читаешь это?

— Я беру уроки у госпожи Чэнь, чтобы узнать больше о медицине, — объяснил Чан Гэн.

Гу Юнь удивился, задумавшись: «Ему что-то наговорили в Линь Юань?»

Он мысленно улыбнулся. Во-первых, он сейчас, похоже, немного переоценил себя, так уверенно начав строить догадки в отношении Чан Гэна. Во-вторых, люди из Линь Юань были не самыми разговорчивыми.

— Я хочу получить целостные знания о медицине, чтобы в будущем заботиться о своем ифу. К сожалению, мои знания ещё очень скудны. Пока я хорошо знаком только с основами, — признался Чан Гэн.

Гу Юнь ничего не ответил.

«Как сладки речи этого ребенка, — подумал он. — Это слишком опасно».

После многих лет охраны Шелкового Пути, сила, отвага и несгибаемый дух Гу Юня, выставленные напоказ, постепенно начали терять прежнее влияние. Небесное оружие вот-вот должно было возвратиться обратно в ножны. И сейчас два человека, не сговариваясь, оставили проблемы прошлого и спокойно беседовали о том, что они видели, с чем столкнулись, что узнали нового за последние несколько лет.

Во время разговора Чан Гэн неожиданно обнаружил, что Гу Юнь перестал ему отвечать. Набравшись смелости, Чан Гэн повернул голову и оглянулся на кровать. Она была довольно мала, и Гу Юнь одним боком свесился с края узкой кушетки. Одеяло оказалось затолкано куда-то в угол. Ноги почти касались конца кровати, а рука маршала лежала под головой. Он прилег всего на минутку, чтобы чуть-чуть отдохнуть, а в итоге бессознательно провалился в сон.

Чан Гэн тут же замолчал и еще долго смотрел на очертания Гу Юня во мраке.

Он протянул руку, но затем быстро отдёрнул. Так его рука несколько раз неуверенно замирала в воздухе. , сколько ему потребовалось времени, чтобы немного успокоить свое трепещущее дыхание, Чан Гэн не знал но, в конце концов, смог нежно приобнять Гу Юня за талию. Будто стряхивая пыль, он мягко похлопал маршала и прошептал:

— Ифу, подвинься немного, ты вот-вот упадешь...

Гу Юнь проснулся и быстро понял, где он находится. Его глаза оставались прикрытыми, и он что-то промычал в ответ. Он поддался навстречу рукам Чан Гэна и слегка подвинулся на кровати, отвечая еле слышно:

— Заснуть посреди разговора... Ведь еще не старик, но тело уже не по годам немощно...

Чан Гэн помог поправить одеяло и снять заколку с длинных волос ифу.

— Я положил успокоительный эликсир рядом с подушкой, поэтому ты так быстро уснул.

Гу Юнь ничего не ответил. Теперь он действительно крепко спал.

То, как они с Чан Гэном шепотом беседовали друг с другом, расположившись на узкой кровати, создало обманчивую иллюзию, что они прижимались друг к другу ухом к уху, виском к виску [6]. Чан Гэн склонился и мягко коснулся губами виска Гу Юня — сейчас это казалось совершенно естественным и единственно правильным поступком.

Тем не менее, секундой позже он почувствовал, будто совершил величайшее преступление, тут же отстранился и спокойно лёг рядом.

Успокоительное, похоже, все-таки работало. Гу Юнь крепко и мирно спал. Наверное, Чан Гэн слишком придирался к этому эликсиру, когда думал о том, что средство вовсе не помогает. Сейчас, лежа рядом с Гу Юнем, он думал о том, что все это похоже на сон. Он не хотел снова открывать глаза, сомневаясь, не исчезнет ли происходящее, растворившись в унылой реальности.

Однако несколько раз Чан Гэн все-таки решился приоткрыть глаза. Так он и не смог заснуть — вся сонливость развеялась, точно пар в воздухе. Всю оставшуюся ночь он спокойно наблюдал за спящим Гу Юнем.

На следующее утро к порогу постоялого двора прибыла Чэнь Цинсюй. Она воспользовалась «умирающим» господином Сунь, сделав из него как образец для нового урока по медицине, а затем вышвырнула прочь, чтобы Чан Гэн мог поиграть с... Нет-нет, чтобы он позаботился о нем! Тогда она и отправилась на встречу с Гу Юнем.

Пока госпожа Чэнь поднималась наверх, Чан Гэн провожал ее взглядом. Не было ничего необычного — он спокойно смотрел ей вслед, как будто его не мучило любопытство.

Шэнь И листал книги барышни Чэнь, сидя в комнате Гу Юня. Чэнь Цинсюй не расспрашивала о симптомах. Осмотрев маршала, она лишь осведомилась:

— Разве зрение Аньдинхоу ослабло по сравнению с прошлым разом?

— Я должен был принять лекарство вчера, — объяснил Гу Юнь, — но так как я хотел, чтобы госпожа Чэнь взглянула, я не стал делать этого.

Чэнь Цинсюй задумалась.

— В тот год, когда мой дедушка прописал это лекарство для Аньдинхоу, он должен был предупредить, что оно не является противоядием. Боюсь, что его надолго не хватит.

Гу Юнь, похоже, даже не удивился.

— Сколько у меня осталось времени? — спросил маршал.

— Если Аньдинхоу сможет воздержаться от частых приемов лекарства, оно будет эффективно еще несколько лет.

— Боюсь, что это невозможно, — предупредил Гу Юнь. — Как насчет увеличения дозы или, например, перехода на новый рецепт?

Не успела Чэнь Цинсюй ответить, как в разговор уверенно вмешался Шэнь И:

— Это лекарство содержит яд. Ты слишком много его принимаешь. Переход на новый рецепт — это риск. Ядовитой водой не утолить жажды, не так ли?

— Верно, — кивнула госпожа Чэнь. — Стыдно признавать, что семья Чэнь называет себя лекарями, но за все эти годы мы так и не смогли отыскать подходящий рецепт для глаз и ушей маршала.

— Госпожа Чэнь, о чем вы говорите? — спросил с улыбкой Гу Юнь. — Это я беспокою вас и вашу семью.

Чэнь Цинсюй покачала головой.

— Готовясь к нападению варваров, мы слишком долго не покидали пределов Центральной Равнины. Аньдинхоу, прошу, дайте мне еще несколько лет. Вскоре я собираюсь покинуть страну и, быть может, смогу найти решение.

Услышав это, Гу Юнь был глубоко поражен. Он договорился о встрече с госпожой Чэнь здесь, в Чжунгуаньцунь, просто чтобы убедиться в том, что ситуация с его глазами и ушами не изменилась. Он хотел воспользоваться этой встречей, чтобы остановиться тут на пару дней.

Разумеется, он даже не собирался требовать от молодой госпожи каких-либо решений. Даже ее дед — гораздо более опытный лекарь — не мог найти ответ.

Маршал быстро произнес:

— Госпожа Чэнь, вы не должны делать этого. Я буду в порядке независимо от того, могу ли я видеть и слышать вас или же вовсе нет. Северные варвары были нашими врагами на протяжении многих поколений. Если из-за моей незначительной проблемы вы рискнете своей жизнью, как я в будущем смогу объяснить это семье Чэнь?

Чэнь Цинсюй ничего не ответила. Она достала из своей маленькой сумки исписанную вручную книжечку и произнесла:

— Это набор акупунктурных процедур. Я сама придумала и усовершенствовала их. Они бесполезны для глаз и ушей, но могут помочь облегчить головную боль, вызванную лекарством. Его Высочество некоторое время следовал за мной и изучал акупунктуру. Он разбирается в этом.

Поймав на себе хмурый взгляд Гу Юня, госпожа Чэнь добавила:

— Я ничего ему не говорила. Он все понял сам.

Гу Юнь несколько раз поменялся в лице, однако после он, наконец, вздохнул. У него начала болеть голова.

Чэнь Цинсюй дала еще несколько советов и, найдя бумагу и перо, записала пару рецептов для здорового питания:

— Это лучше, чем ничего. Мне пора идти. Аньдинхоу, пожалуйста, берегите себя!

— Подождите! — позвал ее Гу Юнь. — Госпожа Чэнь, если вы хотите покинуть страну, пожалуйста, как следует подумайте, прежде чем решитесь на это.

Чэнь Цинсюй оглянулась, и на ее бесстрастном лице появилась тень робкой улыбки.

— Это касается не только болезни Аньдинхоу. В этом мире есть и другие дела, которые обязательно нужно доделать. Позвольте мне сказать несколько бесстыдных слов: пусть я слаба, однако, будучи рожденной в семье Чэнь и ступив на путь Линь Юань, как я смею прятаться в тени моих предков, отринув будущее? — сказала она. — До скорой встречи, господин!

Не дожидаясь ответа, Чэнь Цинсюй спустилась вниз по лестнице.

Долго путешествуя по Цзянху, Чан Гэн многому научился. Когда госпожа лекарь вернулась, Чан Гэн переступил порог и сказал:

— Госпожа, позвольте проводить вас.

Чэнь Цинсюй отмахнулась, затем внимательно оглядела его лицо. Благодаря молодости и силе Чан Гэн оказался бы в полном порядке, проведи он сутки без сна. Однако сейчас на его лице отпечатался след бессонных ночей.

— Почему успокоительное не помогло? — осведомилась госпожа Чэнь.

— Это моя личная проблема, — горько улыбнулся Чан Гэн.

Чэнь Цинсюй задумалась.

— Я всегда говорила тебе сохранять спокойствие. Но правда в том, что я не знаю, есть ли в твоем сердце место хладнокровию. Говорить всегда легче, чем делать — люди не могут отринуть эмоции и желания. Если ты не в силах сдерживать себя, позволь происходящему идти своим чередом.