Изменить стиль страницы

1

САША

img_2.jpeg

Мир вокруг меня размыт.

На обратном пути с обеда я начала чувствовать себя странно. Усталость, голова тяжелая, все как в тумане, конечности странно затекли, по телу бегали мурашки. Я списала это на стресс, истощение и смену часовых поясов. Видит Бог, с меня было достаточно всего этого. Даже тошноту, которую я почувствовала, выходя из машины, можно было бы этим объяснить.

Но не тогда, когда у меня подкосились ноги, и я рухнула на землю, когда вокруг ворвалась тьма.

Я чувствовала Макса, который поймал меня. Я слышала его голос, зовущий меня по имени. Но я не могла его видеть. Не могла ему ответить. Я ничего не могла сделать, кроме как провалиться глубже в черноту, поглотившую меня целиком, и я была в ужасе.

Я не хотела умирать.

Я уже столько пережила. Свое похищение в России и отправку в Штаты в качестве живого груза. Свое насилие на складе со стороны человека, который должен был охранять меня, а не считать своей собственностью. Меня увезли обратно в Россию, место, которое, как я думала, я никогда больше не увижу, ради моей собственной безопасности только для того, чтобы снова попасться в руки человека, настолько злого, что я думала, что могу умереть в его холодном убежище в горах.

Я снова подверглась насилию. Снова была выставлена на продажу. Пока меня не спас еще раз, мужчина с окровавленными руками и виноватым сердцем, в которого я влюбилась ... и который сказал, что не может любить меня в ответ.

Теперь я в его объятиях. И я даже не могу наслаждаться этим.

Я то прихожу в себя, то теряю сознание, больше чувствуя, чем видя. Толчок от того, что он несет меня вверх по лестнице в дом, прижимая к своей груди, как будто он может спасти меня, просто прижимая к себе. Я слышу звуки открывающихся дверей, его безумный голос, как будто я слышу его из длинного туннеля, слова потеряны, но чувство его страха остается. Он боится за меня. Я тоже боюсь. Я никогда раньше не чувствовала ничего подобного. В прошлом меня накачивали наркотиками, но сейчас все по-другому. Я чувствую тошноту в животе, лихорадку, как будто мир вращается снова и снова и все вокруг меня.

Что, если руки, несущие меня, принадлежат не Максу? Что, если все это был сон, и я все еще на складе?

Ужас переполняет меня при этом воспоминании. Руки, держащие меня, твердые и настойчивые, и я помню другие руки, которые прижимали меня к штабелю ящиков, грубую и потную ладонь, закрывавшую мне рот, заглушая мои крики и мольбы. Другую на моей плоти, раздвигающий мои ноги, тяжелый вес тела. Но от него разило потом и телесным запахом, а все, что я чувствую сейчас, это соль и лимон, тепло, которое говорит мне, что я в безопасности.

— Саша. Саша! Пожалуйста, если ты меня слышишь…

Я слышу. Это Макс. Меня охватывает облегчение от осознания того, что это он. Он защитит меня. Он всегда так делает. Но я не могу ответить. Я не могу позволить ему узнать, что я все еще здесь, в ловушке темноты. Я чувствую, как она засасывает меня, тянет меня, пытается утащить меня еще дальше вниз.

Я умираю?

Я и раньше думала, что умру. Когда грузовой самолет, перевозивший нас в Штаты, мой первый полет, где мы попали в зону турбулентности раскачивался из стороны в сторону, женщин внутри него рвало, и они цеплялись друг за друга. Большинство из нас никогда раньше не летали на самолете. Все мы приходили в себя после того, как нас накачали наркотиками.

Все мы были в ужасе.

Ко мне возвращается воспоминание, ослепительно яркое в темноте, о мужчинах, которые везли нас, снова накачивая наркотиками, чтобы мы оставались тихими и спокойными. Страх, который я испытывала, думая, что самолет упадет, пока я была накачана наркотиками, беспомощная что-либо с этим сделать. Что я засну и больше никогда не проснусь. Вот что я чувствую сейчас, когда меня охватывает бессознательность. Как будто это все…конец. Я пытаюсь сосредоточиться на руках и голосе Макса, подтянуться к полоске света, которую я вижу. Но это бесполезно.

Я недостаточно сильна. Может быть, я никогда и не была такой.

Я пытаюсь позвать его по имени, умолять за него. Удержать его здесь, со мной. Но, кажется, я не могу издать ни звука.

Мне становится холодно, и это возвращает меня на конспиративную квартиру Алексея. Я чувствую себя беспомощной, мое тело ломит до костей, и все, что я чувствую, это тошноту и боль, страх, что, возможно, я вообще никогда не спасалась. Я чувствую боль в своих руках, болтающихся на его крюке, обжигающий удар его ремня по моей обнаженной плоти. Я чувствую слезы на своих щеках, привкус соли на губах, чувство вины и стыда, когда я умоляла Катерину сдаться, чтобы боль прекратилась.

Я больше не могу этого выносить.

Сейчас я пытаюсь умолять. Чтобы боль, жжение, тошнота прекратились. Чтобы кто-нибудь выпустил меня из этой клетки, в которой я заперта, где темно и одиноко, где я чувствую, что умираю. Но я не могу заставить слова прийти. Я не могу пошевелиться. Я парализована. Меня держат в плену не где-нибудь, а в моем собственном теле. Я не могу двигаться, говорить или видеть.

Я чувствую кровать под собой, слышу шуршание одеял и ощущаю прохладу чистых, мягких простыней. Я чувствую на себе руки, которые укутывают меня одеялами, касаются моего лица и волос. Снова голос Макса, умоляющий меня проснуться, просящий прощения.

Я в безопасности, думаю я, погружаясь в тепло мягкой постели. Возможно, я умираю, но я с Максом. Он защитит меня. Если меня можно спасти, он сделает это. 

Он защитит меня.

Где-то в бреду моей болезни это то, что приходит на помощь. Это то, что позволяет мне отпустить себя, погрузиться в клубящуюся тьму, даже если я никогда не поднимусь обратно. Я знаю, что, если есть какой-то способ спасти меня, Макс найдет его.

А если нет?

Я цепляюсь за последнее приятное воспоминание, которое у меня осталось, когда я теряю сознание – о руках Макса на моем теле, его губах на моих, о нем внутри меня, когда я сделала его своим, в ту единственную ночь, которую провела с ним.

Это то, что я хочу запомнить перед уходом. Себя… и мужчину, которого люблю.

Нас вместе.