23

САША

Целую неделю мы с Максом почти не разговариваем. Он говорит мне оставаться наверху во время приема, что мне лучше держаться подальше от посторонних глаз, и я думаю, он ожидает, что я послушаюсь его, как всегда.

У меня нет абсолютно никаких намерений в этом отношении.

Я знаю, что веду себя жестоко и мелочно. Я знаю, что он пытается помочь и спасти нас, и что это разрывает его на части так же сильно, как и меня. В глубине души я все это знаю. Но это не избавляет от чувства предательства. Неважно, что он ее не любит. Неважно, что он ее не хочет. Неважно, что он не планирует трахать ее, за исключением случаев, когда им нужно сделать ребенка. Он собирается жениться на другой женщине. Лечь в постель с другой женщиной. Быть рядом с другой женщиной. Не имеет значения, что это будет бесстрастное эхо того, что было у нас с Максом вместе.

Я хочу видеть ее, и чтобы она видела меня. Я хочу, чтобы она всегда задавалась вопросом, та ли я, о ком думает Макс, когда он с ней, та ли, о ком он мечтает. Я хочу всегда быть призраком в этом доме, в их жизнях, еще долго после того, как меня не станет.

Мне не нужно беспокоиться о выборе платья для приема. У меня есть темно-синее шелковое вечернее платье с глубоким вырезом, тонкими бретельками и разрезом сбоку, а также серьги и туфли на каблуках, которые подарила мне Катерина. 

В ночь приема я прячусь в своей комнате, как он и просил, но вместо того, чтобы оставаться там, я провожу несколько часов, готовясь заранее. Прошло много времени с тех пор, как я так заботилась о своей внешности. Я завиваю волосы, оставляя их свободными рыжевато-светлыми волнами по спине, заколотыми с одной стороны, чтобы показать свисающую серьгу. Я использую легкий макияж, оттеняю глаза тем же розовым золотом, что и украшения, и слегка подкрашиваю губы розовым, зная, что Максу нравится больше всего. Одеваясь, я чувствую, как сжимается моя грудь, зная, что я делаю это, чтобы причинить ему боль.

Я не хочу причинять ему боль, но я хочу, чтобы он знал, что он теряет. Чем он жертвует. Я бы предпочла, чтобы мы оба были вместе вечно, чем делали то, что делаем. Но я не могу заставить его согласиться.

Я жду, пока звуки вечеринки в официальном бальном зале не станут громче, витая в коридоре, пока не слышу голос Макса. Мягкий женский голос говорит что-то в ответ, и у меня перехватывает дыхание. Так быстро, как только могу на каблуках, я спешу вниз по лестнице, прибывая почти в тот момент, когда все собрались. Я ступаю на пол, когда Макс почти врезается в меня, держа под руку брюнетку, и они оба застывают на месте.

— Саша. — Неодобрение в его голосе такое сильное, что его больно слышать. — Ты должна быть наверху.

— Она Золушка? — Красивая женщина рядом с ним смеется, качая головой. Ее темные волосы уложены в сложную прическу, подчеркивающую тонкие черты лица, и она одета в темно-красное платье, которое гармонирует с рубиновыми украшениями, сверкающими на ее шее и ушах. — Почему она не может прийти на вечеринку, Макс?

— Не беспокойся об этом, Адриана. — Его голос резкий, и я вижу ошеломленный взгляд на ее лице. Она поворачивается ко мне, изучая меня, и я вижу намек на подозрение в ее глазах.

Это была ошибка.

— Я… я… — Я с трудом сглатываю, разворачиваюсь на каблуках и направляюсь к единственному месту, где я обычно могу найти убежище. Мне не следовало этого делать, лихорадочно думаю я, спеша в библиотеку, мое сердце колотится где-то в горле. Я хотела, чтобы Макс понял, что он делает со мной, почувствовал это, чтобы он увидел, чего ему не хватает, но я только глубже порезалась.

Я распахиваю дверь, прижимая руку к горлу, пытаясь отдышаться, и мгновение спустя слышу шаги позади себя. Я оборачиваюсь, думая, что Макс последовал за мной, но вижу Арта, стоящего там в сшитом на заказ костюме, с намеком на синяк на челюсти и кривой улыбкой на лице.

— Теперь ты понимаешь, что я имел в виду, говоря о моем брате и что бы он сделал?

Комната как будто качается вокруг меня. 

— Я не знаю, что ты имеешь в виду, — тихо говорю я, моя рука все еще прижата к груди. — Он не … он всего лишь...

— После всех его криков о бедности и безбрачии, он заявляет права на фамилию и женится на девушке Кашиани. — Арт качает головой, делая шаг ко мне. — Он говорит, что делает это, чтобы защитить тебя, Саша, но так ли это? Или он снова идет по пути, который ему указали, потому что это избавляет его от необходимости выбирать самому и риска сделать неправильный выбор?

Арт плавно сокращает разрыв между нами, прежде чем я даже осознаю, что это происходит, полка позади меня, в которую я чуть не врезаюсь. 

— Я рисковал, Саша. Некоторые из рисков окупились, а некоторые нет, но их было много. Мои риски. Мой выбор. Я рискну снова, на тот случай, если теперь ты понимаешь, почему тебе следует посмотреть на меня и увидеть что-то отличное от того, что мой брат сказал тебе увидеть.

Он протягивает руку, его костяшки пальцев скользят по моей щеке. 

— Позволь мне показать тебе, каково это, быть по-настоящему свободной, Саша.

— Убери от нее свои гребаные руки.

Я едва успеваю уловить рычание Макса, как рука на плече Арта дергает его назад. Пальцы Макса вцепляются в дорогую ткань пиджака Арта, разрывая шов, когда он швыряет его к двери, отпуская только для того, чтобы снова напасть на него.

— Убирайся к чертовой матери!

Макс распахивает дверь, нанося удар в живот своему брату и еще один в его все еще разбитую челюсть, когда он вышвыривает Арта из библиотеки, захлопывая за ним дверь. Он резко поворачивается ко мне, щелкая замком одной рукой, и я ахаю, прижимая руку к груди, когда Макс шагает ко мне.

— Я не…

— Я знаю. — Голос Макса низкий и грубый, скользящий по мне, как поглаживание бархата неправильным способом. — Он причинил тебе боль?

— Что? Нет, он просто разговаривал. — Я с трудом сглатываю. — Я в порядке.

Я поднимаю взгляд на Макса, затем на его напряженную челюсть и сердитое лицо и прикусываю губу. 

— Почему тебя это волнует? — Спрашиваю я тихо. — Ты все равно на ней женишься.

Макс поджимает губы. 

— Я же говорил тебе, что она для меня ничего не значит.

— Покажи мне кольцо. — Слова вырываются прежде, чем я успеваю их остановить, обиженные и злые.

— Зачем? — Он смотрит на меня в замешательстве, но я все равно бросаюсь вперед.

— Дай мне посмотреть. — Это похоже на желание бередить рану, причинять такую сильную боль, что я больше не захочу. — Дай мне посмотреть!

— Отлично! — Макс роется в кармане и вытаскивает черную бархатную коробочку. Он открывает его, и там, в освещенной комнате, я вижу огромный овальный бриллиант, сверкающий на изящном кольце, покрытом бриллиантовой корочкой.

Я смотрю на это несколько долгих мгновений, смаргивая слезы, хотя знаю, когда поднимаю на него взгляд, что мои глаза блестят от них.

— Знаешь, меня бы это не волновало, — тихо шепчу я. — Меня бы не волновало огромное кольцо, или деньги, или фамилия. Меня никогда ничего из этого не волновало… только ты.

Медленно, дрожащей рукой я протягиваю руку, чтобы коснуться его лица. Я чувствую дрожь, которая проходит по его телу от этого прикосновения, и я вижу боль в его глазах.

— Саша…

— Это что-то значило, что я была твоей первой… твоей единственной. Ты ведь знаешь это, верно? — Я сильно прикусываю нижнюю губу. — Ты знаешь, это причиняет боль, думать о…

— Саша, пожалуйста, не...

— Я любила тебя, когда ты был всего лишь бедным священником, нарушившим свои обеты, — шепчу я, все еще удерживая его взгляд, слезы начинают стекать по моим щекам. — И я люблю тебя сейчас, и всегда буду любить. Я люблю тебя таким, какой ты есть. Даже это не может этого изменить, Макс.

Его карие глаза тоже остекленели, когда он смотрит на меня сверху вниз, и я слышу низкий стон глубоко в его горле, когда он тянется, чтобы взять мое лицо в свои руки.

— Я тоже люблю тебя, Саша, — шепчет он. — Мне нужно, чтобы ты верила, что это для тебя. Чтобы ты была в безопасности. Это то, что я должен делать, а не то, что я хочу…

Я должна бороться с этим, когда его губы обрушиваются на мои, но я этого не делаю. Я хочу этого еще раз, горячего прикосновения его губ, скольжения его языка, соли наших слез, собирающихся в трещинках моих губ. Я хочу это навсегда, и могу получить это только еще раз, сейчас.

Когда он отстраняется, его руки задерживаются на моих бедрах, я вижу, что это разрывает его сердце так же сильно, как и мое. Но он все равно отступает на шаг, потом еще и еще, пока не оказывается у двери.

— Мне очень жаль, — тихо говорит он. А затем, не сказав больше ни слова, выходит из библиотеки, дверь за ним окончательно закрывается.

Я опускаюсь на колени перед полкой, прижимая руки к лицу. Я не знаю, как долго я сижу вот так, плача, слезы стекают по моим щекам, макияж растекся, тушь повсюду. Все мысли о походе на вечеринку улетучились, я не могла смотреть, как Макс проходит через это. Я думала, что хочу, чтобы он посмотрел мне в глаза, чтобы знал, что я наблюдаю, как он просит другую женщину выйти за него замуж, но теперь, когда момент настал, я не могу этого вынести. Я пытаюсь думать о своем будущем, о том, что ждет меня впереди, и о том, что я могла бы сделать, когда освобожусь от всего этого и снова буду сама по себе. Но как бы я ни старалась, я не могу представить это.

Я не могу представить ничего, кроме Макса и выражения его лица, когда он оторвался от поцелуя. Все, что я чувствую, это разбитое сердце и безнадежность, которых у меня никогда раньше не было, и часть меня никогда не хочет покидать эту комнату.

Я сижу там, пока не слышу, очень слабо, приветственные крики из бального зала, эхом разносящиеся по дому. Новый всхлип срывается с моих губ, и я представляю, как Макс надевает кольцо ей на палец, как на его губах рождается вопрос, и я прислоняюсь к полкам, готовая снова разрыдаться по-настоящему…Пока я не слышу, как радостные возгласы переходят в крики, и секунду спустя раздается треск, который я на мгновение не узнаю ... пока действительно не узнаю.