— Чёрт, — выдыхает Мика, и я ловлю себя на том, что делаю то же самое, возвращаясь в реальность, когда он стягивает трусики вниз, а затем осторожно снимает их с моих босых ног. Он засовывает их в карман джинсов, потому что он полный придурок, а затем кладёт руки на капот машины по обе стороны от меня. — Спасибо, — внезапно говорит он мне так серьёзно, что я убеждаюсь, что он шутит надо мной.

Тобиас сделал это со мной буквально на днях, верно? Притворился серьёзным, спросил о простынях…

Но Тобиас и Мика — это не одно и то же. Несмотря на их внешность. Несмотря на их исполнительское искусство (то есть на то, как они всё делают в унисон). Для них это игра, а не реальная жизнь.

— Спасибо? — спрашиваю я, моргая влажными ресницами в ответ. Хорошо, что Моника заставила меня прибегнуть к водостойкой туши для ресниц, иначе прямо сейчас это было бы что-то ужасное. — Ты собираешься поблагодарить меня за секс с тобой, потому что, клянусь, мне всё равно, поженимся мы завтра или нет, я кастрирую…

Мика поднимает один палец и прикладывает его к моим губам, его хитрые черты смягчаются, и я предполагаю, что это искреннее выражение. Было бы лучше, если бы он прервал нашу игру.

— Спасибо тебе за то, что ты можешь отличить меня от Тобиаса, — вот что он мне говорит. И когда он это делает, его голос звучит почти порясённо, как будто это редкое и невозможное угощение. Даже его родители большую часть времени не могут отличить близнецов друг от друга. — Кроме… ну, ты знаешь, их, — он наклоняет голову в неопределенном направлении заднего двора, — ты единственная. И ты раскусила нас быстрее, чем кто-либо другой. Даже Спенсер.

Я двигаюсь, чтобы одёрнуть юбки своего промокшего розового вечернего платья, но Мика хватает меня за запястье, не давая мне прикрыться. Прямо сейчас я, э-э, беззащитна. Очевидно, он тоже. Не физически (пока нет), а эмоционально. Я никогда не видела его таким обнажённым.

Мика отпускает моё запястье, протягивает руку, чтобы убрать мокрые светлые локоны с моего лба. Я продолжаю моргать, глядя на него, капельки воды прилипают к моим ресницам. Я почему-то чувствую, что должна объясниться.

— Это было нетрудно, Мика. У вас с Тобиасом много общих хороших качеств, но ваши лучшие стороны — это те, которые отличаются друг от друга.

На это он стонет, опуская голову так, что оказывается ужасно близко к ноющему жару между моих ног. Я запускаю пальцы в его мокрые волосы, слегка массируя кожу головы.

— Ты не можешь говорить это так небрежно. Это должно быть значительным и монументальным. Типа, хрен знает. Если ты говоришь это так, кажется, что для тебя это так легко.

— Для меня это легко, — протестую я, и он стонет, поднимая голову, чтобы посмотреть на меня.

— Это каким-то образом делает ситуацию ещё лучше. Я не знаю почему; просто так происходит. Ты эксперт по братьям МакКарти, — Мика делает глубокий вдох, часть мягкости исчезает из его глаз. Это очень быстро заменяется чем-то другим. Я дам вам три попытки угадать, но если вы не ответите с-е-к-с, то вы глубоко ошибаетесь.

Хитрый ублюдок.

Швырнул в меня чем-то эмоциональным, а потом переключился на неприличный режим.

Это техника полного переключения.

— Я не заслуживаю тебя, Чак, — Мика удивляет меня этой внезапной вспышкой, и я стону, используя своё нежное прикосновение к его волосам для чего-то другого. Я опускаю голову Мики вниз в тот же момент, когда раздвигаю бёдра, упираясь ногами в капот, его рот горячий и коварный. Я говорю это, потому что чувствую себя обманутой, потому что вот так, здесь, с ним… это могли бы быть мы. Только мы.

На короткое время так оно и есть на самом деле.

Это важно, наше личное время для пары. Даже если это всего лишь маленькие моменты, то здесь, то там: сидеть вместе в постели и обниматься, совершать незаконные действия в центре Борнстеда, притворяться мальчиком в душе, глазировать кексы в полночь.

Куннилингус на Ламбо.

Я бесстыдно стону, и звук эхом разносится по закрытому гаражу. Здесь, внизу, нас никто не может услышать, так что я даже не утруждаю себя тишиной. Я откидываюсь назад, опираясь на одну ладонь, а другой придерживаю голову Мики там, где я хочу.

Он так же ловок языком, как и в шалостях, используя его, чтобы попробовать на вкус и потрогать каждую частичку меня, а затем скользнуть им в мою киску. Я задыхаюсь от этого, сжимая его волосы в кулаке ещё крепче, прижимая его к себе ещё сильнее.

— О, тебе, должно быть, это нравится, — бормочет он, и слова вибрируют у меня внутри. Я приподнимаю бёдра к его лицу, и он заглатывает наживку, целуя, посасывая и играя со мной, пока я не оказываюсь… так близко… прямо здесь…

Мика внезапно отстраняется, игнорируя мои пальцы, которые запутываются и дёргают его за мокрые волосы, а затем он делает полный шаг назад.

— Ты ублюдок! — я рычу, но он просто высовывает свой дерзкий язычок из уголка рта и похотливо подмигивает мне.

— Я не собираюсь позволять тебе кончить без меня внутри. Что бы это было за веселье? Завтра ты выходишь замуж за пятерых парней, это твой свадебный подарок. Ну, мой.

Я надуваю губы, но он не ошибается. И ещё, мне нравится, когда он ведёт себя как придурок. Будучи сама мудачкой (я имею в виду, как личность), я тяготею к себе подобным.

Когда он расстёгивает мокрые джинсы, тяжёлая ткань грудой сползает на пол, и вот он здесь, полностью обнажённый и готовый для меня. Я проглатываю комок в горле, мои ноги всё ещё раздвинуты, моё сердце бьётся, как крылья летучей мыши.

— Возьми меня жёстко и быстро, — умоляю я его, и он откровенно смеётся надо мной.

— О, Чак. Зачем вообще просить о таком? Ты знала, что я всё равно собирался это сделать.

Я издаю тихий звук удивления, когда он рывком притягивает меня к себе, положив одну руку мне на задницу, а другой направляя член в моё лоно. Мика искоса улыбается мне, прежде чем двинуться вперёд, насаживая меня на член и сильно прикусывая моё левое плечо.

Я прижимаюсь к нему, крепко держась, пока он трахает меня, заставляя дорогую машину подпрыгивать от его движений. Звук соприкосновения наших тел разносится по всей большой комнате непристойным эхом, которое, кажется, только усиливает жар между нами.

Мокрое платье скомканной, тяжёлой драпировкой ложится на мои бёдра, волочится по плечам. Я хочу, чтобы оно было снято, снято, снято. Я пытаюсь выпутаться из бретелек, но Мика останавливается, чтобы сделать это за меня, стягивая их с моих плеч и вниз по груди, пока не обнажается мой бюстгальтер с рисунком. На нём напечатаны крошечные пиратские корабли с маленьким красным бантом спереди, дополненным крошечным брелоком в виде черепа и скрещённых костей.

Можно было бы, если бы кто-то был так склонен, возразить, что по эстетике это немного напоминает «Пиратов Карибского моря».

— Блядь, — Мика стискивает зубы, облизывает губы, а затем встречается со мной взглядом. — Ты надела это специально для меня, да?

— Это не так, — я пытаюсь изобразить негодование. Не работает. Я вся хриплая, взвинченная и потная. Между моих бёдер скользко, и я так отчаянно хочу, чтобы Мика продолжал двигаться, что мне хочется плакать.

Кроме того, я лгу.

Я действительно надела его для него.

Потому что за последние две недели у меня было время побыть наедине с Черчем, со Спенсер, с Рейнджером, с Тобиасом… но не с Микой. До сих пор нет. Так что я знала, что добьюсь этого момента, несмотря ни на что.

— Чёрт, ладно. Ненавижу врать: я действительно надела его для тебя.

— Конечно же, надела, — Мика прикусывает мою грудь через лифчик, и я вскрикиваю, прижимаясь к нему бёдрами. Он отпускает меня, целуя мою ключицу до шеи, облизывая то больное место, которое оставил на моём плече. Вероятно, останется след, который будет виден во время свадьбы… и я, на удивление, не против этого.

— Ещё, — я обвиваю руками его шею, и он целует меня так сильно, что на губах остаются синяки. Я с удовольствием отвечаю ему взаимностью, и когда он начинает издавать неконтролируемые звуки, я знаю, что делаю всё правильно. — Ещё.

— Для вас всё, что угодно, капитан.

Он толкается в меня сильнее, побуждая меня просунуть руку между нами, чтобы я могла ласкать клитор так, как мне хочется. Руками он крепко сжимает мою задницу, прижимая меня к себе, его взгляд опускается к моему дурацкому пиратскому лифчику.

Я кончаю в его объятиях, содрогаясь в конвульсиях и, что удивительно, не заставляя его делать то же самое. Он стискивает зубы и выдерживает это, позволяя мне прижиматься к нему, тереться об него, целовать его шею.

— О, Чак… чёрт, — стонет он, но затем стаскивает меня с капота — наши тела всё ещё соединены — и несёт меня к пассажирскому сиденью. Одной рукой он удерживает меня, прижимающуюся к нему, а другой открывает дверцу машины.

Он садится с кряхтением, и это движение ещё глубже вонзает его тело в моё. Почти уверена, что прямо сейчас я пытаюсь вскарабкаться на него или что-то в этом роде, мои руки мёртвой хваткой обхватывают его шею, мои губы прижимаются к его подбородку.

— Шарлотта, я больше не могу этого выносить, — бормочет Мика, сжимая мои ягодицы как в тисках, стараясь зарыться так глубоко, как только может. Вот мы и снова на этом самом месте, как в ночь моего семнадцатилетия. Я не могу удержаться, чтобы не прижаться губами к его уху и не прошептать.

— У этой машины очень низкая крыша, — мурлычу я, повторяя свои слова, сказанные той же ночью. Только на этот раз это не просто намёки. На этот раз два тела сливаются воедино в столкновении жара, любви, романтики и дружбы.

Это захватывающе.

— Такая, блядь, низкая крыша, — Мика опускает рот обратно к чашечке лифчика, покусывая и дразня мой сосок через мягкую ткань. Это дразнящее действие, которое сводит меня с ума, и я дико двигаю бёдрами в ответ. У меня уже был один оргазм, и у меня немного болит, но, кажется, не могу остановиться. Я насаживаюсь на него, пока он мнёт мою задницу, сосёт грудь, стонет и ругается, приподнимая собственные бёдра с сиденья.