Чан Гэн присел рядом и занялся приготовлением чая. Из всех отверстий глиняного чайничка поднимался густой пар. Он приготовил три чашки: одну для Гу Юня, другую для себя, а третью поставил у гэфэнжэня Тань Хунфэя.

— Даже у Шэнь И есть именной гэфэнжень. Я был единственным человеком без личного оружия. В юности я верил, что Черный Железный Лагерь — оковы, надетые на меня старым Аньдинхоу. Поэтому мне никогда не видать свободы.

Но когда Гу Юнь вырос, то подумал, что металлическая палка с твоим именем больше напоминает прощальную записку. У Гу Юня не осталось ни отца, ни матери. Не было у него ни жены, ни сына. Во всем бескрайнем мире ему некому было оставить предсмертную записку. Стоило сжать флейту в руке, как он почувствовал невероятное одиночество и усталость...

Глядя на Чан Гэна, Гу Юнь решил не делиться вслух своими мыслями и продолжил вслух:

— Но все это не более чем юношеское невежество. Выслушай и не спорь, чтобы не нарушать армейские традиции... Нет ли у нас вина? А то этот сумасшедший буйвол, старина Тань, не стал бы пить чай.

— М-м-м. Что-то я совсем об этом позабыл, — сказал Чан Гэн. — Вина нет. Пусть генерал Тань пьет чай, ты — воду. Прошу вас принять такое положение вещей.

Гу Юнь промолчал.

С каждым днем Чан Гэн вел себя всё более непочтительно!

«За эти два дня я подсчитал наши потери для министерства финансов, — при помощи жестов сказал Чан Гэн и налил две чашки чая и одну — воды. — Запас топлива в провинции Цзинси уничтожен командующим Ханем. Городская стража понесла чудовищные потери. Поставки с севера заблокированы врагом. Боюсь, что такими темпами мы не сможем продолжать войну. Ли Фэн желает знать твое мнение».

Поразительно, что, когда дело касалось войны, во всем огромном дворце не находилось на это ни необходимых средств, ни ресурсов.

— Понятия не имею. Тут только перемирие. — Гу Юнь взял в руки чашку. — Иностранцам война явно дается ещё тяжелее, чем нам. Они не только понесли потери в армии и флоте, осаждая столицу, но и вынуждены были поставлять провизию и вооружение восемнадцати племенам на границе и своим союзникам в западных странах. После затянувшейся осады им пришлось вернуться ни с чем. Тут нечем гордиться. Сомневаюсь, что состояние их войск лучше, чем наше.

— Флот Запада отступил в море, но вряд ли они так просто согласятся на перемирие, — сказал Чан Гэн. — Нельзя заплатить столь высокую цену и ничего не достичь. Если они вернутся на родину с пустыми руками, даже верховный понтифик не сможет найти этому оправдания. Они вынуждены драться насмерть. Сейчас они вернулись на дунъинские острова, чтобы передохнуть и реорганизовать войска. Если они выступят в Цзяннань, то мы будем окружены от императорского дворца до северной границы.

Императорский двор славился своей жадностью. Великая Лян была огромной страной, но им легче было завоевать новую территорию, чем удержать то, что у них уже были.

— Хм... Если это не сработает, отправьте кого-нибудь в западные страны. Поскольку мы не успели предать доверие наших союзников в Лоулани, то можно попробовать — так, чтобы это не испортило отношения, конечно — достать там контрабандой немного топлива, — сказал Гу Юнь и небрежно поднял тремя пальцами крохотную чашку. Глядя на «генерала Таня», он осушил ее и произнес тост: — Брат, у Его Высочества не нашлось для нас вина. Он сказал, что мы должны принять такое положение вещей. Я никак не могу на него повлиять, так что и тебе придется смириться.

Чан Гэн молча поднес свою чашку с чаем к лишившемуся хозяина гэфэнжэню, выпил ее и затем вылил чай Тань Хунфэя на землю.

Так они, заменив вино чаем, помянули воина, чтобы душа его покоилась в мире.

Как и случайно предсказал Чан Гэн, западное войско обратило свой взор не на столицу — десять дней спустя они, сметая все на своем пути, высадились на берег в Цзяннани. Через два дня и одну ночь Запад напал на Линьань [4]. Так издавна богатые и плодородные земли этой провинции оказались захвачены врагом. Все зажиточные и известные местные семьи впали в панику, многие успели собрать одежду и богатства и бежали. Некоторые оказали отчаянное сопротивление захватчикам и после попадания в плен, в безвыходной ситуации, покончили жизнь самоубийством, чтобы таким образом сохранить свою чистоту и верность.

Ли Фэн вернул старого генерала Чжуна в ряды действующей армии. Этому ветерану снова пришлось надеть доспехи и вместе с Яо Чжэнем и остатками разбитой армии выступить на фронт.

Гу Юнь с трудом сумел подняться и поспешил поскорее встретиться со своим учителем, с которым он не виделся много лет. Впрочем, долгого разговора не получилось. Гу Юнь отсалютовал выступавшей на юг армии на прощание чаркой вина и смотрел вслед удаляющемуся прочь седовласому старому генералу.

Через день Аньдинхоу вместе с Шэнь И отправился на северо-западную границу.

Янь-ван Ли Минь начал приводить в порядок оборонительные укрепления столицы и руководил работой всех шести министерств. Так он начал свой путь в качестве одной из опор государства и разобрал восточную стену, чтобы отремонтировать западную [5].

Примечания:

1. Тут имеется в виду - 疼 - téng - сердечно сочувствовать, болеть душой за (кого-л.).

2. 袈裟 - jiāshā - будд. кэса, кашая (монашеская ряса из разноцветных лоскутов)

3. 咸鱼翻身 - xiányú fānshēn - солёная рыба ожила (обр. в знач. поворот судьбы к лучшему; возродиться к жизни)

4. 临安 - lín'ān - Линьань (городской уезд в провинции Чжэцзян КНР) Lin An City

5. 拆东墙补西墙 - chāi dōngqiáng bǔ xīqiáng - разобрать восточную стену, [чтобы] отремонтировать западную стену обр. взять в долг у одного, чтобы заплатить другому; создать новую проблему, пытаясь найти решение старой