— Все могло бы быть по-другому, если бы ты выросла с моей семьей, — говорит Макс, следя за моим взглядом на виноградники. — Даже рай может казаться тюрьмой, когда кто-то другой делает весь выбор за тебя.

Разве это не то, что происходило даже после того, как ты ушел? Я хочу спросить, но сдерживаю слова. Не мне говорить об этом не после того, как я только сегодня утром пообещала прекратить давить и подталкивать. Если Макс не готов увидеть, что даже клятвы, за которые он цепляется, были всего лишь продолжением того, что кто-то другой выбрал его путь за него, тогда я не могу заставить его, и я знаю, что не должна.

Мне просто нужно смириться с тем, что часть наших отношений закончена, хотя на самом деле они никогда и не начинались. Но в это трудно поверить, принять это, когда я все еще чувствую призрак рук и губ Макса на своей коже, слабую болезненность между бедрами, которая напоминает мне о том, чем мы занимались прошлой ночью.

— Здесь красиво, — мягко говорит Макс, прерывая мои мысли. — Но это больше не мой дом.

Он поворачивает Чайм, чтобы направиться вверх по тропе, и я следую за ним, находя в себе достаточно смелости, чтобы слегка стукнуть Бэзила каблуками и догнать. Макс смотрит на меня с улыбкой в уголках губ. 

— Вот так, — ободряюще говорит он. — Не так уж и страшно, правда?

Я опускаю пятки, как он предложил, пытаясь обрести равновесие, пока Бэзил набирает темп. 

— Определенно страшно, — говорю я ему, затаив дыхание. — Но весело.

И это весело. Чем дальше мы спускаемся по извилистой тропе, тем лучше я нахожу свое место и устраиваюсь поудобнее, понемногу увеличивая темп по мере того, как мы проезжаем по живописной задней части поместья. Мы снова сбавляем скорость, проезжая мимо нескольких пастбищ, заполненных овцами и козами, и Макс указывает на них, ухмыляясь, когда я визжу от восторга.

— Я никогда раньше не бывала на такой природе, — говорю я ему со смехом. — Я выросла в Москве, а потом меня отправили в Нью-Йорк.

— Ну, и как тебе нравится? — Насмешливо спрашивает Макс, снова постукивая каблуками по Чайм, чтобы ускорить темп. — Готова вернуться в большой город?

Я качаю головой, призывая Бэзила тоже продолжать, теперь мне немного удобнее. 

— На самом деле, я думаю, что могла бы больше походить на деревенскую девушку. Здесь я чувствую себя намного лучше… как будто могу дышать.

— Может быть, я просто оставлю тебя здесь за главную, — поддразнивает Макс, и я чувствую, как у меня немного сжимается грудь.

Я бы не хотел оставаться здесь без тебя.

— Если бы не Катерина и дети, я бы действительно подумала об этом. — Я сохраняю такой же легкий, поддразнивающий тон, но в глубине души часть меня хочет, чтобы мы остались, но только если Макс останется здесь, со мной.

Что кажется невозможным.

К тому времени, как мы подъезжаем к огромному озеру за домом, облаков становится все больше. Макс подгоняет Чайм вперед, позволяя высокой лошади плескаться в воде. 

— Давай, — подбадривает он. — Им это нравится.

Я подталкиваю Бэзила локтем, и лошадь действительно нетерпеливо плюхается в воду, брыкая копытами. Мы с Максом некоторое время кружим вокруг друг друга, позволяя лошадям напиться и перейти вброд воду. Я наблюдаю за Максом краем глаза, наслаждаясь видом того, как он маневрирует в воде.

Каждый раз, когда я смотрю на него, он кажется мне еще красивее, чем раньше, но особенно сегодня, когда солнце играет на его темных волосах и точеном оливковом лице, я не могу до конца поверить, насколько он красив. Наблюдать за ним верхом на Чайм почти эротично, видеть его руки с длинными пальцами, натянутые на поводья, мускулистые бедра, вцепившиеся в седло, его тело, двигающееся в ритме животного под ним… все это сводит с ума, заставляет мое сердце учащенно биться в груди, его ритм трепещет в горле, когда я смотрю на Макса, и больше всего на свете я желаю снова оказаться в его объятиях.

— Наверное, нам стоит вернуться, — наконец говорит Макс, и в его голосе звучит некоторая неохота, когда он смотрит на небо, где облака надвигаются все ближе. — Я не думаю, что ты хочешь попасть под ливень.

Про себя я думаю, что меня бы устроил ливень, главное, чтобы это было с Максом. Но я подталкиваю Бэзила локтем в том направлении, куда они с Чайм направляются, набираясь смелости немного ускорить шаг, когда мы возвращаемся к конюшням. Это прилично большое расстояние, и мы едем в дружеском молчании, напряжение между нами немного рассеялось. Мне снова напоминают о том, как сильно я просто наслаждаюсь обществом Макса, как сильно я хочу сохранить его в своей жизни, в любом возможном качестве, чем я была бы готова пожертвовать, чтобы он чувствовал себя в достаточной безопасности, чтобы сделать это.

Зачем мне хотеть ехать куда-то еще, когда у меня здесь есть так много того, что я люблю? Макс, кажется, склонен к мысли, что я заслуживаю свободы, приключений и будущего, свободного от опасностей, присущих только миру, в котором живут такие люди, как он и Виктор, но все, кого я люблю, являются его частью. Я не хочу начинать все сначала, и в глубине души я чувствую вспышку негодования при мысли о том, что я должна выбирать что-то другое, кроме того, что хочу для себя ... даже если это что-то отличное от того, что, по мнению других, я должна делать.

К тому времени, как мы возвращаемся в конюшню, облака становятся тяжелыми и темными, и когда мы спешиваемся и Макс начинает помогать мне распаковываться, начинают падать капли дождя.

— Нам придется бежать к машине — мрачно говорит он, как только мы причесываем лошадей и возвращаем их в стойла. Дождь льет как из ведра, а он стоит в дверях конюшни, щелкая ключами, чтобы отпереть машину, чтобы мы могли запрыгнуть внутрь. — Готова?

Я киваю, и мы вместе выбегаем за дверь. Хихиканье срывается с моих губ, когда мы пригибаемся и бежим под дождем, лицо Макса искажается от явного возмущения. Мы оба промокли насквозь к тому времени, как забираемся в машину, и он трясет головой, как мокрая собака, отчего капли летят с его теперь прилизанных темных волос, из которых выпали все завитки.

Он осторожно ведет машину обратно к дому, дворники летают туда-сюда, дорога уже стала скользкой. Когда он подъезжает к дому и заглушает двигатель, он выпрыгивает и обходит мою дверь, прежде чем я успеваю ее открыть.

— Я в порядке. Мне не нужна помощь…а! — Я вскрикиваю, когда мой ботинок попадает в грязь, и я поскальзываюсь, чуть не падая прямо на задницу. В последние мгновения я чувствую, как руки Макса хватают меня за руки, подтягивая вверх, и я падаю вперед, почти падая в его объятия, пока мы стоим под дождем, с каждой секундой промокая все больше и больше.

Он смотрит на меня сверху вниз, моргая от воды, стекающей ему на лицо, его руки все еще сжимают мои предплечья. Внезапно я отчетливо осознаю, как моя футболка прилипла ко мне, приклеилась к моей коже, волосы прилипли к лицу, мы оба промокли насквозь. Макс снова смотрит на меня сверху вниз с тем же непроницаемым выражением, его взгляд скользит вниз, к моим губам. На одно дикое мгновение все, что я решила этим утром, улетучивается, а мое сердце подскакивает к горлу… А затем он отстраняется, обхватывает мою руку своим локтем и поворачивает нас к дому. 

— Давай, я позабочусь, чтобы ты не упала! — Кричит он сквозь раскаты грома. Мы вместе бежим к задней двери, скидывая грязные ботинки в прихожей, и оба заливаемся смехом, промокшие до нитки.

— Мне было интересно, когда вы двое снова появитесь.

Мы с Максом оборачиваемся, все еще затаив дыхание и хихикая, и видим Джиану, стоящую в дверях, ее губы кривятся от юмора, замаскированного под неодобрение. 

— Кое-кто ждет тебя в официальной гостиной, — добавляет она.

Я проглатываю остатки своего смеха, в замешательстве поглядывая на Макса, когда вижу, как он выпрямляется, сдвинув брови. 

— Дай мне только переодеться, и я приму его в своем кабинете.

Джиана поджимает губы, ее лицо старательно остается непроницаемым, когда она качает головой. 

— Он очень настаивал на том, чтобы увидеть тебя, как только ты войдешь, и он здесь уже некоторое время. — Она колеблется. — Тебе лучше встретить его сейчас, родной.

Макс хмурится еще сильнее. 

— Я не могу сначала переодеться в сухое?

Джиана бросает на него многозначительный взгляд, и Макс вздыхает, глядя на нее с прищуренным любопытством, от которого у меня внезапно возникает тревожная пустота в животе. У меня такое чувство, что кто бы ни ждал Макса, ко мне это не имеет никакого отношения. Я могу подняться наверх и переодеться в промокшую одежду, но ловлю себя на том, что следую за Максом, который раздраженно шагает в сторону официальной гостиной.

Если он и заметит, что я отстаю, то ничего не скажет.

— Сюда, — говорит Джиана, открывая дверь. — Максимилиан, родной…

Что бы она ни собиралась сказать, она замолкает, когда мы заходим внутрь, и я вижу, как напрягается спина Макс. Он останавливается как вкопанный на другой стороне комнаты, вдали от мужской фигуры, стоящей лицом к окнам, а я нервно топчусь у него за спиной.

— Артуро? — Голос Макса хриплый, гулкий от шока, и я чувствую себя так, словно нахожусь в какой-то анимации, смотрю со стороны, как человек у окна медленно поворачивается к нам лицом.

Он, необычайно красив, как модель, с гладким, точеным лицом, стильно подстриженными черными волосами и сверкающими зелеными глазами с золотыми крапинками, которые могли бы заставить любую женщину остановиться, если бы они были обращены к ней. Он стоит там, небрежно засунув руки в карманы, его худощавое мускулистое тело обтягивают потертые джинсы и черная футболка, которые на нем надеты, его взгляд устремлен прямо на Макса.

— Ну что ж, — говорит незнакомец с сильным итальянским акцентом. — Рад видеть тебя после стольких лет, брат.