— Я знаю.

— В общем, — продолжила Кэт, — Я увидела, как у тебя горит свет и захотела занести тебе вот это перед отъездом. — Она протянула что-то похожее на плетенную корзину, в которую ее мама все время укладывала вещи на различные мероприятия по сбору средств и в благотворительные организации. Сейчас она была наполнена разноцветными конфетти, чьи цвета потекли из-за дождя. — Вот мой набор для восстановления души: журналы, мамино безе и — она понизила голос и достала со дна корзины тонкую, темную бутылку — «Maker’s Mark» (американский виски-бурбон).

Эврика взяла корзину, но на самом деле она хотела обнять Кэт. Она поставила набор для восстановления души на пол и крепко обхватила подругу руками.

— Спасибо.

Было невыносимо думать, сколько еще времени она не увидит Кэт. Эндер ведь не сказал, когда они вернутся.

— Выпьешь чашку кофе?

***

Эврика сделала кофе Кэт именно так, как она любит, используя большинство баночек Роды из-под «Irish Cream Coffee-mate» (сливки для кофе). Она налила кружку для себя и одну для отца с посыпанной корицей на поверхности обеих кружек. И затем она осознала, что не знает, какой кофе пьет Эндер, что заставило ее почувствовать себя безрассудной, как будто они сбегали и ввязались в одно дело, не зная даже фамилии друг друга. Она до сих пор не знала его фамилию.

— Черный, — сказал он, прежде чем она успела спросить.

Минуту они просто пили в тишине, и Эврика знала, что скоро ей придется это сделать: разрушить мир. Попрощаться со своей лучшей подругой. Убедить отца в нелепых, выдуманных истинах. Эвакуироваться. Она сделала маленький глоток этой ложной стабильности, прежде чем все развалится еще больше.

Отец не произнес и слова, даже не взглянул на Кэт, чтобы поздороваться с ней. Его лицо было пепельным. Он отодвинул стул и встал.

— Могу я поговорить с тобой, Эврика.

Она последовала за ним в заднюю часть кухни. Они встали в дверном приеме, который открывался в столовую, за пределами слышимости Эндера и Кэт. На стороне плиты висели пейзажи заднего двора, нарисованные акварелью в детском саду. Картина Уильяма выглядела реалистичной: четыре зеленых дуба, ветер раскачивал качели, на заднем фоне перекручивалась река. У Клэр она была абстрактной: полностью лиловое полотно, восхитительное отображение того, что происходит с их двором во время шторма. Эврика едва могла смотреть на них, зная, что даже в самом лучшем случае, ей придется оторвать близнецов и родителей от их привычной жизни, потому что она подвергает всех угрозе.

Она не хотела ничего говорить отцу. Она правда ничего не хотела говорить ему. Но если она не скажет ему, может случиться нечто худшее.

— Проблема, пап, заключается — начала она говорить.

— Твоя мама говорила, что однажды это произойдет, — перебил отец.

Эврика моргнула. «Она предупреждала тебя». Она взяла его за руку, которая казалась холодной и влажной, не сильной и обнадеживающей, как она и привыкла ощущать. Она пыталась оставаться спокойной насколько это возможно. Может быть, это будет легче, чем она думала. Может отец уже догадывался, чего ожидать.

— Скажи мне, что именно она сказала.

Он закрыл глаза. На его веках появились складки и выступил пот, он выглядел настолько слабым, что напугал ее.

— Твоя мама любила рассказывать небылицы. Однажды она гуляла с тобой в парке или в каком-то магазине одежды. Тогда ты была маленькой, и вы вдвоем любили оставаться наедине. Казалось, они никогда не происходили тогда, когда я был рядом. Она пришла домой и начала настаивать на несуществующих вещах.

Эврика наклонилась ближе к нему, пытаясь поближе подойти к Диане.

— Например?

— Казалось, у нее была лихорадка. Она повторяла одни эти же слова, снова и снова. Я думал, она болеет, возможно, шизофренией. Я никогда не забуду, что она сказала мне. — Он посмотрел на Эврику и покачал головой. Она знала, что он не захочет говорить ей.

— Что она сказала?

Она пришла из длинной родословной жителей Атлантиды? Она владеет книгой, которая пророчила возвращение потерянного острова? Секта фанатиков может однажды попытаться убить ее из-за слезы?

Отец вытер глаза ладонью.

— Она сказала: «Сегодня я встретила мальчика, который разобьет Эврике сердце».

По спине прошелся холодок.

— Что?

— Тебе было четыре года. Это было абсурд. Но она настаивала. Наконец, когда это случилось в третий раз, я заставил ее нарисовать мне рисунок.

— Да, мама хорошо рисует, — пробормотала Эврика.

— Я хранил его у себя в шкафу, — сказал отец. — Не знаю почему. Она нарисовала того милого ребенка, ему было шесть или семь лет, ничего не обычного в его лице, но все эти годы, пока мы живем в этом городе, я никогда не видел этого мальчика. До...

Его губы задрожали, и он снова взял Эврику за руку. Он обернулся через плечо и взглянул в сторону обеденного стола.

— Сходство очевидно.

В груди Эврики появилось напряжение, оно парализовало ее дыхание, будто холод.

— Эндер, — прошептала она.

Отец кивнул.

— Он такой же, как на картинке, только повзрослевший.

Эврика покачала головой, как будто это поможет притупить чувство тошноты. Она говорила себе, что старый рисунок не имеет смысла. Диана не могла прочитать будущее. Она не могла знать, что однажды Эврика и Эндер станут по-настоящему дороги друг другу. Она подумала о его губах, о его руках, о неповторимом, заботливом отношении ко всему, что делал Эндер. От этих чувств кожу начало покалывать от наслаждения. Она должна доверять этому инстинкту. Инстинкты — это все, что у нее осталось.

Может Эндера растили быть моим врагом, но сейчас он изменился. Все теперь изменилось.

— Я доверяю ему, — произнесла она. — Мы в опасности. Ты и я, Рода, близнецы. Нам нужно уходить отсюда, сегодня же, и Эндер — единственный человек, кто сможет нам помочь.

Отец смотрел на Эврику с глубокой жалостью, и она знала, что именно так он смотрел на Диану, когда она говорила вещи, которые казались ему сумасшедшими. Он посмотрел в сторону и вздохнул.

— В последние дни тебе пришлось поистине нелегко, дитя. Все, что тебе сегодня нужно — это отдых. Давай я приготовлю тебе завтрак.

— Нет, пап. Прошу…

— Трентон? — В красном шелковом халате в кухню зашла Рода. Ее распущенные волосы покрывали спину — Эврика не привыкла видеть ее в таком образе. На лице не была ни грамма косметики. Рода казалась красивой. И безумной. — А где дети?

— Их нет в комнате? — одновременно спросили отец и Эврика.

Рода покачала головой.

— Их кровати заправлены. Окна настежь открыты.

Ужасающий удар грома сменился слабым стуком у задней двери, который Эврика почти не услышала. Рода и отец побежали открывать ее, но Эндер оказался быстрее.

Дверь рухнула под сильным порывом ветра. Рода, отец и Эврика остановились при виде Семеноносца, стоящего в дверном проеме.

Эврика видела его раньше, в полицейском участке и позже на дороге той ночью. Он выглядел на 60, с бледной кожей, с гладко разделенными седыми волосами и в бледно-сером, сшитом на заказ костюме, который придавал ему вид поквартирного продавца. Его глаза блестели таким же синим светом, как и у Эндера. Сходство было неоспоримым — и тревожным.

— Кто Вы? — требовательно произнес отец.

— Если Вы ищете своих детей, — проговорил Семеноносец, в то время пока из заднего двора доносился сильный аромат цитронеллы, — выходите на улицу. Мы будем рады произвести обмен.