Глава 107 «Неприятность»

 

____

Художнику хватило одного мазка кисти, чтобы изобразить подобные расшитыми узорами роскошным тканям бескрайние реки и горы.

____

Сразу после отъезда из столицы Гу Юнь надел на переносицу монокль, и дужка сломалась. Стекло скатилось по крылу носа, ударилось о наплечник черной железной брони и треснуло.

Для полководца сломать что-то перед началом похода считалось плохой приметой. Один из солдат перепугался, решив, что его командира вряд ли это обрадует.

Гу Юнь потер переносицу и заявил:

— Т-с-с! Разве мне не удалось самостоятельно освоить «золотой колокол» и «железную рубашку»? [1]

— Это на счастье, великий маршал! — воскликнул солдат. — Пойду принесу вам новое.

Солдат вернулся к своим повседневным обязанностям. У маршала точно должен был быть с собой запасной монокль. Во время поисков его подчиненный случайно наткнулся на конверт, спрятанный среди запасной одежды и личных вещей. Пухлый конверт запечатали сургучом, а сверху написали «лично в руки маршалу Гу».

У Аньдинхоу всегда было столько забот, что вряд ли оставалось время писать самому себе письма. Кроме того, спрятанное среди одежды письмо выглядело довольно двусмысленно, как сюрприз от возлюбленной.

Кто помогал собирать Гу Юню вещи?

Если исключить старых седовласых слуг в поместье, это вполне мог быть близкий ему человек.

Сургучная печать осталась нетронутой — значит, Гу Юнь пока не нашел конверт. У молодого солдата возникла прекрасная идея. С радостной улыбкой он схватил запасной монокль и письмо, после чего с хитрецой в голосе доложил Гу Юню:

— Великий маршал, среди ваших вещей лежало важное послание. Прочтите поскорее. Только не откладывайте!

Гу Юнь с загадочным выражением лица надел монокль на переносицу и, присмотревшись, сразу узнал знакомый почерк. Подняв голову, он заметил лукавую улыбку солдата, усмехнулся и побранил его:

— Чего уставился? Катись отсюда.

Солдат хихикнул, но спорить не стал — скорчил рожу и сбежал.

Пухлый конверт весил как толстая книга. Если внутри лежало любовное письмо, то Его Высочество явно начал его еще в пеленках. Гадая вслух, что внутри, Гу Юнь сорвал печать:

— Бумаги на дом? Или земельный надел? Ассигнации Фэнхо? Серебро? Секрет бессмертия?

Когда он наконец открыл его, то был по-настоящему потрясен увиденным.

В письме была толстая стопка чертежей, выполненных на мягкой и долговечной морской зернистой бумаге. Ей не страшны были ни огонь, ни вода, но местами уголки загнулись, а края пожелтели. Похоже, над чертежами довольно долго работали — кое-где чернила глубже въелись в бумагу. Наверное, выполнили их не одним взмахом кисти, а неоднократно вносили поправки.

Сверху лежала огромная подробная карта Великой Лян. В развернутом виде она заняла всё пространство в шатре. Карта вместила в себя всю страну — три реки, пять озер, земли от цзинских маней до аувьетов [2]... Поверхность карты была усеяна различными пометками, написанных мелким почерком, как важными, так и не очень. Там было обозначено, где лучше разрабатывать горные месторождения, где построить предприятия, какие земли особенно плодородны, а воды рек, морей и озер — богаты рыбой. Какие порты имеют выход сразу в несколько морей и поэтому именно их лучше развивать, куда могут отправиться в плавание морские драконы. Где проложить каналы поставок цзылюцзиня...

Какие казенные тракты нуждаются в ремонте, где для воздушного сообщения лучше использовать гигантских змеев и Большого Орла, и как согласовать их маршруты между собой. Нарисованная на карте железная дорога превратилась в кровеносную артерию, связывающую всю страну. Это была та самая западная диковина, о которой Чан Гэн однажды ему рассказывал. Новый вид транспорта позволит пересечь тысячи ли за один день.

Под картой лежал чертеж паровоза. Господин Фэнхань сопроводил его профессиональными комментариями о провозной способности, а Ду Ваньцюань — о финансировании и необходимом снабжении.

Кроме того, подробно излагалась новая система государственного управления в Великой Лян. Если Военный совет и Управление Великим Каналом уже существовали, то о многих ведомствах и должностях Гу Юнь прежде не слыхал. Их выстроили в иерархическом порядке. Новая система выглядела крайне эффективной.

И тому подобное...

Еще лет пять назад Гу Юнь решил бы, что автор письма сказки ему рассказывает. Теперь, пусть проект явно был далек от завершения, его действительно можно было реализовать. Чего-то удалось уже достигнуть, а что-то еще предстояло воплотить в жизнь, но это перестало казаться всего лишь мечтами.

Рядом лежала еще одна картина. Неуверенные мазки кисти выдавали любителя, зато художественная задумка сразу бросалась в глаза. Ребенок на рисунке сидел у дороги и запускал фейерверки. Позади него располагалось фруктовое дерево. Что именно там росло, трудно было разобрать — яркие кляксы в кроне деревьев изображали то ли цветы, то ли фрукты, вдалеке на горизонте виднелись реки и горы. В целом картина дышала радостью и спокойствием.

Под рисунком не было подробных комментариев или стихов, лишь одна строчка: «Наступили мирные времена».

Художнику хватило одного мазка кисти, чтобы изобразить бескрайние реки и горы, подобные расшитыми узорами роскошным тканям.

От этого сердце невольно забилось чаще, и Гу Юнь прижал руку к груди. Он и не заметил, что читал письмо, затаив дыхание. Он положил руку на лоб и, не удержавшись, тихо рассмеялся. Его маленький Чан Гэн временами бывал капризным, жалостливым и милым. Но именно Янь-ван, что набросал и составил планы развития страны, тронул его сердце.

Вскоре Гу Юнь и Шэнь И прибыли на передовую. Одновременно с этим три батальона Черного Железного Лагеря тайно перебросили на север, чтобы усилить пограничный оборонительный гарнизон. Их предыдущий командующий погиб во время вторжения варваров. Подобную важную стратегическую точку на границе нельзя оставлять без присмотра опытного генерала, поэтому гарнизон временно возглавлял Цай Бинь.

Вот только он достиг преклонного возраста и явно не молодел. Последний раз они с Гу Юнем объединяли усилия, чтобы разобраться с разбойниками. Тогда генерал Цай прямее держал спину, а руки его еще не так сильно дрожали.

Но что поделаешь? Сколько лет уготовано человеку? Сколько крови можно успеть пролить, пока сердце твое не перестанет биться? В двадцать-тридцать лет солдаты рвутся на поля сражений, желая покрыть себя славой и почестями. Вместе со старостью приходит усталость. И тогда, какой бы железной силой воли ты не обладал, от этого никакого толку. Разве не говорят, что красота быстротечна?

Боевые действия на северной границе зашли в тупик. В Цзянбэе противников разделяла река Янцзы, а тут, хотя варварам было невыгодно развязывать войну, каждые три-пять дней происходила небольшая стычка. Армия постоянно находилась в режиме боевой готовности, и во время ночных патрулей никто не смел расслабиться. К счастью, дракону и фениксу, младшим двойняшкам, сыну и дочери Цай Биня скоро должно было исполниться двадцать. Они рано повзрослели. Младшее поколение военных в семье Цай набиралось опыта, помогая старому отцу-генералу и не давая ему умереть от усталости.

По пути Гу Юнь и Шэнь И заметили, что девять из десяти домов в близлежащих городках и деревнях опустели. Жилось на северной границе и раньше несладко. Простой народ страдал от постоянных войн и набегов разбойников, но сейчас выбор был проще некуда — отъезд на чужбину или смерть.

— Недавно, после того, как посол варваров отправился в столицу на мирные переговоры, стало поспокойнее. — Цай Бинь откашлялся и продолжил: — Разведчики докладывают, что варвары уже два дня собирают цзылюцзинь, чтобы выплатить дань, как и оговорено в мирном соглашении. Думаю, они нас не обманывают. Великий маршал приехал за данью?

Новости об аресте посла северных варваров в столице пока удалось скрыть. Отряд Гу Юня гнал во весь опор, так что никакие слухи, если они и появились, еще не успели дойти до фронта. Цай Бинь не знал о том, что произошло во время мирных переговоров.

Гу Юнь и Шэнь И переглянулись. Как главнокомандующий Гу Юнь прекрасно знал, что творится в стране, но желая подстраховаться, он попросил генерала Цая подробно доложить ему о ситуации в восемнадцати племенах.

— Так точно, — ответил Цай Бинь. — Из-за сильного урагана на Севере в этом году погибло много овец и коров. Мяса явно недостаточно. Урожай и приплод скотины у варваров скудные — им с трудом хватает на пропитание, что говорить о нуждах армии. После того, как маршал разгромил государства Западного края, варвары оказались отрезаны от старых поставок и транспортных путей. Но говорят, что у войск Запада в Цзяннани дела ничуть не лучше. Так что даже если бы сообщение сохранилось, не факт, что они смогли бы поддержать варваров.

— Мне докладывали, что на самом деле за сменой власти стоит далеко не второй принц, — заметил Шэнь И, — а союз восемнадцати племен не такой уж крепкий.

Цай Бинь подумал и кивнул:

— Слова генерала Шэня разумны. С приходом зимы варвары стали тайком добывать цзылюцзинь, чтобы обменивать его на еду. Учитывая объемы поставок на черном рынке, не думаю, что это обычные мирные жители. Похоже, у восемнадцати племен что-то разладилось. Вскоре, как и следовало ожидать, второй принц бросил в темницу своего отца и старшего брата.

Шэнь И посмотрел на Гу Юня, тот едва заметно кивнул.

Цай Бинь что-то заподозрил, так как спросил:

— Великий маршал, что стряслось?

Шэнь И кратко пересказал ему историю с арестованным в столице послом.

Цай Бинь пришел в ужас. Покачав головой, он мрачно изрек:

— Великий маршал, генерал Шэнь, насколько ни были бы велики разногласия внутри восемнадцати племен, зачем зря посылать делегацию в столицу? Это не имеет смысла, даже если Цзялай Инхо решил руками врагов избавиться от политических противников или уничтожить свой народ. Чтобы разжечь пламя войны, проще напасть на наш гарнизон у северной границы. У него кроме того телохранителя больше нет доверенных подручных?