Глава 128 «Конец и новое начало»
Гу Юнь потерял дар речи. Ему хотелось раскинуть руки и обнять Чан Гэна, но ни один из них не мог сдвинуться с места. Оставалось молча сидеть рядом и ждать, пока Чан Гэн выплачется, выплеснув копившуюся годами боль.
К сожалению, судьба не благоволила новому императору. Он не мог позволить себе даже наплакаться вдоволь. Не успел он прорыдаться, как земля сильно задрожала — рядом раздался мощный пушечный залп, а следом резкий свист.
Только Чан Гэн повернулся спиной ко входу, как в шатер ворвался гонец в броне Орла:
— Великий маршал, вражеская оборонительная формация разрушена! Мы взяли флот Запада в кольцо!
Кончики пальцев Гу Юня были влажными от слез Чан Гэна. Он невозмутимо сжал руку и кивнул:
— Понятно. Действуйте согласно плану. Прижмите их.
Едва гонец ступил на землю, как пора было разворачиваться и лететь обратно.
Когда Орёл ушёл, Чан Гэн рискнул повернуться к Гу Юню. Слёзы на его лице ещё не высохли, и оттого выглядел Чан Гэн довольно жалко. Гу Юнь не в силах был это выносить. Совершенно обезоруженный он ласково попытался его утешить:
— Чан Гэн, подойди, я утру твои слёзы.
— А понежнее как-нибудь нельзя? — попросил Чан Гэн.
Гу Юнь вздохнул и решил прислушаться к его просьбе. Понизив голос, он сказал:
— Любимый, иди ко мне, и я соберу губами твои слёзы.
От злости Чан Гэн аж потерял дар речи.
Пользуясь его замешательством, Гу Юнь попытался встать с кровати. Ему тяжело было прямо держать спину. Когда Гу Юнь всё-таки сумел подняться, стальная пластина между ног с грохотом стукнулась о край небольшой кровати. Рана на шее показалась из-под повязки, а растрёпанные волосы упали на плечо и зацепились за длинную цепочку от монокля.
— Ты что творишь?! — воскликнул Чан Гэн.
Он подошел ближе, пытаясь удержать Гу Юня на месте, но тот неожиданно воспользовался этим, чтобы сжать его в объятиях.
От усердия на лбу Гу Юня выступила испарина. Почти всем своим весом он опирался на Чан Гэна. Дыхание перехватило, их разделяли лишь сковывающие тело стальные пластины. Он вздохнул, неспешно прикрыл глаза и погладил Чан Гэна по спине, прошептав:
— Дай мне тебя обнять. Я ужасно соскучился. Можешь потом обижаться или ругаться, сколько влезет, я и слова не скажу, договорились?
Стоило Чан Гэну немного успокоиться, как на глаза опять навернулись слезы. Он не удержался и вновь обнял Гу Юня за талию. Ему показалось, что обрывок пояса значил гораздо больше, чем само письмо.
— Я...
Окончание фразы утонуло в бешеном артиллерийском обстреле.
Гу Юнь слегка повернул голову и поцеловал Чан Гэна. На этот раз он сдержал обещание и собрал все его слёзы до единой, почувствовав лёгкий привкус горечи. Побледневшие губы Чан Гэна задрожали — то ли от боли, то ли от счастья, то ли от злости. Гу Юнь ненадолго замер и языком раздвинул его губы.
Чан Гэн еще крепче обнял его за талию...
... К несчастью, ему не удалось в полной мере насладиться сладостью поцелуя: снаружи опять раздался громкий свист Орла — даже полуглухой легко его услышал.
Чан Гэн замер.
Да сколько можно!
Ради схватки с Западом мобилизовали множество талантливых офицеров, практически вся военная элита Великой Лян ринулась в бой. Неужели эти болваны не могли обойтись без того, чтобы с любой мелочью бегать за советом в маршальский шатер?
Или всё же ошибся император, решивший, что можно дать волю слезам и уединиться в постели с главнокомандующим армией во время артиллерийского обстрела?
Черный Орел вбежал с докладом:
— Великий маршал, Запад почуял неладное и готовится к отступлению! Генералу Шэню удалось задержать их флагманское судно при помощи морских каракатиц. Генерал Хэ спрашивает, когда лучше мобилизовать основные силы Черных Орлов.
Гу Юнь утер губы:
— Пусть немного подождет. Сначала флагманское судно Запада должно нанести решающий удар.
Черный Орел дал знак, что понял, развернулся и со свистом улетел прочь.
Гу Юнь и Чан Гэн неловко переглянулись. Сердце Чан Гэна до сих пор билось слишком часто. Ему ничего не оставалось, кроме как горько улыбнуться.
Он осторожно уложил Гу Юня в кровать и закутал в шерстяное одеяло. Чан Гэн достал из сумки иголку и нитку вместе с присланным в письме лоскутком ткани. Синяя нитка прекрасно подходила к поясу — похоже, он заранее подготовился. Чан Гэн взял в руки пояс Гу Юня и внимательно его осмотрел. Как и следовало ожидать, с одного конца грубо оторвали кусок.
Чан Гэн не удержался:
— Разве подобает великому маршалу носить лохмотья?
— Нет, — Гу Юнь прищурился, следя за движением его губ и пытаясь угадать слова. Затем с низким смешком он добавил: — Какое совпадение, что именно сегодня я решил его надеть. Должно быть, души наши связаны во снах. Раз сам император явился, чтобы заштопать одежду своему подданному.
— Ты страдал? — От выдержки Чан Гэна почти ничего не осталось. Пары слов оказалось достаточно, чтобы слёзы вновь хлынули из глаз: — Скажи, тебе сейчас больно? Или нет?
Он не ожидал искреннего ответа, но чуть погодя Гу Юнь честно признался:
— От жуткой боли временами я не мог сомкнуть глаз.
Руки Чан Гэна задрожали, и он случайно укололся иголкой.
— Но все же не настолько больно, как когда я увидел твои слёзы, — продолжил Гу Юнь. — Пожалуйста, больше не плачь, иначе меня до конца моих дней будут преследовать кошмары.
Чан Гэн опешил.
С самого детства он не мог понять, когда Гу Юнь говорил искренне, а когда просто пытался его утешить. Поэтому он верил каждому его слову и сердце сразу смягчилось.
Гу Юнь спросил:
— Тебе практически полностью удалось избавиться от Кости Нечистоты, не так ли? Барышня Чэнь хорошо о тебе позаботилась, не бойся, что в бою ты потеряешь разум. Враг угодит прямиком в ловушку. Как только это произойдёт, наши многочисленные морские каракатицы атакуют их флагманское судно. У него есть всего один недостаток — в случае опасности оно не способно быстро маневрировать. Загнанный в угол верховный понтифик решит...
Его перебил жуткий рев, способный сокрушать горы. Хотя Гу Юнь плохо слышал, он почувствовал, как затряслась кровать. На губах его заиграла улыбка. Он подождал, пока тряска утихнет и продолжил:
— Для того, чтобы пойти на прорыв, ему придется задействовать всю тяжёлую артиллерию, спрятанную под панцирем флагманского судна. На борту их главного корабля хранятся огромные запасы боеприпасов и цзылюцзиня. Однако почему-то они редко используют их в полную силу. Мы давно гадаем о настоящей причине. Есть разные версии. Во-первых, почему-то им нельзя тратить сразу все запасы, а во-вторых, как только флагманское судно вступит в бой, оно будет уже неспособно защищать сопровождающих его морских драконов...
Приземлившийся Чёрный Орёл принёс третье боевое донесение:
— Великий маршал, вы были правы, у флагманского судна Запада действительно имелось уязвимое место. Генерал Шэнь воспользовался царившей вокруг неразберихой, чтобы его окружить. Стоило ему это сделать, как построение западных судов оказалось нарушено и половина из них потонули! Чёрные Орлы готовы преследовать...
Не успел он закончить доклад, как в небе раздался оглушительный свист. Это десятки тысяч Черных Орлов, известных воздушных убийц, расправили свои крылья проносясь навстречу ветру.
Гу Юнь повернулся к Чан Гэну:
— Ваше Величество, не желаете взглянуть на то, как... наша армия вернёт Цзяннань?
Гу Юнь тщательно всё просчитал и из раненого и прикованного к постели человека, вдруг превратился в того, кто сумел подавить вооружённый мятеж Вэй-вана, расправиться с разбойниками на юго-западе, установить мир на северо-западе, а также вернуть Цзяннань.
Чан Гэн с крайне серьезным выражением лица ответил ему:
— Слова моего главнокомандующего имеют большой вес. Он не знает поражений.
В лянцзанском гарнизоне имелся хорошо защищенный красноглавый змей. Чан Гэн помог Гу Юню подняться на борт. Красноглавый змей, стоявший рядом с маршальским шатром, медленно взмыл в воздух. Сверху в подзорную трубу можно было рассмотреть и бушующие лазурные волны, и железные корабли, и море дыма и огня...
Запад отчаянно сопротивлялся больше двух часов, но в итоге уступил. Их дырявое флагманское судно в панике отступило в дунъинское море, уводя за собой побитые в сражении корабли.
Флот Великой Лян опроверг слухи о том, что не способен сражаться в открытом море, и резво бросился за ними в погоню, пытаясь не дать им уйти. Они всю ночь гнались за противником и отважно вышли в акваторию дунъинских островов.
Губы их командира, Гу Юня, изогнулись в улыбке.
Дунъин станет для их врага последним пристанищем.
Отступая, флот Запад четыре раза посылал в Дунъин просьбу о помощи, но никто так и не отозвался. Флот Великой Лян без устали гнал их до самого дунъинского моря, где Запад с удивлением обнаружил, что путь им преградил дунъинский военный флот... Это были те самые корабли, что они пригнали сюда из Святой Земли и подарили дунъинским вокоу!
Два флота быстро сближались, Запад столь отчаянно размахивал флагом, что тот едва не свалился в море. Их «друзья» не реагировали, в ответ раздалось лишь протяжное гудение горна...
Дула пушек дунъинцев теперь обратились против союзника, которого они еще недавно рьяно поддерживали.
Бум!
Когда пыль улеглась, кроваво-красный закат ознаменовал конец смутных времен.
Глядя на то, как вдалеке над морем взорвались фейерверки, Гу Юнь нежно улыбнулся. Ему пришлось пережить немало испытаний, чтобы одержать победу. К тому времени ноги его не держали. Он настолько вымотался, что готов был заснуть, стоило голове коснуться подушки. Внезапно Чан Гэн протянул руку, приподнял его за подбородок и спросил:
— В письме ты упоминал, что у тебя есть одно маленькое эгоистичное желание, о котором лучше рассказать лично, чем доверять его бумаге. Что за желание?